Ганс-Ульрих Кранц - Тайное оружие Третьего рейха
Не ударили лицом в грязь конструкторы фирмы «Мессершмит». Четырехмоторный «мессершмит» «Ме-264» обладал феноменальной дальностью полета, позволявшей наносить удары по Восточному побережью США. Но эта машина оказалась довольно тихоходной и слабо защищенной – все было принесено в жертву дальности полета. Лучше всего отработала фирма «Фокке-Вульф». Ей удалось создать настоящее чудо тогдашней техники – шестимоторный бомбардировщик «Фокке-Вульф» «Та-400». Американцы нечто подобное смогли создать только через несколько лет после окончания войны, другие государства ничего подобного даже не проектировали. Стремительные, обтекаемые линии гиганта напоминали современные реактивные машины. Огромная высота полета, большая скорость (около 550 километров час) делали его перехват истребителями весьма проблематичной задачей, а мощное оборонительное вооружение в 9 пушек и 4 пулемета позволяло успешно бороться с теми нахалами, которые осмелились бы приблизиться к этой летающей крепости. Бомбовая нагрузка тоже впечатляла – 10 тонн. Американцы и англичане могли только бледнеть от зависти.
Фирма «Юнкерс» тоже повела себя достойно. Речь идет о транспортном самолете «Юнкерс-390», который можно было использовать и в качестве бомбардировщика. Эта шестимоторная машина обладала чудовищной дальностью: с территории Германии «Юнкерс» с бомбами на борту достигал берегов США, а другой экземпляр смог, пролетев над территорией всего СССР и Китая, доставить немецкую делегацию в Японию. Все историки наперебой твердят, что «Юнкерс-390» был построен в двух опытных образцах. На самом деле этих машин, использовавшихся в первую очередь для полетов в Антарктиду, было не менее тридцати.
Подведем итог. Да, у Германии не было большого флота стратегических бомбардировщиков. Но для сброса атомных бомб, число которых исчислялось единицами, он был и не нужен. Гораздо важнее было качество самолета-носителя, а оно у немецких проектов было на высшем уровне. Для того чтобы организовать несколько эффектных взрывов, достаточно было опытных образцов тяжелых машин. Тем не менее ни одна из них так и не поднялась в воздух с атомной бомбой на борту. Почему?
Версия № 2. Предательство
Весной сорок пятого года власть фюрера была уже не столь безграничной, как ранее. Многие чиновники на местах и даже министры рейха считали военный крах нацистов неизбежным. Соответственно, они начали задумываться о жизни в послевоенной Германии. Не о жизни немецкого народа, разумеется, нет. Немецкий народ мог погибнуть, но собственную шкуру нужно было спасти.
Спасали разными путями. Некоторые – как, например, Гиммлер и Геринг – попытались установить контакты с западными союзниками и договориться о сепаратном мире. Не вышло – англичане и американцы боялись, что в таком случае их народы просто сметут свои правительства, а разъяренная Россия поможет им в этом. Кто-то втихомолку торговал евреями, спасая их от смерти в обмен на гарантии безопасности. Кто-то, как Шпеер, попросту саботировал приказы фюрера, например, о разрушении стратегически важных предприятий. Шпеер, кстати, не проиграл – благодаря заступничеству промышленников его после Нюрнбергского процесса посадили совсем ненадолго и сравнительно быстро выпустили.
В общем, в последние месяцы существования рейха вся верхушка страны была пропитана запашком предательства – мелкого и крупного. Почему не предположить, что в закулисный торг с англичанами и американцами не был втянут атомный проект?
Действительно, здравомыслящие люди в нацистском руководстве понимали, что одна и даже десять атомных бомб ход войны уже не изменят. Разве что отсрочат неизбежный финал, да к тому же сделают расплату еще более страшной. Поэтому пускать их в ход не имеет смысла. С другой стороны, атомные бомбы представляют собой прекрасный объект для торга – обязавшись саботировать их применение, можно выторговать жизнь и свободу не только себе, но и всей своей семье до десятого колена. Может быть, кто-то из эсэсовцев так и поступил?
Мне сразу вспомнились некоторые детали в рассказе Адольфа Ойке, которые первоначально ускользнули от моего внимания. Дело в том, что и после выпуска первых серийных атомных бомб они остались в ведении института «Аненэрбе». Для боевого использования нового оружия был сформирован специальный батальон 244, во главе которого встал отец моего собеседника. Подчинялся батальон лично Гиммлеру.
Совершенно очевидно, что без ведома Ойле-старшего саботировать проект было невозможно. Значит, если предательство действительно имело место, то он был в курсе и, конечно же, в доле. И тут я вспомнил, что мне сказали в Берлине, – в 1970-е годы старый эсэсовец вместе с женой вернулся в Баварию и спокойно доживал свой век, причем под собственным, а не вымышленным именем. Да его просто обязаны были схватить еще в аэропорту! Но не схватили. Почему? Откуда такая слепота немецкого правосудия?
Похоже, у старика Ойле были весьма серьезные и могущественные покровители, под крылом которых он мог не бояться ничего и никого. То есть, видимо, американцы. За что такая милость? Какую крупную услугу оказал солдат фюрера своим звездно-полосатым противникам? Ответ напрашивается сам собой.
Вопрос лишь в том, действовал ли Ойле на свой страх и риск или с ведома и одобрения Гиммлера. Точных сведений на этот счет у меня нет, но мне кажется сомнительным, чтобы оберштурмбаннфюрер пошел против своего шефа. В конечном счете, он был всего лишь винтиком, мелкой сошкой, которую всемогущий рейхсфюрер мог в любую секунду стереть в порошок. Да и выхода на иностранные спецслужбы у него не было. Значит, атомный шантаж был составной частью переговоров Гиммлера с западными лидерами? Возможно. А может быть, и нет. Может быть, рейхсфюрер СС предпочитал оставаться в тени, из-за кулис направляя действия своего подчиненного, чтобы не скомпрометировать себя перед фюрером.
Итак, как могла выглядеть история немецкого атомного оружия весной 1945 года?
Великий Исход
В начале 1945 года первые атомные бомбы начали поступать в распоряжение специального 244-го батальона. Динамика их производства известна мне достаточно подробно – благодаря рассказам Ойле и кое-каким косвенным свидетельствам. В декабре 1944 года была изготовлена первая бомба; в январе – еще две, две в феврале, уже четыре в марте и всего одна в апреле, когда рейх агонизировал. Итого – 10 ядерных зарядов.
Какими аргументами оперировали Гиммлер и Ойле в беседах с фюрером, отказываясь применять эти боеприпасы, мне неизвестно. Возможно, они говорили о том, что в серийных образцах обнаружены некие недостатки, возможно, намеренно задерживали их в пути, а может, просто подделывали документы о сроках готовности той или иной бомбы – в последние месяцы своей жизни Гитлер уже не мог проверять всю исходившую от СС информацию.
Бомбы находились в Руре, где дислоцировался специальный батальон 244. Именно поэтому американцы так стремились его захватить в начале 1945 года, впали в такую панику во время Арденнского наступления немцев и так облегченно вздохнули в марте-апреле, окружив и взяв в плен немецкие войска в этом районе. После этого к ним в руки попали немецкие атомные бомбы…
Стоп-стоп, неувязочка получается. Немцы изготовили десять зарядов, янки получили три, куда же подевались остальные семь? Какая-то странная математика.
Лишь немного времени понадобилось мне, чтобы построить правдоподобную гипотезу о пути исчезновения семи атомных бомб. Скорее всего, они были эвакуированы на нацистскую базу в Антарктиду. Об этом сверхсекретном проекте я уже писал в отдельной книге. Здесь расскажу о нем очень кратко.
Причиной особого внимания нацистов к Антарктиде стали книги Готта и Вебера, которые предполагали, что на ледовом континенте находится прародина человечества, а может быть, до сих пор существует в подземных городах высокоразвитая цивилизация антарктов. Эти идеи очень понравились фюреру, а особенно – его заместителю Рудольфу Гессу. И в 1938 году к берегам Антарктиды была организована крупная полярная экспедиция под руководством капитана Ритшера.
Подготовка экспедиции к ледовому континенту началась в 1934 году. Именно тогда была создана специальная межведомственная группа А, в которую вошли представители «Аненэрбе», германского ВМФ и несколько известных ученых-полярников. Руководил группой А сам Рудольф Гесс, его заместителями были Готт и Ритшер от ВМФ. Флот, которым в ту пору командовал адмирал Редер, специально назначил в группу не самого титулованного своего представителя, чтобы не ставить под угрозу тайну, в которой шла подготовка экспедиции.
Шестнадцатого июня 1938 года четыре корабля образовали специальную эскадру А. Она не входила в состав военно-морского флота, а подчинялась непосредственно Гессу. Руководителем экспедиции был назначен капитан Ритшер, при нем был наблюдатель от НСДАП. Имя этого наблюдателя, пожалуй, известно всем. Его звали Мартин Борман. На борту кораблей находились, кроме моряков, полярники, а также добровольцы из состава СС, люфтваффе и штурмовых отрядов. Все они дали подписку о неразглашении тайны.
