Ирина Измайлова - Петр Великий. Убийство императора
Возможно, первой причиной, побудившей юного царя еще в пору его «ссылки» заняться «марсовыми потехами», было осознание постоянной опасности, исходившей из Москвы. Он сознавал, что «любезная сестрица» Софья намерена его убить, и понимал, что ему придется защищаться.
И все же не страх заставил его думать о создании новой, мощной и совершенной армии — для защиты хватило бы просто пары преданных полков, были бы они вооружены и накормлены. Но Петр, наделенный удивительным, «государственным» складом ума, рано начал понимать, что России, окруженной реальными врагами и беззащитной перед ними, нужна новая, современная армия. В этом убеждал и печальный опыт дипломатии и военных походов «западника» князя Голицына.
Из своих «потешных» людей юный царь постепенно формировал боевые полки, которые получили затем названия по селам, в которых оказались расквартированы. Семеновцы и преображенцы вместе с государем учились управляться с оружием. Сам Петр, по выражению историка Н. Н. Молчанова, «проходил солдатскую науку с самых азов, начиная с барабана». Позднее потехи ради государь не раз веселил себя и приближенных игрою на барабане.
Село Преображенское усилиями царя превратилось за короткое время в хорошо укрепленный воинский гарнизон. Причем военным делом здесь занимались серьезно и подолгу — Петр не давал поблажки и отдыха ни себе, ни другим, формируя, ко всему прочему, отменную воинскую дисциплину.
Многие из историков (даже и западников, как, например Соловьев), говорят об этих занятиях юного Петра с некоторой снисходительностью — «государевы игрушки»! Но это были не игрушки, а, если хотите, рабочие макеты будущих профессиональных армейских подразделений.
Н. Н. Молчанов, подробно изучивший этот период жизни юного царя, так описывает его любимые упражнения:
«Все началось с детских игр в войну, к которым Петр привлекал детей бесчисленной челяди, жившей при дворе. Когда Софья выжила Петра с матерью из Кремля в Преображенское, то просторы для «потех» расширились. Уже вскоре образовались два батальона по 300 человек, которые в начале 90-х годов преобразовали в полки. Почти ежедневно Петр проводил военные учения — экзерциции под руководством иностранных офицеров. Сержанты же были русские. Сам Петр тоже имел сначала чин сержанта. Впоследствии из потешных вышли фельдмаршалы Меншиков и Голицын, много генералов. Здесь потешалось немало детей из знатных семей, наряду с безродными вроде Меншикова. Хотя офицерами были иностранцы, во главе потешных Петр поставил русского — Автонома Головина.
На Яузе построили по всем правилам фортификации настоящую крепость — Пресбурх.
И оружие применялось вполне настоящее. В октябре 1691 года при штурме Семеновского Петр получил серьезный ожог от близко разорвавшейся гранаты. Подобным образом пострадал генерал Гордон. Это случилось во время первых крупных учебных сражений в районе Преображенского и Семеновского, продолжавшихся несколько дней, с участием более 10 тысяч человек. Сражались две «враждебные» армии: во главе первой, состоявшей из потешных и регулярных полков — лефортовского и бутырского, стоял «прусский король» генералиссимус Фридрих (им был князь Федор Юрьевич Ромодановский). Противник выступал во главе с «польским королем» Иваном Ивановичем Бутурлиным, под началом которого были старые стрелецкие полки. Им обычно отводилась роль побежденных, что, впрочем, объяснялось не только затаенной неприязнью Петра к стрельцам, но и слабой их военной подготовкой. В боях тогда уже отличился ротмистр Петр Алексеев, взявший в плен «неприятельского» полковника. Были убитые и раненые. Так, от ран скончался князь Иван Долгорукий»[13].
Правда, с точки зрения профессиональных военных «войны» Петра были больше похожи на массовые спектакли. Генерал Гордон вначале, шутя, окрестил их «военным балетом». Потом, видимо, понял, что в этой юношеской затее много серьезного, и она вовсе не бесполезна. Интересно, что бои устраивались как бы между двумя европейскими армиями — прусской и польской, то есть участвовавшим в них воинам предлагалось почувствовать уровень этих армий.
Петр подвергал своих потешных опасности, но он подвергал ей и себя, причем наравне со всеми. За это семеновцы и преображенцы прониклись к нему уважением и любовью.
Но два полка — это еще не армия. И умение сражаться на потешных полях — это еще не умение побеждать в настоящей войне. Даже будучи юношей, Петр прекрасно понимал это. Кроме того, если подготовить хорошо обученных солдат можно довольно быстро, и это не так сложно, то куда труднее воспитать настоящих грамотных офицеров, генералов и адмиралов. Где их взять? Где взять тех, кто действительно превратит потешное войско в настоящую, боеспособную русскую армию, которая не станет бегать по степям, спасаясь от татарской конницы? Об этом молодой государь думал постоянно.
А состояние армии российской на тот момент истории было, мягко говоря, не лучшим. Отошли в прошлое великие ратные дружины русских князей, позабыты были подвиги на поле брани. Московское войско и войском назвать было трудно: основной состав — стрельцы, дисциплину которых наилучшим образом продемонстрировал бунт 1682 года, да еще — дворянское ополчение и воеводы, от которых давно перестали требовать храбрости и стойкости. Один из современников Петра Великого с горечью писал о состоянии этой армии: «У пехоты ружье было плохо, и владеть им не умели, только боронились ручным боем, копьями и бердышами, и то тупыми, и на боях меняли своих голов по три, по четыре и больше на одну неприятельскую голову. На конницу смотреть стыдно: лошади негодные, сабли тупые, сами скудны, безденежны, ружьем владеть не умеют… Иной дворянин и зарядить пищали не умеет, не только что выстрелить в цель; убьют двоих или троих татар и дивятся, ставят большим успехом, а своих хоть сотню положили — ничего! Нет попечения о том, чтобы неприятеля убить, одна забота — как бы домой поскорей. Молятся: дай, Боже, рану нажить легкую, чтоб немного от нее поболеть и от великого государя получить за нее пожалование. Во время боя того и смотрят, где бы за кустом спрятаться; иные целыми ротами прячутся в лесу или в долине, выжидают, как пойдут ратные люди с бою, и они с ними, будто также с бою едут в стан. Многие говорили: дай, Бог, великому государю служить, а саблю из ножен не вынимать!»[14]
Да уж — грустная картина. Можно было бы счесть эти рассказы преувеличенными, но это воспоминания современника событий, человека военного, безусловно, болевшего о русской армии и грустившего о ее величии. Звали автора этих строк Иван Посошков, и он со временем стал одним из сподвижников Петра в его преобразованиях.
Реформа в армии, притом скорая и очень решительная, была необходима, это сознавали все более или менее умные люди. Но многие историки отмечают в Петре еще одно удивительное стремление: выросши на суше, вдали от моря, он необыкновенно рано понял, что для настоящей мощи России необходим военный флот.
Первым учителем, с которым юный царь стал заниматься математикой, фортификацией, артиллерией, оказался голландец Франц Тиммерман. Он сразу понял, что юноша проявляет к этим наукам огромные способности, и занимался с ним, не жалея сил.
Когда готовилось печально известное посольство князя Якова Долгорукого во Францию, тот перед отъездом встретился с Петром и похвалился, что вот-де, во Франции умеют инструмент делать такой, чтоб расстояние на глаз определять до любого места, к этому месту не приближаясь. Очень полезный в навигацком деле инструмент.
«А ты привези мне такой!» — тотчас потребовал пятнадцатилетний Петр. Долгорукий не позабыл царев наказ и привез ему астролябию. Некоторые историки, описывая этот эпизод, с иронией замечают, что то была единственная польза от поездки князя в Париж…
С тем же Тиммерманом Петр поделился и своей мечтой о настоящем русском флоте. И судьба тут же послала им первый «боевой корабль». В селе Измайлово, в старом амбаре, ученик и учитель совершенно случайно отыскали вдруг большую лодку, конструкция которой удивила Петра.
— Что это? — спросил он Тиммермана.
— Это, ваше величество, английский парусный бот, — отвечал голландец. — Сего бота паруса так устроены, что он может ходить даже против ветра. Судно маленькое, однако, быстроходное и надежное.
Петровский ботик ныне всем знаком. А вот о его происхождении спорят и по сей день. Иные историки считают, что он был подарен еще Иоанну Грозному английской королевой — Елизаветой I. Другие полагают, что бот был выстроен в России голландскими плотниками, строившими корабли на Оке, по повелению Алексея Михайловича.
Так или иначе, суденышко оказалось достаточно сохранным, а небольшие повреждения удалось легко устранить. Однако же по мелководной и узкой Яузе Петру плавать вовсе не хотелось — какое уж тут проверить ходовые качества кораблика! Со свойственным ему упорством Петр принялся искать «большую воду» и вскоре обнаружил в 120 верстах от Москвы великолепное Переяславское озеро.
