Вячеслав Манягин - Апология Грозного Царя
Возникает вопрос: а для чего, собственно, Грозный приказал убить св. Филиппа? Конечно, если априори признать жестокость Иоанна, то других доказательств и не надо. Но на суде истории хотелось бы иметь улики повесомей. Древние в таких случаях спрашивали: кому выгодно?
Имена недругов святителя хорошо известны историкам. Это новгородский архиепископ Пимен - второе лицо в заговоре 1569 г., епископы Пафнутий Суздальский и Филофей Рязанский, а так же их многочисленные клевреты (28). Еще при поставлении святителя на митрополию в 1566 г. они "просили царя об утолении (!) его гнева на Филиппа" (29). Иоанн же, отнюдь, гнева на нового митрополита не имел, даже когда тот просил его за опальных новгородцев или обличал недостатки правления. Царь еще сильнее желал видеть на московской кафедре человека, знакомого ему с детства, прославленного честностью и святостью (30). Для тщеславных и честолюбивых интриганов избрание Филипна было равно катастрофе. После раскрытия заговора Федорова-Челяднина (1567 г.) митрополит выступил в поддержку державной политики царя и публично обличал сочувствовавших заговорщикам епископов (31). Это показало им. что новый заговор не будет иметь успеха, так как даже в случае ликвидации Грозного изменникам придется столкнуться с митрополитом, стоящим на страже интересов Отечества. Поэтому они взяли курс на устранение св. Филипна с кафедры.
Сначала интриганы попытались вбить между святителем и царем клин клеветы (32). Орудием послужил царский духовник, который "явно и тайно носил речи неподобные Иоанну на Филиппа" (33). А Филиппу лгали на Иоанна. Но эта попытка не удалась, так как царь и митрополит еще в 1566 г. письменно разграничили сферы влияния: один не вмешивался в церковное управление, а другой не касался государственных дел. Когда святого обвинили в политической неблагонадежности. Иоанн просто не поверил интриганам и потребовал фактических доказательств, которых у них, само собой, не было (34).
Тогда владыки новгородский, рязанский и суздальский заключили с высокопоставленными опричниками-аристократами союз против Филипна (35). К делу подключились бояре Алексей и Федор Басмановы. Заговорщики сменили так гику. Для поисков компромата в Соловецкий монастырь направилась комиссия под руководством Пафнутия и опричника князя Темкин-Ростовского (36). Игумен монастыря Паисий, которому был обещан епископский сан за клевету на своего учителя и девять монахов, подкупленные и запуганные, дали нужные показания. Остальное было делом техники. В ноябре 1568 года епископы-заговорщики собрали собор. Приговор собора, как и многие другие документы того времени, впоследствии был "утерян". Но известно, что особенно яростно "обличал" святого архиепископ Пимен, надеявшийся стать митрополитом (37). Надо особо отметить, что "царь не вмешивался в решения собора и противникам Филиппа пришлось самим обращаться к царю" (38). Г. П. Федотов, несмотря на всю свою предубежденность против царя, отметил: "Святому исповеднику выпало испить всю чащу горечи: быть осужденным не произволом тирана, а собором русской церкви и оклеветанным своими духовными детьми" (39). Из этого видно, что Иоанн добросовестно соблюдал подписанное соглашение о разграничении сфер деятельности церковной и светской власти. Царь пытался защитить святителя, но не мог нарушить соборного постановления. Свергнутый митрополит был арестован лично участником заговора А. Басмановым и заточен в Тверской Отрочь монастырь под надзор еще одного заговорщика, "пристава неблагодарна" Стефана Кобылина.
Но враги святителя просчитались. Пимен не стал митрополитом - Иоанн был не так прост и призвал на место св. Филиппа Троицкого игумена Кирилла. А в сентябре 1569 г. началось следствие о связях московских и новгородских изменников и их участии в устранении Филиппа. Святой стал очень опасным свидетелем и его решили убрать. Когда Малюта Скуратов, руководивший расследованием, достиг Твери, святитель был уже мертв. Малюте оставалось только доложить обо всем Иоанну. "Царь… положил свою грозную опалу на всех виновников и пособников его (св. Филипна -авт.) казни" (40). Паисий был заточен на Валааме. Филофей лишен сана, пристав Кобылий, так неудачно "охранявший" святого, сослан в монастырь (41). Были казнены Басмановы и, после бездарной обороны Москвы в 1571 г., князь Темкин-Ростовский. Не ушли от расплаты и другие преступники, в первую очередь Пимен, заключенный в Веневский Никольский монастырь.
Но и много лет спустя участники заговора не прекращали клеветать на царя и извращать исторические факты. В конце XVI века в Соловецком монастыре было написано житие святого Филиппа. Его составили со слов… державшего святителя в заключении пристава Стефана Кобылина (в монашестве - старца Симеона) и нескольких уцелевших соловецких монахов из числа тех девяти, что лжесвидетельствовали против святого Филиппа на соборе 1568 года (42). Нечего и говорить, в каком виде они, желая выгородить себя, преподнесли все поступки Иоанна и М. Скуратова. Например, житие рассказывает, как царь послал уже сведенному с кафедры, но еще находящемуся в Москве святому отрубленную голову его брата. Михаила Ивановича. Но окольничий М. И. Колычев умер в 1571 году, через три года после описываемых событий. В других изданиях жития брат заменяется племянником, сыном младшего брата Бориса (43). Практически все поздние варианты жития, изданные для "простого народа" (как дореволюционные, так и советского периода) имеют искажающие текст вставки, дословно повторяющие целые абзацы из сочинений Курбского или псевдо-исторические лекции о правлении Иоанна IV. Вызывает удивление и то, что житие подробно передает разговор Малюты и св. Филиппа, а так же рассказывает о том, как Малюта якобы убил святого узника, хотя "никто не был свидетелем того, что произошло между ними" (44).
Смерть митрополита стала последней каплей, переполнившей чашу царского гнева. Иоанн двинулся к Новгороду. Наверное, никакое другое событие того времени не вызвало такого количества гневных филиппик против царя, как так называемый "новгородский погром". Над возведением здания лжи поработали многие злые языки от Карамзина до К. Маркса. Но в основе их сочинений лежат вымыслы изменника Курбского, шпиона Штадена и ренегатов Таубе и Крузе. Из четверых на месте событий присутствовал один Штаден. О "погроме" писали и другие авторы, но они либо вообще не бывали в России, либо их "данные" настолько одиозны, что даже не все историки решились их повторить. Горсей, например, в своих "воспоминаниях" путает и время, и последовательность событий: Иоанн, якобы, отступая от Ревеля (а это было в сентябре 1558 года - авт.), "мстит" за поражение и "грабит" сначала Нарву (май 1558 г.), затем "милует" Псков и, наконец, вводит в Новгород 30.000 татар и 10.000 стрельцов (45) и уничтожает 700.000 человек (46)! Бредовость этого сообщения понятна каждому, кто знаком с историей. Во всех 150 городах тогдашней России не набралось бы, пожалуй, и половины названного количества убитых: единственным большим городом была Москва - около 100.000 жителей. Новгород был вторым по величине населения городом страны - примерно 26.000 человек. Остальные населенные пункты в нашем понимании больше всего напоминали села: Можайск - 5 700 человек, Коломна - 3 200, Серпухов - 2 500 (47).
Истинные подробности января 1570 года можно было бы узнать из дела по новгородской измене. Оно хранилось в государственном архиве со времен Иоанна Грозного, пе-режило Смутное время, но не уцелело и исчезло в XIX в. точно так же, как другой важнейший документ той эпохи - Учредительная грамота опричнины.
Известно, что 2 января 1570 года передовой отряд опричников выставил заставы вокруг Новгорода, а 6 или 8 января в город вошел царь и его личная охрана. Зимин пишет о "15 тысячах опричного войска" (48), но из документов той эпохи известно, что число опричников никогда не превышало 5-6 тысяч, из которых 1200 человек были придворные и обслуживающий персонал и около полутысячи - царская гвардия (49). Костомаров неопределенно говорит о каком-то войске и отдельно о 1500 стрельцах (50). А Валишевский пишет, что Иоанн прибыл вслед за передовым отрядом всего с пятью сотнями людей (51). Зная, как часто в описании событий того времени появляются и пропадают по воле авторов нули (например, Гор-сей пишет о 700.000 убитых, а Валишевский исправляет эту цифру на 70.000; Карамзин сообщает о 800.000 сгоревших в Москве, а Костомаров - о 80.000) и, учитывая, что опричников было намного меньше, чем 15.000, вернее всего будет считать, что царь вышел в поход с 1500 опричниками. Из них 1000 со-ставлял передовой отряд под командой М. Скуратова и 500 человек охраняли царя. Значение вопроса о численности опричного отряда в том, что количество участников похода прямо пропорционально числу казненных в Новгороде. Понятно, что если говорить о десятках или даже сотнях тысяч казненных, то тут и 15.000 стрельцов Зимина и даже 30.000 татар Горсея будет маловато. Но факты свидетельствуют об ином. Иоанн не собирался брать штурмом новгородские твердыни, он знал, что народ не позволит знатным заговорщикам закрыть перед ним ворота. Так и случилось. Передовой отряд арестовал знатных граждан, чьи подписи стояли под договором с Сигизмундом, и некоторых монахов, виновных в ереси "жидовствующих", которая служила идеологической подпиткой сепаратизма новгородской верхушки (52). Часть историков пишет, что были схвачены все монахи и священники, но известно, что царя встретил многолюдный крестный ход - не один же Пимен в нем участвовал!
