Владимир Игнатов - Палачи и казни в истории России и СССР
В подготовленном в 1755 г. при Екатерине II новом проекте Уложения о наказаниях широко фигурировала смертная казнь, причем к известным способам за тяжкие политические преступления предлагалось добавить новый — «разорвание на части пятью лошадьми». Сенат одобрил это Уложение, но императрица его не утвердила. Смертная казнь формально не применялась, но фактически осужденных лишали жизни путем засечения кнутом, плетьми, батогами и розгами. Такие казни наблюдались в России еще долгие годы. Выступая в принципе противницей смертной казни, Екатерина И, однако, не отрицала ее полностью. Во время ее царствования казни применялись весьма широко, особенно после подавления восстания Пугачева, которого велено было четвертовать. Многие его сторонники были повешены, некоторые четвертованы и колесованы. Однако после казни Пугачева и его сообщников Сенат постановил уничтожить все орудия казни и по отношению к смертным приговорам впредь снова руководствоваться указом от 30 сентября 1554 г., приостанавливающим действие смертной казни.
Во второй половине ХVIII века наблюдается сокращение смертной казни в законодательстве и ограничение ее фактического применения. Основными способами смертной казни остались повешение и расстрел, хотя запрета на применение других способов казни не было. Так, 36 декабристам была определена смертная казнь четвертованием, однако многие из них были помилованы, а пятеро казнены путем повешения. Ни общего, ни уголовного законодательства (Уложения) в царствование Екатерины II не появилось, тем не менее она осталась верна взгляду на смертную казнь, выраженному ею в «Большом Наказе». По ее мнению, смертная казнь может быть применима лишь в эпохи общественных возмущений, в годы анархии, и не должна допускаться при спокойном состоянии государства. Видимо, в этом смысле следует понимать и случаи казней во время ее правления — Мировича в 1764 г., убийц архиепископа Амвросия во время Чумного бунта 1771 г. и Пугачева и его сообщников в начале 1775 г. Последний в царствование Екатерины II случай смертного приговора по обвинению в политических преступлениях Радищева в исполнение не приведен «за помилованием осужденного» (43).
По мнению Н.П. Загоскина (35) и других историков, «Большой Наказ» Екатерины представляет собой выборку из известных сочинений Монтескье «О духе законов» и трактатов Беккариа: «О разуме» и «О человеке». В сочинениях Чезаре Беккариа Бонесано (1738—1794) наиболее ярко выражены гуманистические взгляды эпохи Просвещения на систему уголовного правосудия, подвергнут резкой критике феодальный инквизиционный процесс и особенно пытки как неотъемлемый атрибут последнего. Одним из первых в Европе Беккариа выступил за отмену смертной казни и других наиболее жестоких наказаний. Екатерина II пыталась реализовать в России идеи Беккариа и даже приглашала его приехать в страну для участия в составлении нового Уложения законов, однако поездка не состоялась (44).
С приходом к власти дочери Петра Елизаветы Петровны в России начинается долгая (1741—1905 гг.) эра милосердия. Смертная казнь в этот период применяется редко в отношении обычных уголовников и как действительно исключительная мера в отношении государственных преступников. В июле 1826 г. на кронверке Петроградской крепости были публично повешены руководители восстания декабристов К.Ф. Рылеев, П.И. Пестель, С.И. Муравьев-Апостол, М.П. Бестужев-Рюмин и П.Г. Каховский. В сентябре 1866 г. был повешен стрелявший в Александра II Дмитрий Каракозов. В апреле 1881 г. казнены участники убийства Александра II — Рысаков, Михайлов, Желябов, Кибальчич и Софья Перовская, которая непосредственно руководила терактом. В марте 1882 г. за убийство прокурора Стрельникова были повешены террористы Халтурин и Желваков. В мае 1887 г., при Александре III, за подготовку террористического акта против царя были преданы суду 15 человек. Из них пятеро: Генералов, Андреюшкин, Осипов, Шевырев и брат Владимира Ленина Александр Ульянов были повешены.
В Уложении 1845 г. Николая I смертная казнь допускалась только за важнейшие государственные и карантинные преступления: «а) всякого рода злоумышления на жизнь, честь, свободу и верховные права Государя Императора, Государыни Императрицы, Наследника Цесаревича и других особ императорского Дома, б) бунт, т.е. восстание скопом и заговором против Верховной Власти, умысел низвергнуть существующее правительство или изменить существующий образ правления, равно как и приготовление к преступным деяниям этого рода, в) государственная измена, в наиболее тяжких случаях ее», а также «преступления, совершаемые во время эпидемий или соединенные с насильственными действиями по отношению к карантинной страже и карантинным учреждениям».
Однако, несмотря на сокращение числа смертных казней и исключение их квалифицированных видов, в России широко применялись наказания кнутом и шпицрутенами, которые очень часто были не чем иным, как мучительным видом смертной казни. «Кнут — пуще четвертования», — заявлял князь Щербатов, современник императрицы Екатерины II. А вот характеристика наказания кнутом, которую представил известный противник смертной казни адмирал Мордвинов в своем письменном мнении по этому вопросу, поданном им в 1824 г. на общее собрание Государственного совета: «С того знаменитого для правосудия и человечества времени, когда европейские народы отменили пытки и истребили орудия ее, — одна Россия сохранила у себя кнут, коего одно наименование поражает ужасом народ российский и дает повод иностранцам заключать, что Россия находится еще в диком состоянии. Кнут — есть орудие, которое раздирает человеческое тело, отрывает мясо от костей, мечет по воздуху кровавые брызги и потоками крови обливает тело человека; мучение, лютейшее всех других известных. При кровавом зрелище такого мучения, — продолжает Мордвинов, — зрители приводимы бывают в иступленное состояние: каждый зритель видит лютость мучения и болезнуют о страждущем, себе подобным; при наказании кнутом многие из зрителей плачут, многие дают наказанному милостыню, трепещут, негодуют на жестокость мучения»... «До тех пор, пока будет существовать кнут в России, — говорит Мордвинов, — с кнутом в употреблении напрасны будут уголовные законы, судейские приговоры и точность в определении наказания: действие законов и мера наказания останутся всегда в руках и воле палача, который стами ударов может сделать наказание — легким, десятью жестоким и увечным, если не смертельным. Осужденные к наказанию кнутом торгуются с палачом из-за большей или меньшей силы наказания; бывали примеры, что осужденные к наказанию, чтобы не быть изувеченными, платили палачу до 10 тысяч рублей» (35).
Кнут как орудие кары исключен в России только Уложением о наказаниях 1845 г. с заменой его более легким наказанием плетьми и с определением в каждом конкретном случае количества ударов. Не менее страшным орудием кары, чем кнут, являлись и шпицрутены, впервые введенные Петром I. Это было наказание, предназначавшееся для «лиц военного звания», однако оно применялось и к гражданским лицам, которых судили по военным законам. Наказание шпицрутенами, всегда производившееся «сквозь строй», часто было смертельным, особенно в тех случаях, когда назначалось 6 и даже 12 тыс. ударов. Часто в таких случаях экзекуция заканчивалась над полуживым телом. Только 17 апреля 1863 г. был обнародован закон, которым отменялись наказания плетьми и шпицрутенами для гражданских лиц, солдат и матросов. Наказания плетьми были сохранены в ограниченных пределах лишь для ссыльных и каторжников.
Однако, отменяя плети и шпицрутены, Александр II тем же законом от 17 апреля 1863 г. предписывает судить в исключительных случаях лиц, обвиняемых в наиболее тяжких преступлениях против дисциплины и общественной безопасности, по законам военного времени. По этим законам смертная казнь назначалась также и за преступления, не подлежащие наказанию по общим законам, такие как убийство, грабеж, поджог, истребление лесов и жатв и изнасилование женщин. Как отмечали современники, ужасы смертной казни не возмущали общественное мнение, не производили какого-либо потрясающего впечатления, не вызывали протеста и отвращения. Роль палача была даже почетной, причем это было характерно как для России, так и для Европы. Публичные казни стали явлением настолько обычным и общество того времени настолько привыкло к почти ежедневным зрелищам «вершений» и «нещадных» наказаний кнутом, батогами и шпицрутенами, что вид пыток и казней перестал достигать той главной цели, которая преследовалась ими, — устрашения. Казни сделались явлением совершенно обыденным. Смертная казнь стала заурядным, никого не устрашающим наказанием, а борьба государства с «лихими» и «воровскими» людьми, с «ослушниками» и нарушителями царских указов принимала все более острый характер, вызывая новые меры устрашения, только деморализующие общество.
