Люсьен Мюссе - Варварские нашествия на Западную Европу. Вторая волна
Под защитой своих гор Богемия избежала худших последствий венгерского завоевания. Князь Вацлав (св. Венцеслав, 915–929) из рода Пржемысловичей сделал ее обращение к латинскому христианству бесповоротным; его убийство было воспринято как мученичество, и для последующей традиции Богемия стала «землей святого Венцеслава»: это, безусловно, способствовало усилению зарождающегося представления о национальном государстве. Основная проблема состояла в том, чтобы сохранить свою независимость перед лицом немецкой экспансии на восток, начатой Генрихом I. Болеслав I (929–967) достаточно успешно справился с этой задачей, став довольно независимым вассалом восстановленной Империи и заключив сердечное соглашение с Славниковчами. Один из этих Славниковчей, Войтех (св. Адальберт), даже сделался епископом Пражским и стал убежденным сторонником распространения у чехов латинской культуры. Обходительность Болеслава по отношению к Оттону I позволила ему после Лехфельда аннексировать Моравию и отстоять свое право на ее наследование; он даже надеялся быстро распространить свою власть на славян Силезии и верховий Вислы. Эти мечты о могуществе потерпели крах, но в 995 г. Болеслав II завершил процесс объединения чехов, овладев Либицей и уничтожив конкурирующую династию.
Польша смогла пройти почти всю свою политическую эволюцию от племени до государства, избегнув давления извне. Благодаря замечательным исследованиям, произведенным польскими археологами в 1945 г., мы теперь достаточно хорошо представляем себе ее характерные черты.
В первой половине IX в., когда некоторые тексты начинают проливать на нее слабый свет, будущая Польша предстает разделенной на огромное количество племенных группировок — на одну Силезию их приходится по меньшей мере пять. Большая часть их носит чисто географические наименования. Вскоре во главе этой эволюции встают два таких союза — висляне («люди Вислы») вокруг Кракова и поляне («люди полей») вокруг Гнезно. Еще до 900 г. первые уже оказываются в состоянии играть политическую роль и соперничать с моравским государством. Другие племена уже отмечены некоторым отставанием; им не удастся ни наверстать его, ни превратиться в настоящие государства. В качестве центра каждая из этих групп имела один или несколько городов. Наиболее древние укрепленные населенные пункты, не предназначенные для сельскохозяйственных функций (грады), по-видимому, вели свое начало с VII, или даже VI века (впрочем, они продолжают доисторическую традицию (Бискупин)). В течение IX и X вв. они переживали настоящий расцвет. Их сердцем являлось укрепленное сооружение, замок (castrum), построенный на холме (например, краковский замок Вавел.), или, чаще, на острове посреди болота (например, в Гнезно, столице первых польских герцогов.); во второй половине X в. возле них стали вырастать пригороды (suburgium), менее хорошо защищенные и заселенные, главным образом, ремесленниками и торговцами; наконец, в них часто имелся рынок, находившийся вне крепостных стен. В масштабах тогдашней Европы эти поселения уже выглядели весьма внушительными: например, старый Данциг покрывал 2,5, а Ополе в Силезии — 0,75 га. Число их было значительным; даже если учитывать только самые крупные, то еще до тысячного года Польша имела несколько десятков настоящих городов. Первейшей задачей князей-объединителей было собрать их под свою власть: хозяева Гнезно быстро разместили свои гарнизоны в Познани, Крушвицы и Калиша. Разумеется, огромную роль в этих первых перегруппировках играли экономические интересы; например, государство полян пересекало два торговых пути, один из них шел с юга на север по долине Вислы до самого моря, а второй — с востока на запад вдоль Варты.
До этого момента территории вдоль Вислы еще не слишком глубоко отличались по уровню своего развития от земель между Эльбой и Одером. Около 960–965 гг. их политические пути решительно разошлись, причем в пользу полян, которые дали свое имя новому государству. Их княжеский род Пястов прочно утвердился, без сомнения, после второй половины IX века. Истинным основателем Польши стал современник Оттона I, Мешко I. Еврейский путешественник Ибрагим ибн Якуб, прибывший из арабской Испании и посетивший Краков около 966 (или 973 г.), впервые раскрывает перед нами размах его деятельности: он описывает обширное единое государство, опирающееся на вооруженную армию в 3000 человек, активную торговлю и уже достаточно развитую налоговую систему.
Этому политическому образованию угрожала опасность оказаться совсем недолговечным в том случае, если поляки останутся язычниками. Со всех сторон оно было буквально стиснуто уже христианскими или готовыми к крещению силами. Мешко удалось своевременно предпринять шаг, необходимый для сохранения автономии, одновременно оставаясь в хороших отношениях с Империей, и последними Оттонами, с их стремлением к вселенскому господству. Он совершил его с осторожностью: через посредничество Богемии он сошелся с христианскими кругами, не слишком близкими к имперским прелатам. Около 966 г. он женился на чешской княжне-христианке Добраве, крестился (возможно, с именем Дагоберт), и радушно принял группу клириков, возглавляемую епископом по имени Йордан. Именно с этого начинается обращение поляков. Его подробности плохо известны, однако во главе угла при этом было одно — стремление Мешко уклониться от притязаний немецких епископов. Мешко вошел в непосредственный контакт с Римом; в 990 г. его королевская власть была узаконена Святым престолом, что обеспечило Польше защиту от слишком бесцеремонного вмешательства извне. Вскоре она приняла миссии, прибывшие из Германии, почти отовсюду, а также из Богемии и даже Италии. Епископальные церкви удобно обосновывались в уже существующих городах: Гнезно, Познань, Краков, Бреслау (Вроцлав). Что же касается политики, то Мешко удалось воспользоваться благоприятной обстановкой для того, чтобы установить свое главенство над пространством, располагающимся между Балтикой, Одером и Карпатами (восточные границы были более расплывчатыми). Он навязал свою непосредственную власть, или протекторат, как племенам Силезии, доселе политически аморфным, так и более развитым структурам вислян и прибрежных народов. На севере польское господство над Померанией, желанное в силу притягательности Балтики и базировавшееся на крупном порте Волине, долгое время было шатким; утвердилось оно только в начале XII века. На северо-востоке недоступной оставалась Пруссия, языческая и чуждая славянскому миру. Вступлению в зарождающееся польское государство племен Одера, определенно, способствовала немецкая угроза.
За исключением нескольких отдельных пунктов, главным из которых был Бранденбург, занятый в 928929 гг., политическое господство Германии, как христианского государства, еще при воцарении Оттона I оставалось в тех же границах, которые в конце VIII в. установил Карл Великий. В 940-х гг. началась определенная миссионерская деятельность по ту сторону Заале; около 946 г. крестился некий вождь с берегов Гавела, Тугумир. В 948 г., воспользовавшись случаем, Оттон создал первые славянские епархии: Гавелберг, Бранденбург и Олъденбург в Голштинии. В 955 г. он учредил миссионерский центр в Мерзебурге на Заале, а в 962 г. решение папы ИоаннаXII сделало столицей славянских земель, как уже обращенных, так и ожидающих евангельской проповеди, город Магдебург. Одновременно немецкие войска перешли в наступление:, под предводительством Геро, основавшего северную марку, они бросили вызов ободритам и велетабам; около 963 г. их передовые отряды достигли западной Ниссы и утвердились там примерно на двадцать лет. Свои успехи Мешко искусно закрепил посредством брачных союзов с германскими маркграфами (Мешко вступил во второй брак с дочерью одного из них, а его сын женился на дочери другого): отныне никто не мог отказать польскому князю в статусе, равном с местными князьями Империи. Умирая (992 г.), он оставил своему сыну Болеславу окончательно сформированную Польшу. В тысячном году, во время паломничества в Гнезно к могиле святого Адальберта, Оттон IIIторжественно от себя и от лица папского престола основал в Гнезно архиепископство Польское. Вскоре польское общество усвоило феодальные институты Запада.
Залогом быстрого успеха Пястов была вооруженная дружина, описанная арабскими и немецкими авторами, и вполне аналогичная той, которую можно наблюдать в Киевской Руси: дружина или trustis dominica, сопровождала князя или квартировала в крепостях. Раскопки обнаружили места ее расположения в Познани и Колобжеге и даже каменный дворец Мешко в Остров Ледники. До 1939 г. в обычае у немецких историков было искать для этой дружины и даже самого Мешко германских, или, скорее, скандинавских корней. Эта гипотеза ничем не подтвердилась. Развитие городов и возникновение дружины оказались явлениями тесно связанными и собственно славянскими.
