Валерий Флёров - «Города» и «замки» Хазарского каганата. Археологическая реальность
Если харьковские археологи в какой-то мере предлагали какое-то собственное обоснование идентификации памятника Верхнее Салтово с указанным полулегендарным городом, то киевский археолог О. В. Сухобоков со ссылками на труды Б. А. Рыбакова пишет о тождестве Верхнего Салтова и города Сарад как об установленном факте. Он считал Верхнее Салтово политико-экономическим центром «алано-болгаро-буртасской федерации» (вслед за В. К. Михеевым?), при этом вновь как не вызывающая сомнения упоминается площадь в 120 га (Сухобоков О. В. 2004. С. 163). В связи с этим должен уточнить собственную позицию по вопросу о Сараде. На сегодня нет данных для безоговорочного принятия этой версии. Если появятся новые источники, то к этой проблеме можно будет вернуться вновь. Попутно замечу, что впоследствии оба автора так и не объяснили, что же это за «алано-болгаро-буртасская федерация» и каково её место в Хазарском каганате. Более всего недоумения вызывает её третья составляющая — буртасы, проблема географии расселения которых, не говоря о неизвестной доныне материальной культуре, остаётся хронически дискуссионной (Тортика A. A. 2006. С. 302 и сл.) и без надежды на решение.
B. C. Аксёнов, многие годы плодотворно исследующий Верхне-Салтовский катакомбный могильник и не занимающийся специально проблемами городища, видит в нём остатки «административного центра Хазарского каганата в северных землях», называя этот поселенческий комплекс то крепостью, то городом (Аксёнов B. C. 2006. С. 76).
* * *На мой взгляд, Верхне-Салтовское поселение с его маленькой крепостью, по имеющимся на сегодня данным, не может претендовать на особое место в системе аналогичных поселений бассейна Северского Донца, тем более на определение «город». Соответственно нельзя говорить ни о «пригородах», ни о «посадах города», ни о «посаде крепости». Они появляются, повторяю, когда уже сложилось основное ядро города. С. А. Плетнёва не решилась сразу назвать Верхнее Салтово городом и сначала пишет как об «одном из наиболее вероятных городов», но затем всё-таки «вероятный» отбросила, упоминая и «посад», и «торговый центр» (Плетнёва С. А. 2002. С. 118, 119.)
Вероятно, пройдёт не один десяток лет, пока все данные раскопок Верхне-Салтовского и Нетайловского памятников будут обработаны в комплексе и полностью изданы. Поселения же требуют дальнейших многолетних рутинных раскопок. Только после этого можно будет вернуться к вопросу о статусе Верхне-Салтовского комплекса, его месте в цепочке городищ Северского Донца.
В заключение отмечу, что мне не удаётся выяснить, кто определил, что площадь поселения составляет именно 120 га. Так что и общую площадь распространения поселений (пресловутые «пригороды») около Верхне-Салтовского городища ещё предстоит уточнять[14]. Так, B. C. Аксёнов сообщает иные сведения: «Общая площадь Верхне-Салтовского археологического комплекса — около 150 га. Только катакомбный могильник занимает около 100 га» (Аксёнов B. C. 2006. С. 74). Не совсем понятно, входит ли площадь могильника в указанные 150 га.
Все сегодняшние обобщения, касающиеся Верхнего Салтова, опережают изученность его как археологического источника. Пример в салтово-маяцкой археологии довольно распространённый.
О назначении Верхне-Салтовского памятника можно встретить самые разные предположения. Выше упомянуто мнение О. В. Сухобокова как о центре федерации алан, болгар и буртасов. Выходя за рамки темы, замечу, что мнение Г. Е. Афанасьева (ссылку на работу последнего делает автор) о присутствии буртасов на Дону — Северском Донце подвергнуто серьёзной критике харьковским историком A. A. Тортика в том же альманахе, где размещена статья Сухобокова (Тортика A. A. 2004).
М. В. Горелик выдвинул самую невероятную версию. Полагая, что у кабар после поражения в восстании возникло самостоятельное политическое образование, он пишет: «Самым большим центром новой страны, которую условно можно назвать — по политически господствовавшим в ней силам — Кабарией-Угрией, можно считать Салтово. Северными центрами оказываются Киев и Чернигов, особенно первый из городов» (Горелик М. В. 2002. С. 27). Не буду комментировать последнюю фразу — о том, что Киев (равно как и Чернигов) не имеет отношения к хазарам, написано достаточно (например: Флёров B. C. 2000; Толочко П. П. 2001). Что же касается Верхнего Салтова, то, во-первых, автор не приводит абсолютно никаких доказательств своего тезиса; во-вторых, обходит вопрос о громадном катакомбном могильнике, который никак не мог принадлежать кабарам. Да и какой у них был погребальный обряд, неизвестно.
Рассматривать в небольшой книге все известные к нашему времени городища верхнего течения Северского Донца не представляется возможным. На некоторых проходили лишь небольшие работы, большинство известно только внешне. Кратко коснёмся только ещё одного, более изученного в сравнении с другими — городища Маяки.
Маяки
Ниже Верхнего Салтова по течению Северского Донца расположено несколько городищ салтово-маяцкой культуры, среди них Маяки (Царино; не путать с Маяцким). Исследовалось В. К. Михеевым; опубликованы краткие сведения (Михеев В. К. 1985 С. 12–18). Комплекс состоит из городища, двух селищ, четырёх могильников.
Городище неправильных очертаний (670x360 м; 17,78 га) имеет рвы и валы, возникшие на месте ранее (!) существовавшего селища. Культурный слой городища всего 40–50 см. Особо отмечу зольники на его территории.
Селище № i не исследовалось, его размеры — 30 га — установлены по подъёмному материалу. Я не исключаю, что оно не было сплошь заселённым. На селище № 2 (9 га) открыто несколько жилищ — юртообразные и полуземлянки, хозяйственные ямы. Большое количество железных предметов, до 800 экз.
Сам В. К. Михеев об отнесении памятника Маяки к городам вопрос не ставил. Это делает С. А. Плетнёва — «город среднего размера», пользуясь указанной публикацией В. К. Михеева. Аргументация следующая: «весьма крупные размеры, довольно отчётливо выявляющийся культурный слой, наличие примыкающих к укреплению поселений — посадов (?), наличие нескольких могильников. И, пожалуй, главное — большое количество железных вещей, что свидетельствует о развитом кузнечном деле, а сделанные орудия практически демонстрируют развитие в городе всевозможных ремёсел» (Плетнёва С. А. 2002. С. 120).
Рассмотрим по порядку. 1. Размеры памятника совершенно обычны для городищ лесостепи. Многие же (например, Сидоровское) значительно превосходят Маяки. О чём не пишет С. А. Плетнёва: городище почти не изучено, ничего не известно о его заселённости, внутренней структуре и планировке расположения жилищ. Однако образование зольников на городище — яркое указание на то, что свободного пространства на нём было более чем достаточно. Вообще же зольники — это характерная черта многих обычных открытых сельских поселений каганата.
2. Культурный слой городища — 40–50 см — также характерен для обычных поселений. Кроме того, неизвестно, на всей ли площади городища он распространён.
Илл. 18. Маяки, городище (по: Михеев В. К. 1985)
3. Концентрация поселений около городищ также типична для всех городищ лесостепи. В качестве примера укажу на Дмитриевский археологический комплекс, который исследовала сама С. А. Плетнёва и который она городом никогда не называла (Плетнёва С. А. 1989).
4. Остаётся кузнечное дело. Во-первых, следует иметь в виду, что сохранность железных изделий определяется в первую очередь свойствами культурного слоя, на что указала сама автор («свойства грунта, сохранявшего железо от ржавчины»). Во-вторых, само по себе кузнечное дело никак не может служить признаком города. Без него не могло существовать ни одно более или менее значительное поселение, открытое сельского типа или крепость, как и без собственного гончарного ремесла. Так, большое разнообразие железных орудий труда представлено на Правобережном Цимлянском городище, где этому способствовали всё те же химико-физические особенности культурного слоя (Плетнёва С. А. 1994) — В-третьих, количество остающихся на любом поселении предметов, особенно металлических, зависело от обстоятельств, при которых оно было покинуто жителями. При внезапном бегстве всё имущество могло быть брошено. При неспешном, заблаговременном уходе при угрозе нападения все необходимые предметы уносились с собою. Наконец, количество любых вещей, в том числе из черных металлов, сокращалось при медленном затухании поселения вплоть до полного прекращения на нём жизни.
При всём желании их найти, признаков, позволяющих признать Маяки городом, пока не обнаружено ни по структуре, ни по содержанию культурного слоя, ни по типам жилищ. Соответственно нельзя говорить о поселениях около городища как о «посаде». Не случайно С. А. Плетнёва поставила за определением «посад» вопросительный знак.
