Турсун Султанов - Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть
Вопрос о том, самостоятельна ли эта идея хивинского хана или же тут изложены основы европейской теории естественного права, полученные из третьих рук, остается открытым. В. В. Бартольд в своей работе 1912 г. был склонен рассматривать эту идею как оригинальное изобретение самого Абу-л-Гази[36]. Однако в 1926 г., учитывая десятилетнее пребывание Абу-л-Гази в Персии, он уже писал: «Не невозможно, что в Персии в то время были англичане, разделявшие взгляды Гоббса, и что таким образом эта теория, через третьи руки, дошла до Абу-л-Гази»[37].
Но даже если считать теорию Чингизида Абу-л-Гази плодом знакомства с европейскими концепциями естественного права, а не оригинальным открытием хивинского историка, то и в этом случае последний должен был быть подготовлен к восприятию такой непростой социологической идеи. А это свидетельствует о том, что уровень развития исторической мысли в Средней Азии XVII в. был достаточно высок для того, чтобы сделать возможным подобное восприятие, пусть и в единичном случае.
Сочинение Абу-л-Гази «Шаджара-йи турк» было хорошо известно в Средней Азии. Тем не менее мы не имеем примера, который показывал бы, что социально важная для своего времени идея автора оказала на читателей сколь-нибудь заметное влияние; она, насколько известно, даже не отмечена мусульманскими историографами. В науке считается установленным, что новая теория может прокладывать себе дорогу в жизнь лишь тогда, когда есть в обществе силы, готовые не только понять, но и одобрить и поддержать ее. Сил, готовых «одобрить и поддержать» новую теорию Чингизида Абу-л-Гази, в тогдашнем среднеазиатском обществе не было. В политической жизни пользовались поддержкой государственные идеи, освященные религией или традицией, а именно: 1) представление о божественной воле как непосредственном источнике власти государя; 2) идея наследственной власти. Причем в Средней Азии и Казахстане наследственные права потомков Чингиз-хана на власть не только не потеряли значения во времена Абу-л-Гази (1603–1664), но обаяние династии Чингизидов действовало, несмотря на крутые политические перемены в регионе, даже в начале XX в.
Глава 4
Прерогативы и оковы власти
Согласно древнемонгольской концепции власти, верховная власть в государстве сосредоточена в лице хана и является наследственной в роду Чингиз-хана. Исключительное право на царство признается только за первыми четырьмя сыновьями Чингиз-хана от его старшей жены Борте — Джучи, Чагатай, Угедей, Тулуй — и их прямыми потомками, которые собственно и составляют алтан уруг («золотой род») — правящую монгольскую династию. Единственный источник права на верховную власть — это воля «золотого рода»; высшим непосредственным выражением власти «золотого рода» является курултай — собрание царевичей и знати. Ханом может быть любой представитель алтан уруга, если он будет признан большинством «золотого рода» достойнейшим по своим качествам и утвержден на курултае царевичей и высшей аристократии. Хан, права которого не основаны на признании его со стороны большинства «золотого рода» и утверждении его на курултае, — узурпатор и подлежит наказанию.
Одно из установлений Чингиз-хана, по словам Иоанна де Плано Карпини, гласило: «Если кто-либо, вознесясь гордыней, собственной властью, минуя выборы предводителей, захочет стать императором, то он должен быть убит без всякого сожаления» (LT, V. 18){7}. Эти же сведения в донесении брата Бенедикта выглядят так: «Если кто-нибудь, движимый гордыней, по собственной воле захочет стать каном, то он должен быть немедленно убит» (НТ, § 41). Любой нечингизид, претендующий на статус хана, признается мятежником против воли Неба, а не просто обычным государственным преступником.
Государи и знать не должны были использовать пышные титулы, как то было принято, например, у мусульман. Согласно Ясе Чингиз-хана, как ее излагают Абу-л-Фарадж и Джувайни, «тому, кто на царском троне сидит, один только титул приличествует — хан или каан. Братья же его и родичи пусть зовутся каждый своим первоначальным, личным, именем»[38]. В донесениях францисканской миссии 1246 г. могущественный Бату фигурирует только под личным именем и ни разу не назван ханом, что, видимо, соответствует реальному положению дел. По сведениям брата Бенедикта, титул хан (can) означает «император» (НТ, § 9). В донесениях францисканцев ханами названы Чингиз-хан, Джучи, Угедей и Гуюк{8}.
Это положение Ясы соблюдалось достаточно строго, и, насколько известно, все монгольские ханы до и после вступления на престол носили одно и то же имя. Правда, были отдельные случаи, когда уже царствующие Чингизиды принимали второе, мусульманское, имя. Так, например, Чагатаид Тармаширин (правил в 1330–1334 гг.), будучи ханом, принял ислам и стал называться Султан Ала ад-Дин; Джучид Узбек-хан в 1321 г. принял ислам, а заодно и мусульманское имя — Султан Мухаммад. Именно с этого времени, с середины XIV в., арабское слово султан в улусах Джучи и Чагатая становится титулом каждого представителя династии, происходившей от Чингиз-хана.
Итак, правовым основанием для получения титула «хан» служили принадлежность претендента к «золотому роду» и воля большинства Чингизидов и высшей аристократии. Царствующий род как бы делегировал одного из своих представителей на исполнение определенных функций, наделив его известными правами. Ниже мы рассмотрим вопрос о прерогативах и функциях государя, но прежде для полноты сведений дадим описание церемонии интронизации монгольских ханов.
Хотя, по видимости, все вопросы престолонаследия решались на курултае, однако в действительности обсуждение и признание прав кандидата на престол происходили на сходках царевичей заранее, до начала курултая. На курултае, как отметил В. В. Бартольд, происходил только акт провозглашения хана, торжественной присяги и торжественного восшествия его на престол. Это были строго разработанные церемонии.
Курултай для утверждения нового суверена созывался старшим представителем царствующего рода или временным правителем государства. Время созыва определялось заранее и оповещалось по улусам через гонцов. В назначенный срок и в определенное место со всех концов обширной империи съезжались царевичи, дяди и двоюродные братья царевичей, царевны, зятья-гурганы, влиятельные нойоны и старшие эмиры, должностные лица, а также покорные монголам цари и правители; и все они являлись туда в нарочитом множестве, со свитой и челядью, с большими дарами и приношениями.
Прибывшие на курултай высокие гости размещались в шатрах, число которых достигало тысячи, и были заняты развлечениями. А тем временем звездочеты делали свои астрологические наблюдения и выбирали благоприятный для интронизации хана день.
Царевичи же во главе с самым старшим по возрасту из присутствующих представителей царствующего рода и наиболее влиятельные эмиры (нойоны) и сановники собирались в отдельном шатре и обсуждали дела государства и царствования. Курултай, на котором провозглашался новый суверен, длился несколько недель (например, курултай 1229 г. — сорок дней, курултай 1246 г. — более четырех недель и т. д.).
Первые четыре дня курултая были наиболее важными, поскольку совпадали с праздником середины лунного года[39]. Главные участники этого праздника, согласно рассказу Джувайни, «каждый день надевали новую одежду другого цвета» (Джувайни, изд., Т. 1. С. 147; пер., Т. 1. С. 186). По свидетельству Иоанна де Плано Карпини, на курултае летом 1246 г., когда великим ханом провозгласили царевича Гуюка, «в первый день все были одеты в белые пурпуры, во второй — в красные (именно тогда пришел Куйук в эту палатку); в третий день все [были одеты] в синие пурпуры, в четвертый день — в наилучшие балдакины» (LT, IX. 30){9}. По материалам А. Г. Юрченко, пурпур — не обязательно обозначает пурпурную материю, но обязательно дорогую. В средневековой латыни слово «пурпур» употреблялось для обозначения дорогой одежды. Балдакин — парчовая материя, расшитая золотом, происходит от названия Балдак (Багдад). Согласно сведениям Марко Поло, «в Бодаке выделывают разные шелковые и золотые материи: нассит, нак, кремози, по ним, на разный манер, богато вытканы всякие звери и птицы» (Марко Поло, с. 59).
Находясь в Каракоруме в июле 1254 г. Вильгельм де Рубрук наблюдал большое торжество, на котором присутствовал Менгу-хан. В течение тех четырех дней, пока длился праздник, приближенные хана каждый день сменяли одежды, обувь и головные уборы. При смене одеяний наблюдалась определенная последовательность. Монгольский обычай носить разные одежды в каждый новый день праздника отмечен Марко Поло, францисканцем-пилигримом Одорико де Порденоне, патриархом армянской церкви Варданом Великим и автором жизнеописания несторианского католикоса мар Ябалахи.
