Люсьен Поластрон - Книги в огне. История бесконечного уничтожения библиотек
Но сначала были времена, когда мусульмане сжигали экземпляры Корана.
При третьем халифе Османе (упрощенное от Усман ибн Аффан), который жил в Медине, арабские завоеватели присвоили себе также много других территорий, например Армению и существенные части Персии, Магриба и Нубии. Вместо арабизации халиф тогда довольствовался тем, что оставлял там члена своей семьи, чтобы тот следил за отчислением определенной доли местных денежных средств, что не могло не вызвать зависти между бывшими боевыми соратниками. Централизованная власть была хрупкой, а регион — все еще нестабильным: Мухаммед умер всего лет двенадцать назад. Одновременно существовало несколько версий Корана, поскольку слово Пророка распространялось из уст в уста. Тогда халиф, чтобы ограничить растущее в отдаленных владениях влияние проповедников-курра, которые зарабатывали себе на жизнь и подрывали силу местных властей, становясь хранителями и чтецами священной книги, объявил, что существует только один разрешенный ее вариант, кодекс, принадлежавший Хафсе, дочери Омара и четвертой супруге Мухаммеда. Пропаганда говорила, что она получила свой экземпляр через отца от самого Абу Бекра, который также был тестем Пророка и первым халифом. А чтобы пресечь придирки и клевету, Осман поручил личному секретарю Магомета тщательно проследить за изготовлением копий и копий с копий, которые в обязательном порядке будут переданы во все мусульманские города: в Куфу, в Басру, в Дамаск и в другие места, а все имеющиеся там книги требуется изъять и немедленно сжечь.
И это было исполнено, хотя и с трудом. Особенно в Куфе, в Ираке, где сопротивление оказал Абдулла ибн Масуд, сказав: «Если бы я знал, что где-то кто-то знает книгу Аллаха лучше меня и что до этого места можно добраться на верблюде, я бы немедленно поехал с ним встретиться».
Между сторонниками и противниками официальной версии халифа Османа разгорелся спор. Халиф в 656 г. был убит, и за этим последовало четыре года гражданских войн. В это время правитель Медины Марван приехал к Хафсе, чтобы она вручила ему свой экземпляр, что она сделать отказалась. Он сказал ей: я подожду твоей смерти. Так и случилось. Потом он потребовал ценнейшую рукопись у брата Хафсы, которому ничего не оставалось, как подчиниться. Тогда Марван разорвал книгу у всех на глазах и объявил: «Мы взяли все, что она содержала, и мы не хотим, чтобы однажды люди поставили под сомнение ценность этого оригинала». Понятно, что это вызвало сомнения и споры на веки вечные. Вплоть до того, что оспаривается само появление на свет какого-либо письменного текста до мединских копий. Тем не менее именно версия, появившаяся в результате интриг Османа, надолго утвердилась в исламском мире, за исключением Куфы, где вплоть до XI в. преобладала версия Масуда. Всего известно до шести одновременно сосуществовавших вариантов, и до сих пор африканский Коран — это не тот Коран, на который ссылаются все мусульмане.
Юзеф Еше в потрясающем и неисчерпаемом исследовании арабских средневековых библиотек с улыбкой сообщает, что один средневековый андалусец увидел у одного студента пятьдесят шестой том описания всех существующих книг на арабском языке. И добавляет, что это даже не был последний том. Заметки в нем были краткими: заглавие, имя автора, его дата смерти и родной город. Из расчета примерно по двадцать статей на страницу и зная, что каждый том содержит в среднем 400 листов, получаем впечатляющую цифру в 896000 наименований, или, иначе говоря, за шестьсот лет издания, начиная со второго века хиджры, в год выпускалось по 1491 книге.
Но хотя эта история и напоминает случай с человеком, увидевшим человека, наша оценка покажется менее преувеличенной, если учесть, что библиотеки в исламском мире были также центрами переписки и создания новых книг, таким образом экспоненциально увеличивая каталог. Первые века хиджры после завоевания были периодом открытий, который продлился недолго: в огромных количествах скапливались переводы приходивших извне, по большей части греческих, текстов, в особенности научных и технических. Другим источником роста была религиозная литература, которая сама прирастала интерпретациями хадиса, комментариями к комментариям, двусмысленными и спорными юридическими записями, регулировавшими каждый поступок и каждую мысль верующих и позволявшими бесконечные развития и препирательства.
Обширные книжные собрания этой эпохи, светские и нет, принадлежавшие правителям и частным лицам, все были обречены на трагическую кончину.
Самый показательный случай средневекового книгоуничтожения имел место в Кордове в X в.: мы знаем во всех подробностях сценарий и актеров этой высокоромантической трагедии, когда одна из величайших в истории библиотек была принесена в жертву по расчету.
Андалусия
Ее звали Суб, Утренняя заря. Или же Суб-басконка, по ее происхождению. Она была рабыней-певицей будущего халифа аль-Хакама II, любившего ее без памяти, больше всех других в своем гареме (говорят, однако, что он не любил женщин, кроме того, он называл ее с глазу на глаз мальчишеским именем Джафар). На склоне лет она, дабы он был уверен в непрерывности династии, подарила ему сына Хишама и сразу обеспечила себе титул «действительной султанши»; таким образом она стала «сайида», дама. Хакам приказал одному византийцу сделать две прекрасных шкатулки из слоновой кости, дабы подарить их «самой любимой из плодовитых женщин». Ему было пятьдесят лет, и он только начинал править.
Он унаследовал от своего отца Абд аль-Рахмана III, андалусского халифа из династии Омейядов, долгое правление которого было мирным и роскошным, особенное увлечение книгами и страсть к библиотекам, каковые в нем еще больше развились. С самого детства он привык к тому, что специальные посланники объезжают весь известный мир на службе у его фантазии и прочесывают Каир, Дамаск или Багдад, дабы силой золота убедить мудрецов и почитаемых авторов отправлять первый экземпляр любого нового произведения в Кордову, еще даже до того, как их собственная страна об этом услышит. Пользуясь своими могуществом и состоянием он продолжал, чем дальше, тем больше, приобретать, заставлять переводить, классифицировать и архивировать, исполняя обязанности государственного мецената. Хакам, как немногие властелины, пользуясь очевидными удачами своей совершенно молодой династии, пытался при помощи страсти к книгам и культуры доказать, что Кордова лучше Багдада. Его отец присвоил себе халифский титул в ущерб династии Аббасидов, которых он и за людей-то не считал. Чтобы утвердиться, Абд аль-Рахман в течение тридцати лет отбирал треть государственного дохода на постройку в сельской местности административного и дворцового центра, обладающего, с нашей точки зрения, умеренным и трогательным изяществом, но современникам казавшегося экстравагантно роскошным. Отец хотел создать государство, сын — культурный центр.
Эти заботливо собранные книги были рационально организованы: на первой странице каждой стояло полное имя автора вместе с его происхождением, датой и местом рождения, а также названиями других его произведений; в каталоге при каждой книге приводилось ее описание и расположение. Вдоль стен длинного сводчатого зала и примыкающих к нему залов-хранилищ халиф повелел соорудить шкафы из тщательно отделанного дерева высотой в человеческий рост и длиной в три метра, со стеллажами сверху донизу, на которых расставлялись книги. На каждую ветвь знания приходилось по одному такому сооружению.
Однажды к аль-Хакаму пришли с жалобой от священников, которые постоянно требовали запретить алкоголь и другие развлечения. Он собирался ответить, что он готов обсудить это позже, но его главный казначей нашептал ему, что как раз с налогов на вино оплачивается по большей части новое крыло его библиотеки, так что он сказал «нет», и повелел имамам прекратить отвлекаться от молитвы на ничтожные просьбы.
В душистой тени этого «неподвижного халифата» жители Кордовы могли полистать и взять почитать тысячи небывалых книг: историю Египта и Магриба, произведения Шафи, сокращенное изложение Талмуда, медицинский трактат Диоскорида по-гречески, но и по-арабски тоже, речь Орозия против язычников на латыни и ее же в местном переводе, отрывки из Ветхого и Нового Заветов, описание путешествия в Европу, предпринятого аль-Туртуши, «Китаб аль-Агхани», обошедшуюся в тысячу динаров, — это только те произведения, которые, как мы сегодня уверены, там погибли. Библиотека Алькасара, поскольку большая часть библиотеки находилась не в Мединет аль-Захра, а во дворце в центре Кордовы, в западном крыле мечети, стала настоящим предприятием, в мастерских которого можно было освоить каллиграфию, грамматику, поэтическое искусство и переплетное дело. Исследователи обнаружили множество деталей: Ибн Хазм уверял, что он знал Талида, евнуха, занимавшегося исключительно составлением индексов — как покажет будущее, весьма эффективно; вот Лобна, «выдающийся секретарь», с бесчисленными предосторожностями ставит на полку «De materia medica», сплошь изукрашенную золотыми буквами, которую император Византии подарил вместе с трехъязычным монахом в качестве устного переводчика, а вот его коллега Фатима Старшая, уверенно и изящно обращающаяся с пером и настолько порядочная, что, как говорят, умерла девственницей.
