Елена Прудникова - Рихард Зорге – разведчик № 1?
Назначение к Рихарду отозвалось для Клаузена совершенно неожиданным подарком судьбы. Упаковав рацию в чемодан, он отправился в Шанхай, нашел себе недорогую квартирку, устроился. Теперь надо было проводить сеанс связи – но оказалось, что в тесном номере никак не развернуть антенну. Был только один выход – протянуть ее в комнату наверху. Там, как он знал, жила молодая женщина-финка, работавшая сиделкой в госпитале. Макс пошел знакомиться. «Меня зовут Макс Клаузен, – по-английски представился он. У меня есть к вам предложение». «Ничего не выйдет», – с ходу ответила симпатичная молодая женщина. И, поскольку ей уже надоели подобные «предложения», в сердцах добавила по-русски: «Чтоб ты провалился!» «Вот еще!» – тоже по-русски ответил гость. Так они познакомились. Звали молодую женщину Анна Жданкова,[6] а финское гражданство досталось ей от первого мужа. Через некоторое время Макс представил Рихарду Анну как свою невесту. Немного волновался: как отнесется к его выбору резидент? «Очень симпатичная женщина, – сказал Зорге. – Желаю тебе счастья». Вопрос был решен, в разведгруппе стало на одного человека больше.
На Дальнем Востоке явно назревали какие-то серьезные события, а через группу проходило все больше чисто военной информации, оценить которую никто из них не был способен. И тогда, по просьбе Зорге, ему прислали специалиста по военному делу. В январе 1931 года в Шанхай приехал эстонский ветеринар Зельман Клаас. Правда, ветеринара мало интересовали больные животные: сначала он стал совладельцем магазина фототоваров – того самого, который принадлежал Стронскому, а потом открыл неподалеку ресторан. Настоящее имя ветеринара-ресторатора было Карл Мартин Римм.
Римм был самым старшим по возрасту членом группы. Он родился в 1891 году в Эстонии, в семье крестьянина. После оккупации Прибалтики Германией уехал в Россию, участвовал в Гражданской войне, служил в Красной Армии, в 1924 году окончил Военную Академию РККА. В Китае его знали под именем «Пауль». «У него была круглая, почти лысая голова, – вспоминала впоследствии писательница Урсула Кучински,[7] тоже бывший член их группы, – маленькие глазки, движения большого тяжелого тела медлительны и неторопливы. Это был умный, спокойный и добрый человек, за флегматичной внешностью которого скрывались твердость и страстность революционера».
В 1932 году, когда объем информации еще возрос и группе понадобилась шифровалыцица, в Шанхай командировали и Любовь Ивановну Римм, которая приехала под именем Луизы Клаас. В резидентуре появилась еще одна семейная пара. Римм показал себя не только специалистом, но и хорошим разведчиком. После отзыва Зорге именно он стал руководителем группы.
Дал Зорге «путевку в жизнь» и еще одной разведчице, которая впоследствии станет известна всему миру под своим писательским именем Рут Вернер. Эта женщина на протяжении своей жизни побывала в пяти загранкомандировках, в том числе и в таких опасных местах, как Маньчжурия и Польша, не прерывая работы, родила и вырастила троих детей и уже на склоне лет написала знаменитую книгу мемуаров «Соня рапортует». А в Шанхае она была хозяйкой конспиративной квартиры и время от времени выполняла разовые поручения Зорге, который, оценив возможности молодой женщины, постепенно готовил ее к самостоятельной работе. Именно он дал ей рекомендацию в разведку, он же предложил и псевдоним – «Соня».
Урсула Кучински, немецкая еврейка, родилась в 1907 году в Берлине, в семье ученого-статистика. В 1926 году стала коммунисткой. В 1929 году она вышла замуж за молодого архитектора Рудольфа Гамбургера, которому вскоре предложили работу в Китае, и молодая пара перебралась в Шанхай. Изнывая от безделья и скучая по партийной работе, Урсула как-то раз пожаловалась на эти обстоятельства своей подруге Агнес Смедли, и та порекомендовала ее Зорге. После этого дом Урсулы превратился в конспиративную квартиру. Рихард дал ей и псевдоним, под которым она впоследствии будет работать – «Соня». В Шанхае была популярна песенка в стиле «Аля рюс»: «Когда Соня отплясывает русского, в нее нельзя не влюбиться. Нет более красивой женщины, чем она. В ее крови Волга, водка, Кавказ… Даже Владимир от нее без ума, отставляет в сторону стакан с водкой, лишь бы видеть Соню…»
– Я очень привязалась к нему, – вспоминала впоследствии Урсула. – Необыкновенно обаятельный, высокообразованный, всегда сосредоточенный. Его часто изображают разбитным малым – не таким, каким он был на самом деле. Зорге редко улыбался, выглядел, скорее, меланхоличным… Меня потом много раз спрашивали, не спала ли я с ним. Я даже ни разу его не поцеловала! Да и быть того просто не могло – я только что вышла замуж, родила ребенка…
Впрочем, отвечая на вопрос, была ли она влюблена в Рихарда, Урсула, уже много лет спустя, патетически воскликнула:
– Естественно!
Уже после отъезда Зорге Урсула прошла обучение в разведшколе в Москве, стала радисткой, потом резидентом нелегальной резидентуры, отработав двадцать лет без единого провала.
Таковы были помощники Зорге из Четвертого управления, люди, составлявшие костяк группы. Но они появятся позже. А пока что Рихард сошел на берег в компании Алекса и еще одного товарища, имея лишь одну идею по поводу того, с чего начать…
Рихард должен был осесть в Шанхае, который с конца 20-х годов стал центром деятельности советской военной разведки. Это был самый крупный промышленный город страны, где сосредоточилась четверть всех предприятий тяжелой и до 80 % – легкой промышленности Китая, находились наиболее крупные китайские и иностранные банки и крупнейший в Китае порт, а также самый крупный в стране сеттльмент – в конце 20-х годов в городе проживало около 50 тысяч белых иностранцев.
Первым делом новоприбывший, как и было положено, заказал визитные карточки, абонировал почтовый ящик, открыл банковский счет. Сразу же по приезде Зорге посетил генерального консула, на которого его документы и рекомендательные письма произвели самое благоприятное впечатление. Тот немедленно согласился рекомендовать исследователя-журналиста дипломатам в Пекине, Нанкине и Кантоне. В течение первых двух месяцев пребывания в Китае Рихард отправил в редакцию «Дойче гетрайде цайтунг» пять статей о торговле китайской сельхозпродукцией. Он изучал проблемы экспорта сои, арахиса, кунжута, импорта зерна и прочие тому подобные животрепещущие вопросы, исправно отправлял материалы и получал гонорары и параллельно заводил множество знакомств. Среди них было одно, на которое он особенно рассчитывал.
Об Агнес Смедли Рихард слышал еще в Европе, и была она одним из колоритнейших персонажей этой не обиженной колоритными личностями эпохи.
…Даже точный возраст одной из самых популярных журналисток того времени – и тот неизвестен. Родилась она в конце XIX века в США, на одной из ферм штата Миссури, в семье индейца-батрака и прачки. С ранних лет девочке пришлось работать: она служила судомойкой, официанткой, поденщицей на плантациях табака, продавщицей газет, затем «поднялась» до машинистки и коммивояжера по подписке в местной газете – в ее положении это была карьера! Тогда-то Агнес и опубликовала свои первые журналистские материалы. При помощи родственников, ей удалось получить кое-какое образование: сначала она училась в педагогическом училище, затем на вечернем отделении в Нью-Йоркском университете. Некоторое время работала учительницей в деревеньке в штате Нью-Мексико, где большинство населения говорило по-испански, но скоро ей там надоело, и Агнес вернулась в город. Она работала в редакции журнала в Нью-Йорке, в Сан-Франциско вышла замуж за инженера, с которым вскоре разошлась, а еще она занималась профсоюзной работой, была репортером нью-йоркской социалистической газеты «Колл». По ходу работы познакомилась с индийцем Чаттопаддьяя, с которым вскоре сошлась, а заодно и заинтересовалась проблемами национально-освободительной борьбы в Индии и Китае. Вслед за индийским другом Агнес переехала в Берлин, побывала в Москве на конгрессе Коминтерна.
За это время она от умеренной социалистических перешла к коммунистическим убеждениям, написала множество статей и книгу «Дочь земли» и рассталась с Чаттопадьяя. В 1928 году ей, теперь свободной, газета «Франкфуртер цайтунг унд хандельсблатт» предложила поехать в Китай в качестве специального корреспондента. Агнес согласилась, прибавила к немецкому контракту договоры с несколькими итальянскими газетами и в мае 1929 года была уже на месте.
Естественно, такой известной личностью сразу заинтересовались как полиция, так и спецслужбы других стран, которыми Шанхай был буквально нашпигован. Китайская полиция вообще проявляла обязательный интерес ко всем иностранцам, а Агнес, к тому же, имела два паспорта – американский и немецкий, наличие которых не очень-то скрывала. Впрочем, у нее имелся и третий паспорт, на фамилию Петроикос. Кроме некоторого количества левых обществ в Европе, таких, как «Друзья Советского Союза» или «Индийское революционное общество», Агнес установила отношения с «Всекитайской федерацией труда», «Китайской лигой защиты прав человека», которые тоже не трудилась скрывать. За ней установили слежку – слежка ничего не дала, ибо неистовая журналистка общалась с невероятным количеством людей – не проверять же всех! Впрочем, Агнес поступала с полицией и прочими разведчиками проще простого – не обращала на них ни малейшего внимания.
