Михаил Елисеев - Митридат против Римских легионов. Это наша война!
Какие цели преследовал Митридат, вступая в эту войну? О самом уничтожении Республики, как во времена Ганнибала, речи быть не могло, а вот остановить продвижение агрессоров на Восток было вполне реально — прекратить бесцеремонное вмешательство западных политиканов в восточные дела, покончить со страшным ограблением народов Анатолии алчной сворой римских публиканов и наместников. Население Малой Азии изнемогало под римским гнетом, и их единственной надеждой был Митридат: отчаявшиеся люди ожидали прихода с Востока Царя-Освободителя, Нового Диониса. Все это было известно понтийскому царю, и при каждом удобном случае этот потомок Ахеменидов демонстрировал свое эллинофильство, успешно позиционируя себя, как наследника традиций Александра Великого. Учитывал Митридат и то, что в Италии бушевала Союзническая война, а военный потенциал Республики был очень сильно ослаблен этой междоусобицей. Царь уже давно очень тщательно просчитывал все возможные варианты развития событий, искал возможных союзников и итогом его деятельности в этом направлении стал брак дочери Клеопатры с могущественным царем Армении Тиграном Великим. Митридат приобрел грозного союзника и обезопасил себе тыл. «Союзники договорились между собой, что города и сельские местности достанутся Митридату, а пленники и все, что можно увезти с собой, — Тиграну» (Юстин).
Ну а что же относительно вооруженных сил, которыми располагал Новый Дионис? Юстин их охарактеризовал очень емко: «Митридат подготовил к боям против Рима весь Восток».
И действительно, можно сказать, что так оно и было, мало того, царь везде искал союзников, тех, кто ненавидел Рим и не хотел влачить жалкое существование в рабстве и подчинении у сыновей волчицы. «Митридат, понимая, какую серьезную войну он разжигает, разослал послов к кимврам, галлогрекам, сарматам и бастарнам с просьбой о помощи. Давно замыслив войну с Римом, Митридат еще раньше сумел привлечь на свою сторону все эти племена разными знаками милости. Он приказал также прибыть войску из Скифии…» (Юстин). Царские агенты сновали по Европе и Азии, раздувая недовольство против римлян, а Митридат готовился к предстоящей кампании так, как никогда до этого, понимая, что исход великой борьбы может решиться не только на полях сражений, но и в лабиринтах тайной войны. Отряды лучших бойцов стягивались со всех концов его державы и понтийские стратеги приложили немало сил, чтобы из разноплеменного воинства создать единый боевой механизм. Аппиан приводит данные о численности понтийских войск, и, на мой взгляд, с ними можно согласиться, но при одном условии — если считать, что это были действительно все те силы, которыми на тот момент располагал Митридат. Соответственно, сюда должны входить и войска, стоящие гарнизонами по всей огромной державе царя, а также контингенты, которые находились на Боспоре и в Закавказье. То же самое должно относиться и к флоту, потому что не мог Евпатор бросить все силы на борьбу с Римом, а остальные границы оставить открытыми. Командный состав понтийской армии был великолепным и по своему потенциалу ни в чем не уступал римским коллегам. Аппиан особо выделяет двух братьев, Архелая и Неоптолема, которые явно были греками из понтийских городов, ведь не случайно именно Архелай будет отправлен в Элладу на борьбу с римлянами, и не последнюю роль в этом сыграло его эллинское происхождение. Помимо них упомянут сын Митридата, царевич Аркафий, командующий армянской конницей, командир тяжелой пехоты Дорилай, начальник боевых колесниц Кратер, командующий элитными пехотными подразделениями халкаспистов («медных щитов») Таксил и многие другие. Было кому сбить спесь с римских полководцев, было кому к победе вести понтийские войска. И, конечно, не следует забывать про самого Митридата: царь очень хорошо знал и любил военное дело, был прекрасным стратегом и тактиком, очень много времени уделяя подготовке своих войск. «Митридат проводил время не за пиршественным столом, а в поле, не в развлечениях, а в военных упражнениях, не среди сотрапезников, а среди ратных товарищей; с ними состязался он в конной езде, в беге, в борьбе. И войско свое ежедневными упражнениями он приучил к такой же выдержке и терпению при перенесении военных трудов. Таким образом, сам непобедимый, он создал себе неодолимое войско » (Юстин). Как уже отмечалось, боевые качества понтийской армии были очень высоки, и недаром она считалась самой боеспособной во всей Азии — за ней тянулся шлейф из непрерывных побед, а понтийские стратеги считались победителями непобедимых скифов. И этот факт постоянно использовал в своей пропаганде Митридат, утверждая, что он победил тех, кого не смогли победить ни Дарий I, ни Александр Великий. А если к этому добавить, что территорию, где предстояло развернуться боевым действиям, Митридат знал досконально, то преимущества понтийской армии будут налицо. «Так как он питал замыслы против Азии, он с несколькими друзьями тайком покинул свое царство и, исходив ее всю, узнал расположение всех городов и областей, причем об этом никто не подозревал. Отсюда он переправился в Вифинию и, точно был уже владыкой ее, наметил удобные места для будущих побед» (Юстин). И здесь хотелось бы обратить внимание вот на что: бытует мнение, что Митридат сознательно не желал обострять конфликт с Римом, желая выставить себя в глазах «международного сообщества» того времени, невинной жертвой агрессии. И тут возникает вполне закономерный вопрос: а зачем ему это было надо? По большому счету всем было абсолютно наплевать, под каким лозунгом он вступает в войну, агрессор Митридат или жертва, и каждый из правителей смотрел на ситуацию с точки зрения пользы для своей страны. А моральный аспект проблемы не волновал никого! Да и перед кем было Митридату изображать невинную овечку? Перед вырожденцами Птолемеями, чей военный потенциал был довольно скуден и не оказывал ровно никакого влияния на ход событий? Или перед последними Селевкидами, которые сидели на осколках некогда великой державы и не знали, как удержать то немногое, что еще у них осталось? Или перед мелкими царьками и династами Малой Азии, на мнение которых Митридату было глубоко наплевать? А может, перед эллинами? Так они и так ждали его и были готовы встретить с распростертыми объятиями, невзирая на то, агрессор он или нет по отношению к Риму. Словом вывод напрашивается такой, что незачем было Митридату заниматься подобной ерундой и кого-то изображать. Он был хищником и с таким же хищником готовился сойтись в смертельной схватке, а остальные при любом раскладе оставались лишь зрителями.
* * *А теперь рассмотрим, каким потенциалом располагали римляне и их союзники. Дело в том, что события приняли столь стремительный оборот, что в Малой Азии не оказалось достаточного количества римских легионов, и мало того, по поводу войны с Митридатом не существовало ни постановления сената, ни решения народного собрания. Римские полководцы стали набирать воинов, где только можно — в Вифинии, Каппадокии, Пафлагонии, землях галатов, а собственно римских войск, судя по всему, было не много, но они все же были. И когда объединенная армия была готова и римские военачальники обсудили сложившуюся ситуацию, то было принято решение разделить войска. Создали три компактные и мобильные армии, которые должны были, с одной стороны, перекрыть Митридату пути вторжения, а с другой — атаковать его территорию, численность каждой из этих армий Аппиан определяет в 40 000 пехоты и 4000 всадников. Получалось, что если царь Понта нападал на одну из этих армий, то она должна была сковать его боями, а две другие в это время вторгались беспрепятственно в Понт и в Каппадокию. Само расположение римских войск свидетельствовало об этом, поскольку армия Оппия стояла у границ Каппадокии и, вторгнувшись в эту страну, должна была освободить ее от войск царевича Ариарата, севернее, в Галатии, у самой границы Вифинии, стояли войска Луция Кассия, которые через Пафлагонию могли ударить непосредственно по самому Понту, а на самом опасном направлении, там, где ожидали вторжения Митридата в Вифинию, стояла армия Мания Аквилия. Из всех римских военачальников он был самым опытным и заслуженным, и его военные таланты равнялись разве что его алчности. Но Аквилий располагал еще одним дополнительным козырем на этом опасном направлении, и этот козырь назывался армией вифинского царя Никомеда IV, в которой насчитывалось 50 000 пехотинцев и 6000 кавалеристов. И войско Аквилия, и армия Никомеда находились недалеко друг от друга и всегда могли прийти на помощь союзникам в случае ухудшения обстановки, но, с другой стороны, и Митридат мог попробовать разбить их поодиночке. Как видим, планы союзников подразумевали как оборонительные, так и наступательные действия, в зависимости от ситуации.
