Марк Блок - Характерные черты французской аграрной истории
В течение следующих столетий стоило большого труда сохранить достигнутое. Вторая половина XIV и весь XV век — мы еще вернемся к этому — были для Франции, как и почти для всей Европы (но для Франции в еще большей степени, чем для другой страны), периодом обезлюдения. После того как окончилась Столетняя война и уменьшилась интенсивность чумных эпидемий, перед сеньорами и крестьянами встала задача не создании новых деревень и увеличения земельных владений, а восстановления старых поселений и расчистки их полей, заросших кустарником. Они достигали успеха медленно и иногда не в полном объеме[26]. На всем Востоке — в Бургундии, Лотарингии и, без сомнения, в других районах, пока еще не изученных, — войны XVII века вызвали, в свою очередь, огромные опустошения. Деревни долгое время оставались покинутыми, границы между парцеллами порой исчезали; чтобы навести некоторый порядок в этом хаосе, после окончания бедствий зачастую приходилось производить в опустошенной зоне самое настоящее перераспределение земли, как в наши дни после мировой войны.
Тем не менее, несмотря на эти смуты, начиная с XVI века распашка целины местами возобновляется (так упорно рвение человека к освоению земли!), но в размерах, несравнимых со средневековыми распашками, кое-где были частично освоены болота или распаханы старые общинные пастбища; в некоторых районах, например в Северной Юре, где после средневековых расчисток оставалось еще много девственной земли, было основано несколько новых поселений[27]. Инициатива очень редко исходила от крестьянских масс, боявшихся распашек, которые наносили ущерб их общинным правам. Эти предприятия были главным образом делом отдельных сеньоров, отдельных крупных собственников полубуржуазного типа, которых все социальные перемены толкали к более полному использованию земли. Осушение болот, предпринятое по всей стране в период правления Генриха IV и Людовика XIII обществом специалистов й предпринимателей (в это дело вложили свои капиталы некоторые крупные торговые дома, главным образом голландские), было одним из самых первых случаев применения капиталистических методов в сельском хозяйстве{30}. В XVIII веке это движение приняло более мощный размах. Были созданы специальные финансовые компании, чтобы поддерживать его и даже спекулировать на нем; королевское правительство покровительствовало ему. Но даже в это время масштабы освоения новых земель далеко отставали от средневековых: кое-где исчезли ланды и пески (особенно в Бретани и Гиени), еще более увеличились крупные хозяйства и возникли некоторые новые, но совсем не было создано новых деревень. И в целом выигрыш был весьма скромным. Сущность агротехнического переворота XVIII–XIX веков состояла в другом: не расширять больше пашен за счет целины (технический прогресс, интенсифицируя обработку хороших земель, местами приводил даже к забрасыванию уже распаханных земель худшего качества), но, как мы увидим, путем ликвидации земель под паром уничтожить среди уже распаханных земель те участки, которые периодически не использовались.
Глава II.
АГРАРНАЯ ЖИЗНЬ{31}
I. Основные черты старого земледелия
Вплоть до начала XIX века в сельской жизни старой Франции господствует одно слово, древнее слово нашей страны, наверняка чуждое латыни, вероятнее всего галльское, как и другие термины [«плуг» (charrue), «дорога» (chemin), «паровое поле» (somart или sombre), «ланды» (lande), «арпан» (arpent)], благодаря которым наш сельскохозяйственный словарь красноречиво свидетельствует о древности наших полей, — это слово «хлеб» (blé){32}. Под этим словом не следует понимать только пшеницу, как это принято в современном литературном языке. В средние века и в более позднее время в деревне под этим словом понимали все хлебные злаки вообще — пшеницу, рожь (злоупотребление ею вызывало «антонов огонь»), метейль (смесь пшеницы и ржи), полбу, овес и даже ячмень[28], безотносительно к тому, давали ли они хороший белый хлеб — удовольствие богачей — или тяжелый черный хлеб из смешанной муки, который ели бедняки. Хлеб в этом смысле занимал большую часть обработанной земли. Не было ни одной деревни, ни одного хозяйства, которые не отводили бы под хлеб лучшие свои поля. Хлеб возделывали даже в тех округах, где природа, казалось бы, препятствовала этому: на суровых альпийских склонах, на беспрерывно орошаемых дождем землях запада и центра, которые плохо впитывали влагу и которые сегодня кажутся нам предназначенными исключительно для пастбищ. «Сельское хозяйство большинства французских провинций, — говорили еще в 1787 году комиссары провинциальной ассамблеи Орлеанэ, — может быть охарактеризовано как огромная фабрика хлеба». Условия жизни долгое время препятствовали всякой рациональной специализации земель. Хлеб был для всех главной пищей, а для неимущих — основой ежедневного питания. Как обеспечить себя драгоценной мукой? Купить? Но это решение предполагает существование экономической системы, основанной на обмене. Обмен же, хотя он, вероятно, никогда не исчезал полностью, в течение долгих веков был редким и затрудненным. Наиболее надежным для сеньора все еще оставалось заставить засеять на своем домене поля, родящие хлеб, а для крестьянина — самому засеять свое держание. А если у сеньора или богатого крестьянина оставались кой-какие излишки зерна, всегда можно было надеяться сбыть их в тех районах, где случился неурожай.
Правда, впоследствии, особенно с XVI века, общая организация общества снова стала благоприятной для обмена. Но для того чтобы в стране установилась экономика, основанная на обмене, для этого недостаточно общей обстановки, необходимо также, чтобы у масс возникла психология покупателя и продавца. Первыми к этому приспособились сеньоры и крупные купцы, купившие земли. Обладая более широким кругозором и будучи привычными к управлению делами, они владели также некоторыми капиталами и располагали определенным кредитом. Мелкий производитель, а иногда даже буржуа маленьких городов (они еще во время Революции пекли хлеб из муки, полученной от своих испольщиков) долго оставались верными иллюзиям замкнутого зернового хозяйства.
Это преобладание зерновых придавало сельскому пейзажу гораздо большее однообразие, чем в наши дни, — никаких районов монокультуры, подобно современным огромным виноградникам Нижнего Лангедока или пастбищам долины Ож (Auge)[29]. В лучшем случае, уже издавна — с XIII века во всяком случае — изредка появляются районы, почти полностью отведенные под виноградники. Это объясняется тем, что вино среди прочих продуктов считалось очень ценным товаром, удобным для перевозки и сбыта в тех областях, где оно в силу природных условий или совсем не производилось, или было очень плохого качества. К тому же только земли, расположенные поблизости от большого торгового пути, в особенности водного, могли осмелиться нарушить таким образом традиционные принципы. Не случайно, около 1290 года гавань Коллиур (Collioure) была единственным местом в Руссильоне, где колос был вытеснен виноградной лозой. А Салимбене несколько раньше прекрасно подметил причину, которая позволяла жителям изобилующей вином долины, где расположен Оссер (Auxerre), «не сеять и не жать»: здешняя река «течет в сторону Парижа», где хорошо сбывается вино. Но даже в отношении виноградников сельскохозяйственная специализация развивалась медленно. В Бургундии еще в XVII веке имелось всего лишь одиннадцать общин, где все были виноградарями. В течение долгого времени вино, Как и хлеб, упорно продолжали производить в таких районах, почвенные и особенно климатические условия которых, даже в сравнительно благоприятные для созревания винограда годы, позволяли надеяться лишь на получение плохого вина. В Нормандии и Фландрии от разведения винограда отказались лишь в XVI веке, в долине Соммы — еще позже. Связи между областями были еще очень слабые, а вино благодаря алкоголю и своим вкусовым качествам требовалось везде, а также для культовых целей. Без него не может быть ни мессы (так было до XIII века, когда чаша сделалась привилегией священника), ни причастия для верующих. Христианство, средиземноморская религия, принесло с собой на север виноградную лозу и гроздья, сделав их необходимым элементом своих таинств.
Зерновые культуры, преобладая почти повсюду, не занимали, однако, всех земель. Рядом с ними существовали и кое-какие дополнительные культуры. Одни из них, например некоторые кормовые растения, особенно вика, а иногда горох и бобы, чередовались с зерновыми на одних и тех же полях. Другие имели на земельных участках свое собственное место: овощи росли в огородах, фруктовые деревья — в садах, конопля — обычно в огороженных конопляниках, виноград выращивали в виноградниках (за исключением Прованса, где виноградные лозы часто возвышались посреди самой нивы). Получив различное распространение в зависимости от природных условий, эти добавочные культуры вносили некоторое разнообразие в облик различных районов. Именно среди них и произошли с течением времени наиболее четкие изменения. В XIII веке во многих областях, например в окрестностях Парижа, развитие суконной промышленности привело к увеличению посевов вайды, заменявшей в те времена индиго. Затем наступила очередь американских растений: маис завоевал некоторые влажные и теплые земли, фасоль заменила бобы. Наконец, в XVI веке гречиха, пришедшая из Малой Азии (быть может, через Испанию) и сначала известная лишь аптекарям, постепенно заменила рожь и метейль на самых скудных пашнях провинции Бресс, Центрального массива и особенно Бретани. Но крупная революция — появление искусственного травосеяния и клубневых растений — могла произойти лишь позднее, в конце XVIII века: для этого нужна была ломка всей старой аграрной экономики.
