Владлен Сироткин - Александр Первый и Наполеон. Дуэль накануне войны
Между тем финансовое положение России в связи с подготовкой, а затем и войной против Франции и Турции ухудшалось день ото дня. В 1806 г. Александр I дважды, в марте и августе, приказывал Васильеву (в августе рескрипт имел памятку «секретнейше») дополнительно к имеющимся в России ассигнациям на 10 млн. руб. выпустить еще на 10 млн. Причем в рескриптах Александра I указывалось, что эти ассигнации пойдут на оплату содержания русских войск за границей (главным образом, русских корпусов в Пруссии).
Для сбалансирования бюджета Васильев предложил создать «Особенный комитет по части финансов». Комитет должен был представить Александру I перечень мероприятий по покрытию дефицита, а также разработать бюджет России на 1807 г. 26 октября 1806 г. такой комитет указом Александра I был создан в составе министров: финансов – Васильева (председатель), коммерции – Румянцева, внутренних дел – Кочубея, уделов – Гурьева, юстиции – Лопухина, иностранных дел – Будберга и государственного казначея Голубцова. Найти радикальные пути улучшения финансового положения России комитет не смог, рекомендовав лишь испытанный метод нового выпуска ассигнаций и внешнего займа.
* * *В конце ноября 1806 г. Будберг обратился к английскому посольству в Петербурге с официальной нотой, прося для продолжения войны с Францией займа в 6 млн. ф. ст. с рассрочкой погашения в 20 лет. Английское правительство первоначально отказало в займе, но обещало ускорить посылку оставшихся 500 тыс. ф. ст. субсидии. Однако Васильев информировал Александра I, что даже если эта сумма и будет получена (в чем он весьма сомневается), этих денег все равно не хватит для покрытия дефицита, который к марту 1807 г. равнялся 5436 тыс. серебряных рублей, или более 17 млн. руб. ассигнациями.
Положение усугублялось еще и тем, что прусский король ввиду финансовой несостоятельности отказался выплатить свою долю денег на содержание армии Бенигсена, как это было обусловлено ранее достигнутой договоренностью между Пруссией и Россией. После заключения Бартенштейнской конвенции все расходы по войне с Францией целиком легли на одну Россию.
Переговоры о предоставлении займа и высылке субсидий продолжались до апреля 1807 г. В конце концов английское правительство выслало часть денег в счет обещанных субсидий. Но эти деньги дошли до России не целиком: шведское правительство, при посредстве которого английская субсидия переправлялась в Петербург, присвоило часть ее себе, ссылаясь на то, что Англия не выплатила причитавшуюся Швеции по англо-шведскому союзному договору 1804 г. сумму за участие в III коалиции.
Относительно займа английский премьер Гренвилль откровенно заявил русскому поверенному в делах в Лондоне, что Англия «раскошелится» лишь в том случае, если русские хотя бы раз побьют французов. Кроме того, и это было самым главным, английское правительство соглашалось начать переговоры о займе, а также ускорить присылку субсидии лишь при условии принятия Россией ряда политических обязательств, в частности обязательства не заключать мира с Францией без согласия Англии. Русское правительство не соглашалось на такие условия, причем настаивало больше на предоставлении займа, а не субсидий, поскольку они ставили Россию в прямую финансовую зависимость от Англии. Отвечая на донесения Алопеуса об условиях предоставления субсидий и займа, Будберг писал ему в мае 1807 г.: «В связи с вашим замечанием о том, что, вероятно, проще добиться получения субсидий, я должен сообщить вам следующее: не говоря уже о том, что это совершенно противоречило бы принципам, которым государь император решил следовать в нынешней войне, вы сами поймете, что зависимое положение, в котором мы окажемся, если примем эти субсидии, никоим образом нас не устраивает».
В итоге ни вопрос о субсидиях, ни вопрос о займе так и не был решен до начала франко-русских переговоров в Тильзите. Озабоченное мерами по противодействию континентальной блокаде, английское правительство весьма неохотно поддавалось на уговоры России снабдить ее деньгами.
Вместе с тем, исходя из условий все расширявшейся франко-английской борьбы, принимавшей форму экономической войны, Англия проявляла гораздо большую активность в вопросе расширения торговли с Россией. Английские правящие классы не без основания считали, что пока Россия находится в стороне от блокады, она им не так страшна. Для укрепления экономических позиций Англии в России на случай русско-французского мира английское правительство в начале 1807 г. приступило к переговорам о продлении англо-русского торгового договора 1797 г., срок которого истекал 25 марта 1807 г. 26 января 1807 г. во время беседы Будберга с английским посланником Стюартом последний от имени своего правительства просил продлить договор на прежних (весьма выгодных для Англии) условиях. Однако Будберг потребовал изменения договора в направлении большего покровительства русской внешней торговле, что лишало Англию прежних преимуществ. Поскольку Стюарт не согласился с этой точкой зрения, Будберг предложил начать официальные переговоры с назначением специальных уполномоченных. Стюарт отказался, настаивая на продлении договора на прежних условиях хотя бы на три года. В ходе этой дискуссии всплыла и политическая подоплека настояний Англии: она опасалась, что Россия заключит сепаратный мир с Францией.
Предварительные переговоры Будберга со Стюартом, а затем со специальным представителем Англии Д. Лодердалем ни к чему не привели. Россия фактически отказалась от продления англо-русского договора 1797 г. на прежних условиях, как наносящего ущерб русской внешней торговле.
Дальновидный дипломатический демарш Наполеона, передавшего наследственное владение английских королей Ганновер прусскому королю, поссорил Англию с Пруссией, а через нее – с Александром I. Неверие английских правящих кругов в эффективность русско-прусского союза и их стремление обеспечить собственные интересы во все разрастающейся (теперь уже и экономической) войне с Францией объективно привели к ослаблению позиций английской дипломатии в России. Это послужило одной из существенных предпосылок заключения франко-русского союза в Тильзите.
* * *Второй политической группировкой в России, выступавшей за войну с Францией, были сторонники русско-прусского союза. Центром этой группировки была сама императорская семья (в первую очередь мать Александра I Мария Федоровна). Вокруг императорской семьи группировались и некоторые политические деятели, главным образом из числа русских немцев: министр иностранных дел Будберг, главнокомандующий русской армией в Польше Бенигсен, адъютант Александра I граф Ливен и ряд других немецких генералов на русской службе. Разделяли точку зрения на необходимость русско-прусского союза граф Ф. В. Ростопчин, будущий посол России в Париже в 1807–1808 гг. граф П. А. Толстой и некоторые другие. Их программа действий была определена в Бартенштейнской секретной конвенции 26 апреля 1807 г.
Объективной основой для ориентации этой группировки на продолжение войны в союзе с Пруссией было опасение части русских правящих кругов, что Наполеон может вторгнуться в пределы России. Один из наиболее крупных представителей «прусской» группировки, главнокомандующий русской армией Л. Л. Бенигсен следующим образом определял характер войны 1806–1807 гг. для России: «В разных войнах с Францией, в которых Россия принимала деятельное участие, она до настоящего времени являлась только вспомогательной державой. Театр военных действий был всегда настолько удален от России, что понесенные поражения, как бы они значительны ни были, не могли иметь каких-либо опасных последствий для ее владений, тогда как в настоящее время она принуждена вести непосредственную войну в собственных пределах против всех соединенных сил Франции, большинства княжеств Германии, а также Голландии, Италии и т. д.»
Коль скоро для представителей этой группировки война с Францией в 1806–1807 гг. была прежде всего войной в «защиту» своей империи (при несомненном наличии у них экспансионистских устремлений), то «естественными союзниками» в этой войне они считали своих ближайших западных соседей – Австрию и Пруссию. Так как привлечь Австрию к участию в войне с Францией не удалось, все их надежды обратились на последний оплот на пути Наполеона к Востоку – Пруссию. Отсюда и вытекала их концепция самого тесного политического и военного союза с пруссаками.
Но даже среди этой наиболее воинственной пруссофильской группировки по мере усиления затяжного характера войны 1806–1807 гг. раздавались голоса в пользу мира. Бенигсен, отклонив официально предложение
Наполеона о перемирии, в частном письме царю указывал на наращивание численности французских войск, высказывая опасение за исход всей кампании:
«Я считаю своим долгом прибавить, что рассматриваю продолжение войны с Франции опасным для России». Военная победа Наполеона при Фридланде показала, что опасения главнокомандующего русской армией, высказанные им за три месяца до ее поражения, не лишены были оснований.
