Владимир Мавродин - Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)
Исследователь анализирует и события, связанные со смертью в Киеве Юрия Долгорукого: восстание сельского и городского люда по всей волости во время убийства боярами Кучковичами в 1175 г. в Боголюбове, под Владимиром, князя Андрея Боголюбского.[1259]
Особое внимание исследователь хочет уделить народным движениям в Галицкой Руси, которые историками незаслуженно оставлялись в тени.[1260]
Итак, по заключению В. В. Мавродина, в Киевской Руси имели место два «рода проявлений классовой борьбы: 1) восстания смердов, принявшие форму движения волхвов (XI в.), характеризующие начальный этап развития феодализма, и 2) восстания городского люда, „простой чади“».[1261] Дело в том, что с развитием ростовщичества и закабаления городских низов центр классовой борьбы переносится в город, где сосредоточивается более сплоченная и активная масса феодально-зависимого населения. Но выступления горожан против феодалов служат сигналом к восстанию угнетенного и эксплуатируемого сельского «людья»; в каждом крупном городском восстании можно установить участие смердов.[1262]
В таком виде концепция В. В. Мавродина ближе к подходу Б. Д. Грекова, который также видел подобную последовательность в развитии классовой борьбы, чем к воззрениям М. Н. Тихомирова, искусственно разделявшего «крестьянские» и городские движения.[1263]
Каковы же были результаты классовой борьбы? Эта борьба заставила господствующий класс отказаться от обычного права, от «закона русского», и создать феодальное законодательство. Она же побудила феодалов создать более совершенную, распространившуюся в дальнейшем по всем русским землям форму организации государственной власти.[1264]
Для того чтобы держать народную массу в повиновении, эксплуататорское меньшинство создает сложную и сильную организацию вотчинного и княжеского управления, а это, в свою очередь, приводит к усилению феодальной раздробленности.
И, наконец, классовая борьба во многом определила специфические особенности развития феодальных отношений и своеобразие форм политической жизни в каждом из образовавшихся русских княжеств и в каждой из боярских республик.[1265]
Интересно, что в работе 1956 г. В. В. Мавродин обнаруживает и другие последствия классовой борьбы. По его мнению, в Киеве восстания 1068 и 1113 гг. едва не привели к установлению вечевого строя, аналогичного тому, который с течением времени стал господствовать в Новгороде. Князья вынуждены были заключать ряд с горожанами, целовать им крест, считаться с тысяцкими, поставленными не ими, а самими горожанами; большую роль начинают играть вечевые сходы, решающие важнейшие дела, приглашающие и изгоняющие князей, оказывающие им поддержку или, наоборот. Так было в Смоленске и Полоцке, Чернигове и Галиче. Не приходится говорить о Новгороде. На вече собиралось все свободное население города, а иногда и «пригородов», т. е. других, нестольных городов земли. «Лаврентьевская летопись» под 1176 г. указывает на давно сложившийся порядок.
Наряду с княжескими воеводами все большее значение приобретают тысяцкие, возглавлявшие городскую тысячу, т. е. городских «воев», имевших свою «тысяцкую» организацию. В нее входило все городское население, способное носить оружие. Городской полк чаще всего носил название по наименованию города: «новгородцы», «кыяне», «смольняне», «куряне» и т. п. Тысяцкие и посадники, опирающиеся на горожан, на тысячу воев, приобретали большое значение в политической жизни Руси. Росло и значение городских полков, подчас отодвигавших на второй план княжескую дружину.[1266]
Как видим, научные взгляды В. В. Мавродина развивались в контексте советской философской и исторической мысли. Ученый не только учитывал, но и впитывал те теоретические построения, которые исходили «сверху», старался их осмыслить.[1267] Опираясь на эту теоретическую платформу, он вместе с другими историками созидал концепцию, через призму которой воспринимался начальный период нашей истории. Но было бы досадной ошибкой не видеть индивидуальности в подходе ученого к Древней Руси, несмотря на видоизменение со временем его взглядов. Эта индивидуальность проявлялась, прежде всего, в стремлении избежать крайностей в восприятии древнерусской истории, в частности — ее слишком ранней «феодализации».
Творчество Мавродина в этот период оказалось под мощным обстрелом критики, которая далеко не всегда была взвешенной и продуктивной. В ряде рецензий, написанных К. В. Базилевичем, С. А. Покровским, Н. Л. Рубинштейном, его обвиняли в крупных ошибках, ошибочных выводах (в частности, в вопросе о роли варягов в Киевской Руси[1268]), недостаточном знакомстве автора с марксистско-ленинской теорией государства и т. д.[1269]
Оказался Мавродин в эпицентре и еще одной «дискуссии», которая также значительно повлияла на его научную судьбу и биографию.
25 декабря 1951 г. газета «Правда» опубликовала статью П. В. Иванова «Об одной ошибочной концепции». В статье были подвергнуты критике взгляды известных ученых В. А. Пархоменко и М. И. Артамонова на «хазарскую проблему». Суть критики сводилась к тому, что «Хазарский каганат — примитивное государственное образование» — не мог влиять на создание Древнерусского государства.
Был издан сборник статей, целью которого было стремление преодолеть «последствия „вульгаризаторских псевдомарксистских концепций Н. Я. Марра в археологии…“». Автор одной из статей — Н. Я. Мерперт — обрушивался не только на М. И. Артамонова, но и на В. В. Мавродина.[1270]
С не меньшим энтузиазмом наносил удар Б. А. Рыбаков. Он сделал далеко идущий вывод о том, что «хазарская теория постепенно подменяла собой устаревшую норманскую теорию, строительство Русского государства начинают связывать не с варягами, а с хазарами». А дальше и наносил свой удар, отмечая, что с особой силой влияние «хазарской теории» сказалось в работах В. В. Мавродина.[1271]
Вся эта критика, обвинения в «норманизме» и приверженности «хазарской теории» в период борьбы с космополитизмом, «ленинградское дело» и т. д. носили отнюдь не безобидный характер.[1272] Тучи над ученым сгущались. В его личном деле есть примечательный документ, в котором сказано, что «на протяжении с 1941 по 1949 гг. он был деканом и в своей работе допустил серьезные ошибки, за что парторганизация исторического факультета вынесла ему выговор без занесения».[1273]
В апреле 1949 г. он был назначен директором Исторического НИИ, а с поста декана снят.[1274]
В марте 1951 г. Мавродина освободили от заведования кафедрой. Эти обязанности были временно возложены на доцента В. Г. Брюнина.[1275] Мы, наверное, никогда не узнаем подробностей возни вокруг ученого, но для понимания ситуации интересен документ, который также попал в его личное дело. Из Министерства высшего образования пришла телеграмма: «Прошу сообщить время и подробно причины освобождения Мавродина от обязанностей заведующего кафедрой».[1276]
В августе 1952 г. Мавродин был уволен с работы с выплатой выходного пособия «в связи с сокращением объема работы на историческом факультете».[1277]
Ученый, видимо, оказался жертвой общей ситуации того времени; подпал он и под действие «ленинградского дела» и борьбы с космополитизмом. Одним из обвинений было то, что, являясь председателем Ученого совета, он допустил присвоение ученых степеней В. Я. Голанту, Е. И. Вернадской, в диссертациях которых обнаружились «грубые политические ошибки». Кроме того, Мавродин зачислил на истфак в качестве преподавателей известного кинорежиссера Л. З. Трауберга, которого позже заклеймили как космополита, а также «не внушающих политического доверия» А. Н. Вигдорчика и Б. Я. Рамма, покровительствовал «подвизавшемуся на истфаке троцкисту» Н. А. Корнатовскому.[1278]
Испытав такой удар, В. В. Мавродин не расслабился, не впал в уныние; ученый продолжал заниматься своим любимым делом — русской историей. Он пишет книги о Древней Руси,[1279] о Петре Первом[1280] и др.
Не прекращает Мавродин и педагогической деятельности. В 1952–1953 гг. он работал профессором в университете в Петрозаводске. Можно только удивляться его выдержке и прежней работоспособности. В. В. Мавродин повел борьбу за восстановление справедливости. Ученый ездил в Москву, встречался с «власть предержащими». И справедливость восторжествовала. В. В. Мавродин был восстановлен в КПСС, с 1 июня1953 г. — в должности профессора кафедры истории СССР.
