Ричард Дейвенпорт-Хайнс - В поисках забвения. Всемирная история наркотиков 1500–2000
В апреле 1989 года Роберт Статмен из DEA в присутствии министра внутренних дел Британии, Дугласа Херда (род. 1930), прочитал приветственную речь на ежегодной анти-наркотической конференции Ассоциации начальников полиции. Статмен сказал, что в течение двух лет в Британии возникнет серьезная проблема с крэком. С апломбом человека, отвергающего очевидное, он заявил: «[В США] уже не хватает носов, чтобы нюхать весь поступающий к нам кокаин. Наркотику нужно куда-то приходить, и придет он прямо сюда». Среди других диких измышлений выделялось утверждение, что 75 потребителей крэка приобретали практически неизлечимую зависимость после третьего приема наркотика. В следующем месяце министр внутренних дел выступил на конференции девятнадцати европейских государств с видоизмененной версией речи Статмена. Он сравнил крэк со средневековой чумой и озвучил сомнительные утверждения американского борца с наркотиками. Херд сказал, что ситуация ясна: в условиях перенасыщения североамериканского рынка кокаиновые бароны Латинской Америки переправляют свой продукт в Европу. (В Канаде почти не употребляли крэк, поэтому североамериканский рынок был далек от насыщения). Премьер-министр, Маргарет Тэтчер (род. 1925), публично поддержала «жесткий подход» и пообещала, что продавцы крэка не найдут в Британии «безопасного рая». Два месяца спустя комитет по внутренним делам Палаты общин опубликовал доклад «Крэк. Угроза тяжелых наркотиков в следующем десятилетии». С параноидальным паникерством, характерным для этого периода, в докладе говорилось, что крэк вызывал более тяжелую зависимость и был более опасен, чем любой другой прежде известный наркотик. Вылечившихся крэковых наркоманов просто не существовало. Это вещество, «почти немедленно вызывающее привыкание» было названо «проблемой… распространяющейся по графствам Англии». Такое представление событий было по меньшей мере глупым. После учреждения в июле Специальной государственной комиссии по крэку, криминолог Николас Дорн заметил, что усиливавшийся «крестовый поход против крэка имеет своих победителей. Постоянный прогноз эпидемии наркотика создает атмосферу чрезвычайного положения, в которой можно перестраивать учреждения и организации и получать финансирование». И снова предпочтительнее оказался бы прагматический скептицизм и сдержанные высказывания. «В настоящее время проблема крэка локализована и не слишком глубока. Однако рейды полиции, направленные прежде всего против этого наркотика, порождают значительный интерес прессы и любопытство публики», предупреждал Дорн. «Гласность порождает у каждого скучающего или впечатлительного наркодилера идею использовать момент для продажи пользующегося популярностью товара. Торговцам открыто говорят, что они могут нажить состояния и что крэк – это самый ходовой продукт в мире. Еще больше людей покупает кокаин, подогревает его в микроволновке с химикатами, которые можно купить в любом магазине, и вот вам новое болото, в котором полиция будет ловить рыбку». Название «крэковый город», данное лондонскому жилому массиву Льюисхем, одновременно возбуждало интерес и вводило в заблуждение: оно скрывало тот факт, что самой серьезной наркотической проблемой в этом районе были внутривенные инъекции героина, являвшиеся следствием пагубной анти-наркотической политики 1980-х годов. Во многих случаях кокаин использовался наркоманами, употреблявшими несколько наркотиков – в первую очередь героин.
Отношение Столичной полиции к крэку было пронизано расизмом. Исследование проведенное в Льюисхеме, показывает, что в 75 процентах за нарушения, связанные с кокаином и крэком, арестовывались чернокожие граждане. При этом 80 процентов известных анти-наркотическим и социальным службам наркоманов были белыми. Районный суперинтендант полиции уверял, что это отражало тот факт, что большинство торговцев были черными, а большая часть наркоманов – белыми. Многие годы во взглядах взгляд полиции на социальные вопросы в Южном Лондоне доминировали рассуждения о крэке и кокаине. Страх XVII и XIX веков перед бродячими, ни перед чем не останавливающимися толпами преступников полиция 1980-х сконцентрировала и придала ему расистский оттенок. В 1989 году в свидетельстве Столичной полиции в комитете по внутренним делам Палаты общин фигурировали городские банды ямайских преступников, которые в большинстве своем занимались поставками наркотиков. Изображение их полицией было достойно бульварных газет. «Многие банды состоят из нелегальных эмигрантов их Ямайки, у которых нет постоянного адреса и которые связаны происхождением и культурой регги. Они постоянно переезжают с одного места на другое и ведут настолько кочевнический образ жизни, что никого не боятся и не останавливаются перед самыми серьезными преступлениями – как например, убийствами – где бы ни находились их этнические фургоны». Ямайские преступные банды служили прекрасным образцом опасных, внешних, почти нечеловеческих врагов, на котором были основаны риторические построения войн с наркотиками. Еще в 1997 году Государственная служба криминальной разведки представляла ямайские банды как угрозу безопасности и стабильности общества. Некоторые утверждения полиции о мелкой торговле кокаином и крэком выходцами из Ямайки были правдой, но крупномасштабным распространением обычно занимались большие банды, состоящие из белых граждан – такой бизнес был для них безопаснее. Белые гангстеры сообщали о малочисленности ямайских банд, чьи действия преувеличивали журналисты. Отношения между белыми главарями и некоторыми офицерами полиции в Южном Лондоне не внушали доверия.
Шумиха, поднявшаяся вслед за выступлением Статмена, имела существенный недостаток. В ней крэк выделялся как отдельный класс наркотиков, представляющий исключительную и беспрецедентную угрозу, он не включался в общую картину употребления нескольких наркотиков сразу. Предсказывавшийся властями глубокий кризис, связанный с крэком, не разразился, как показало прекращение деятельности Специальной комиссии в августе 1990 года – всего лишь после тринадцати месяцев работы. Проведенное в 1994 году исследование преступности в Британии обнаружило, что три человека из каждых ста возрастом от шестнадцати до двадцати четырех лет употребляли кокаин, менее одного – героин, и менее одного на каждые 200 человек – крэк. Ограниченное использование крэка имело небольшое отношение к усилиям правоохранительных органов. Этот наркотик не получил распространения в Британии благодаря тому, что здесь существовал устоявшийся рынок амфетаминов (в отличие от США). В большинстве английских городов можно было свободно приобрести дешевые амфетамины, служившие для бедных заменителем кокаина. Крэк не мог соперничать с прочно укоренившимся местным бизнесом ни по цене, ни по своему воздействию. В 1991 году один грамм кокаина стоил 80 фунтов стерлингов, которого наркоману хватало максимум на тридцать минут «кайфа», амфетамины же стоили 12-15 фунтов за грамм и обеспечивали три-четыре часа эйфории.
Влияние США на положение с героином в Британии в 1980-х годах было всецело отрицательным. До 1967 года единственными нелегальными поставщиками были врачи, но после учреждения наркологических клиник наркозависимость распространялась благодаря зарубежным поставкам наркотика. В 1977 Министерство внутренних дел зарегистрировало 1109 новых случаев наркомании. Пятьдесят пять процентов наркоманов на момент регистрации употребляли героин. В 1982 году эта цифра увеличилась на 150 процентов и составила 2793 новых случаев, из которых героин являлся первичным наркотиком у 76 процентов. Общее количество наркоманов, зарегистрированных в Министерстве внутренних дел, возросло с 2657 в 1970 году до 5107 в 1980, 14 668 в 1985 и 17 755 в 1990 году. В 1974 году Дейл Бекетт описывал факторы, располагающие к героиновой наркомании, на примере растений: «Семя – это наркотик и его доступность, почва – личность, предрасположенная к стрессам, а климат – общественное мнение по отношению к наркотику. Если все три условия соблюдены, героиновая наркозависимость может пустить корни. Если хотя бы одно отсутствует, это почти исключено». В течение 1980-х годов росту употребления героина способствовали и семена, и почва, и особенно климат.
В первую очередь необходимо рассмотреть доступность наркотиков. Резкий рост нелегального рынка героина в 1970-х годах отчасти объяснялся все чаще встречавшейся практикой наркологических клиник назначать вместо героина метадон, а последний – только перорально. Хотя Столичная полиция успешно действовала против китайских поставщиков наркотика, производители героина в Юго-Восточной Азии после того, как из Вьетнама ушли американские войска, стали прилагать больше усилий для проникновения на европейские рынки. Вслед за свержением шаха Ирана в 1979 году иранские беженцы использовали контрабанду героина в качестве средства вывоза капиталов из государства, где господствовала фундаменталистская тирания религиозных лидеров. К 1981 году количество зарегистрированных наркоманов, перехваченных грузов наркотика и их объем указывали на серьезный рост злоупотребления героином. В 1980-х годах на черном рынке Британии изобиловал дешевый, высококачественный наркотик из Афганистана и Пакистана. Один килограмм героина в Афганистане или Пакистане стоимостью 4 тысячи фунтов стерлингов повышался в цене до 20 тысяч фунтов, когда достигал берегов Британии и до 40 тысяч после расфасовки. На улицах героин продавался в пакетиках по пять-десять фунтов стерлингов. Окончательная стоимость первоначального килограмма достигала таким образом ста тысяч фунтов. В начале 1980-х годов уличная цена наркотика упала в Лондоне примерно на 25 процентов. До 1978 года британские наркоманы почти всегда начинали употреблять героин в инъекциях, но важно отметить, что после 1979 года большая часть поставок шла в виде «коричневого» наркотика, который курили или нюхали. Это, в свою очередь, привлекло многих начинающих наркоманов, которые боялись или не хотели колоться. Все более модной становилась привычка «гонять дракона» – высыпать героин на алюминиевую фольгу, нагревать и вдыхать пары. Опрос в Виррале, где количество героиновых наркоманов увеличилось с менее ста в 1980 году до пяти тысяч с лишним в 1987, показал, что 79 процентов вдыхали наркотик, и только 4 процента кололи его. Опрос 408 наркоманов, проведенный в Лондоне в 1994 году, показал, что 54 процента вводили наркотик с помощью инъекций, а 44 процента вдыхали. Несмотря на высокие ежедневные дозы на протяжении длительного периода, многие наркоманы так и не перешли на инъекции.
