Кирилл Галушко - Украинский национализм: ликбез для русских, или Кто и зачем придумал Украину
Вот наши результаты голосования по турам президентских выборов:
31 октября 2004 г. I тур. Есть другие кандидаты, но мы их тут не указываем.
21 ноября 2004 г. II тур. Только два кандидата.
26 декабря 2004 г. Переголосование II тура по решению Верховного Суда.
Между сухими рядами цифр второй и третьей таблицы — наиболее интересное событие независимой украинской истории — Оранжевая революция.
Скажем сразу: согласно данным социологии родимой, по образованию, достатку и прочим общим объективным характеристикам электорат Януковича мало чем отличался от электората Ющенко. Разница в том, что один на улицу вышел, а другой — нет. Один электорат оказался заряжен протестными настроениями, а другой — нет, хотя окончательный результат выборов поклонникам бело-голубых не понравился так же, как любителям оранжевых — предварительный. Основной конфликт был скорее этнокультурный или культурно-исторический: за Ющенко голосовала исконная Украина, ее этническое ядро, население которого в большинстве совершило за 13 лет естественный переход от постсоветской идентичности к украинской (смотри главу «Атрибутика украинского национализма» про регионы). Они не стали думать как «Запад» или «Европа», никакой особой революции в их ментальности не произошло, просто украинскость опять утвердилась на своей органичной почве. Люди просто стали украинцами, а не «советскими людьми». Несколько более традиционное общество, несколько больше живого украинского языка и несколько больше к нему уважения и симпатии у тех, кто думает и говорит по-русски, несколько больше сельских корней, несколько больше «генетического украинского». В последние несколько сот лет поддержания украинскости этого всегда хватало. Не хватало политической реализации.
Юго-Восток отличается своей историей (опять же смотри «Атрибутику») и иной ментальностью. Что явно роднит его с Россией — это в опросах общественного мнения предпочтение порядка свободы. Колонизированные Российской империей земли на территориях изгнанных кочевых народов или депортированных оседлых в силу объективных обстоятельств получились в основном этнически украинскими (о Крыме — отдельно ниже) — просто Украина была объективно ближе к ним, чем Россия. По этническим границам Юго-Восток — вполне легитимная Украина. Но национальность, как мы помним, — это не диагноз. Индустриализация и миграции населения народа украинский индустриальный пояс людьми без заметных этнокультурных корней — просто «советскими людьми», со всеми их положительными и отрицательными чертами. Их украинский язык сократился до мощного брежневско-януковичского «г», и таких же мизерных размеров их знакомства (в массовых стереотипах) с исторической судьбой своей страны. Свое мнение о советской пролетарской культуре я уже высказал. Юго-Восток по сравнению с исконной Украиной — несколько менее традиционное общество, меньше живого украинского языка и меньше к нему уважения и симпатии у тех, кто думает и говорит по-русски, меньше сельских корней, несколько меньше «генетического украинского». И «городские корни» здесь не являются залогом более высокой культуры. Результат — пока еще постсоветское, но не национально-гражданское сознание. Симпатии к России — да, они органичны здесь, но не осмыслены, не рационализированы в смысле их жизненной необходимости и полезности. Есть две разные (хоть и похожие) страны, но благополучие граждан Украины зависит от благополучия украинского государства, а не российского.
Посему симпатия должна быть осмысленной и процеженной через поправку национальных вполне прагматических экономических и человеческих интересов. И газ нужно экономить, поскольку Тюмень, хоть и населена во многом украинцами, — находится за границей. Наиболее существенный момент: постсоветская ментальность умирает хоть и долго, но — умирает. В виду отсутствия идеологических альтернатив она может преобразовываться лишь в 1) региональную или в 2) национальную. Региональная (локальная) ментальность является нормой для четверти украинцев (как, в общем, и для других европейских народов). Но ее усиление на фоне этнокультурных и исторических различий регионов (наследие советских представлений в пролетарской зоне этому способствует) ведет прямым путем к утрате любой украинскости. И вот тогда наступит конец стабильности, которую так любит Юго-Восток Украины. Грядет Большое Приднестровье.
Но это я отвлекся. У нас же Оранжевая революция! Поначалу я собирался дать ее объективное видение (соцопросы, исследования и проч.), но это было необходимо в 2005 г., и социологи уже сделали это.
Пишу это все не для киевлян, а для тех, кто не видел этого своими глазами. Из граждан Украины в киевском Майдане поучаствовало около 7 %. Так вот, жители города Киева пронаблюдали, как после второго тура выборов Президента соорудили в ночь с воскресенья на понедельник на Крещатике палаточный городок (голоса еще считали, но было ясно, что электорат «кидают»), где поселились в основном студенты[62]. Было холодно. Зима — неудобное время для народных протестов. (Всегда считал, что выборы надо перенести на май — перед летней сессией — и имели бы студенческую революцию каждый раз.) Сначала на Майдан вывалили холерики, возбужденные несправедливостью властей. Их было много, но холериков хватает ненадолго. К среде подошли сангвиники, раздраженные неуважением властей (мы — не быдло). Офисы и конторы поделились на смены, — кто когда «стоит». Наиболее банальная мотивация этого «стояния» — чем больше людей, тем больше вероятность, что власти струхнут и не решатся на разгон. Киев — большой город (конечно, не Москва — у нас только 3 миллиона, слава Богу), но достаточно обеспеченный по сравнению с остальной страной. Киев может спокойно прокормить ресурсами своих жителей революцию, если это их революция. Никакая Америка тут не нужна. Соседние рестораны Крещатика палаточников кормят, а весь город носит им еду. Фирмы закупают теплую одежду и валенки. Вспышка необычайного альтруизма случилась с населением. За те пару недель люди замолили себе порядочно скопидомских грехов. И хоть бы кто кому морду набил… Вежливость развилась. Подъем эмоциональный. Преступность по статистике МВД упала вдвое. Эпидемия гриппа из-за пребывания людей на воздухе достала всех только в марте. Правда, не совсем верно, что все были необычайно трезвы, — холодно, знаете ли.
Параллельно было страшно, особенно когда глава Центризбиркома Сергей Кивалов объявил официальные результаты голосования. В эти пару дней и решалось — разгонять или нет, и, как известно, приказы разгонять давали, машины и люди «на разгон» выезжали, но позже их отзывали. Потом сомнения охватывали, а «оранжевые вожди» вели глубокие и закулисные переговоры с власть предержащими — об условиях неразгона. Сей последний фронт нам неведом — мы только ощущаем сейчас разочаровывающие плоды тогдашних компромиссов в верхах (надеюсь, что они были — иначе совсем уж обидно) и радуемся своему сохранившемуся здоровью. Если кому-то не хватало вдохновения для продолжения борьбы — приходишь домой и смотришь российские новости. Как сейчас помню: возвращаешься с площади, на которой сотни тысяч людей, и смотришь дома РТР. Корреспондент в прямом эфире находит удачный ракурс с горки (Майдан — он в ложбине), закрывает своим телом широкие народные массы и оглашает: «На Майдане собралась горсточка протестующих оппозиционеров». Ну как тут не ощутить себя «проклятьем заклейменным» и не восстать? С тех зимних и холодных пор, пока в Украине еще живет свобода слова, каждый украинец имеет по отношению к России «кукиш в кармане»: мы можем выбирать из разных правд, а в России — «правда» одна. Потому что порядок ценнее свободы. У нас же — все равно беспорядок. Что со свободой, что — без.
По прошествии четырех лет после этих Интересных Событий разочарованные и раздраженные участники майданного «стояния» избегают вспоминать о пережитом. Уж очень сильна обида на тех «оранжевых вождей», которые заставили нас всех ощутить себя по прошествии недолгого времени одураченными или, говоря современным русским, — «кинутыми как лохи». Могу от себя заметить только одно: Оранжевая революция нужна была хотя бы для того, чтобы мы твердо знали: такое бывает, это — возможно. И, несмотря на скотство тех людей, которые призвали нас на Майдан, а потом забыли о нашем существовании, мы твердо знаем: украинцы существуют! Нам — безразлично, на каком языке украинец говорит и представителем какой национальности является. Лишь бы он был готов разделить наш совместный поход за нашими «исконными вольностями». Мы эти вольности заслужили. Наша гражданская нация точно, доказуемо и наглядно существовала на протяжении тех двух недель! и в глубине души для нас действительно значимы такие слова, как «свобода» и «права человека». Значит, мы — Люди, значит, мы — достойны лучшей судьбы. История может терзать нас по-всякому, но некоторые вещи ей у нас не отнять: мы помним то короткое время, когда мы действительно ощущали чувство собственного достоинства. Это — немало и не всем дано.
![Сергей Калашников - Последний полёт Баклана [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
