Тим Вейнер - ЦРУ. Правдивая история
Визу ему выдали в столице Судана, и сделал это «сотрудник Центрального разведывательного управления в Хартуме, – рассказал Джо О’Нейл, поверенный в делах в американском посольстве. – Агентство было в курсе, что он путешествует в этих местах, что хочет получить визу, но так нам ничего и не сообщило». Это, должно быть, произошло по ошибке, думал О’Нейл, «ведь его имя должно было прозвучать как гром среди ясного неба». Фактически сотрудники ЦРУ рассмотрели ни много ни мало семь заявлений Абделя Рахмана на въезд в Соединенные Штаты – и шесть раз ответили согласием. «Я даже не могу вам объяснить весь ужас происшедшего, – сказал О’Нейл. – Это было просто отвратительно».
14 апреля 1993 года Джордж Буш прибыл в Кувейт, чтобы отметить победу войск коалиции в Войне в заливе. Его, помимо прочих лиц, сопровождали жена, двое сыновей и бывший госсекретарь Джим Бейкер. Во время этой поездки кувейтская тайная полиция арестовала семнадцать человек и обвинила их в заговоре против Буша и попытке взорвать начиненный смертоносным грузом автомобиль террористов. Во внедорожник «тойота-лендкрузер» было заложено не менее 200 фунтов пластиковой взрывчатки. Под пыткой некоторые из подозреваемых признались, что за покушением стоит иракская разведывательная служба. 29 апреля ЦРУ сообщило, что в результате экспертизы на элементах конструкции адской машины обнаружены иракские надписи. Несколько дней спустя к допросу подозреваемых подключилось ФБР. Двое признались, что их сюда направил Ирак. Единственной частью этой головоломки, которая никуда не укладывалась, были, как ни странно, личности самих подозреваемых. Как оказалось, большинство из них были контрабандистами, торговцами гашишем и контуженными на войне ветеранами. Но ЦРУ в конечном счете сделало вывод, что именно Саддам Хусейн пытался убить бывшего президента Буша.
В течение всего следующего месяца президент Клинтон раздумывал над достойным ответом. Около 1:30 ночи 26 июня, в священный для мусульман день отдохновения, двадцать три ракеты «Томагавк» поразили штаб иракской разведки и прилегающую территорию: комплекс из семи крупных зданий, окруженных стеной, в самом центре Багдада. По крайней мере, одна из ракет угодила в жилой дом и убила несколько невинных жителей, в том числе видную иракскую художницу и ее мужа. Генерал Колин Пауэлл, председатель Объединенного комитета начальников штабов, заявил, что целью бомбардировки был «адекватный, пропорциональный ответ на покушение на президента Буша».
Директор Центральной разведки был потрясен президентским чувством пропорции. «Саддам пытается убить бывшего президента Буша, – сказал Вулси несколько лет спустя, – а президент Клинтон посреди ночи запускает дюжину крылатых ракет в пустое здание в Багдаде, тем самым принимая эффективные ответные меры против… иракских уборщиц и сторожей. Меры, которые оказались не столь эффективными против Саддама Хусейна».
Вскоре после этого он заметил: «Наши вертолеты были сбиты в Могадишо… Как и в Бейруте десятью годами ранее, откуда мы просто ушли».
Не раз вспоминая, как мертвых американских рейнджеров злорадствующие дикари волокли по улицам Могадишо, Клинтон тем не менее задумал восстановить власть избранного президента Гаити, сторонника левых, священника Жана-Бертрана Аристида. Он искренне считал Аристида законным правителем гаитянского народа и хотел, чтобы там свершилось правосудие. Подобное стремление требовало упразднения военной хунты, которая, собственно, и сместила Аристида. Многие из ее лидеров в течение долгих лет являлись надежными платными информаторами ЦРУ. Этот факт стал для Белого дома неприятным сюрпризом. Равно как и открытие, что именно агентство и создало гаитянскую разведывательную службу, руководство которой преуспело в торговле колумбийским кокаином и уничтожении своих политических противников. Все это помогло хунте сохранить власть в столице, Порт-о-Пренсе. ЦРУ теперь было поставлено в неловкое положение, ведь предстояло разрушить собственную агентурную сеть.
Это привело к открытому конфликту Клинтона и ЦРУ. Масла в огонь добавил и прогноз ЦРУ о том, что Аристид отнюдь не образчик политической воли или добродетели. Вулси представил этот конфликт в идеологическом свете. Президент со своими помощниками «отчаянно хочет, чтобы мы в ЦРУ заявили, будто Аристид сможет стать эдаким гаитянским Томасом Джефферсоном, – вспоминал он. – Мы несколько брезгливо отказались от этого, указав на его недостатки, но не забыв и про ряд положительных качеств. Такой анализ, конечно, не добавил нам популярности».
Вулси оказался прав лишь отчасти. Белый дом счел неуместным анализ слабостей Аристида, сделанный ЦРУ. Но он также напрочь отверг старых союзников агентства в Гаити…
Разъяренный тем, что ЦРУ схлестнулось с ним по поводу Гаити, парализованный собственной неспособностью ясно формулировать внешнюю политику страны и потрясенный жестокой гибелью спецназа в Сомали, президент хотел на некоторое время отвлечься от злоключений в странах третьего мира. Но как только американские солдаты и шпионы начали в смятении покидать территорию Африканского Рога, куда их направили с «гуманитарной миссией», они были отправлены спасать жизнь несчастных беженцев в Руанде, где между двумя племенами развязалась кровавая бойня.
В конце января 1994 года Белый дом намеренно проигнорировал исследование ЦРУ, согласно которому в Руанде на грани жизни и смерти находилось до полумиллиона несчастных. Вскоре этот конфликт вылился в одно из крупнейших бедствий ХХ столетия. «Получалось, что никому нет дела до того, что там происходит. Никто толком не оценил, насколько серьезная назревает ситуация, пока она не вышла из-под контроля, – рассказал Морт Холперин, в то время член Совета национальной безопасности при администрации Клинтона. – Информация из Руанды поступала крайне скудная. Видеорепортажей вообще не было». Не желая ввязываться в события в стране, положение дел в которой не освещалось по телевидению, администрация Клинтона отказалась назвать одностороннюю резню геноцидом. Президентский ответ на события в Руанде заключался в решении резко ограничить американские национальные интересы в отдаленных нестабильных государствах, крушение которых не будет непосредственно затрагивать Соединенные Штаты. Это касалось таких мест, как Сомали, Судан и Афганистан.
«Взорвать все к черту!»
Вулси проиграл почти все сражения, в которых участвовал, а таковых было немало. Когда стало ясно, что Вулси не сможет восстановить былой бюджет и власть ЦРУ, большинство сотрудников из поколения времен холодной войны начало потихоньку «щелкать выключателями» и расходиться по домам. Первыми удалились ветераны. Потом ушли в поисках новых карьер перспективные и напористые офицеры, разменявшие четвертый десяток. Отыскать же новые многообещающие таланты – толковую молодежь в возрасте чуть больше двадцати лет – с каждым годом становилось все труднее и труднее.
Интеллектуальные и функциональные возможности ЦРУ потихоньку угасали. Штаб-квартирой управляли профессиональные клерки, которые транжирили и без того скудные средства агентства без какого-либо понятия о том, насколько эффективно они будут потрачены, дадут ли хоть какой-то результат. У них не было никакой системы оценки и отбора заведомо успешных и малоперспективных программ. Без учета успехов и провалов у них было мало шансов эффективно контролировать деятельность рядовых сотрудников и агентов. По мере того как число опытных сотрудников и аналитиков ЦРУ неуклонно сокращалось, среднее руководящее звено разрасталось за счет «специальных» помощников, штабных консультантов и советников, оперативных соединений, которые, выехав за пределы штаб-квартиры, занимали арендованные офисы в торговых центрах и промышленных зонах Вирджинии.
Вулси внезапно осознал, что встал во главе какой-то секретной бюрократии, которая все больше отдаляется от остальной части американского правительства. Словно большая городская больница, в которой пациенты, то и гляди, могут нахватать друг от друга болячек, ЦРУ совершало ошибки, ставшие неотъемлемой частью его ежедневной деятельности. Американская разведка начала напоминать «творение Франкенштейна, – писал Джеймс Монье Симон-младший, главный «управляющий» ЦРУ на рубеже веков, – нагромождение не стыкующихся между собой элементов, которые в разные времена соединялись между собой по-разному, причем порой совершенно индифферентными механиками», страдающими от «пороков нервной системы, связанных прежде всего с отсутствием должной координации и чувства равновесия».
Проблемы были слишком сложны и глубоки, чтобы их можно было быстро решить. Словно космический «Шаттл», агентство представляло собой сложную систему, которая могла взорваться при поломке какой-нибудь простой детали.
