Кирилл Резников - Мифы и факты русской истории. От лихолетья Cмуты до империи Петра
Ключевский о Петре. Василий Ключевский оценивал Петра неоднозначно. Он признавал его любовь к отечеству, преданность делу, смелость и широту планов, беспримерную энергию, достигнутые успехи, но видел и непродуманность его реформ и не мог простить жестокости. По мнению историка, «столь разнородные черты трудно укладываются в цельный образ. Преобладание света или тени во впечатлении изучающего вызывало одностороннюю хвалу или одностороннее порицание, и порицание напрашивалось тем настойчивее, что и благотворные деяния совершались с отталкивающим насилием». Пётр боролся деспотизмом с народной косностью. С помощью крепостников он хотел водворить в Россию европейскую науку и народное просвещение. Задача невыполнимая: «Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства — это политическая квадратура круга, загадка... доселе неразрешённая». Всё же историк склонен оправдать самовластие Петра. По его мнению, «можно мириться с лицом, в котором... [самовластие] соединяется с самопожертвованием, когда самовластец, не жалея себя, идет напролом во имя общего блага... Так мирятся с бурной весенней грозой, которая, ломая вековые деревья, освежает воздух и своим ливнем помогает всходам нового посева».
6.4. ОБРАЗ ПЕТРА В ПРЕДРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ
Официальный Пётр на рубеже столетий. В последние десятилетия XIX в. расцвела популяризация Петра I. Александр Брикнер опубликовал «Историю Петра Великого» (1882—1883) с уникальными иллюстрациями, подобранными автором. Историки писали о наружности, привычках и характере Петра, пересказывали исторические анекдоты о нём и его времени. Московский издатель Иван Сытин наладил производство печатных литографий. В числе первых был «Пётр Первый за учителей своих заздравный кубок поднимает». Другой москвич, Иосиф Кнобель, издал учебный атлас «Картины по русской истории» (1908—1913). Для иллюстрации атласа он привлёк лучших художников Москвы и Петербурга. Один из рисунков — «Пётр Великий» Валентина Серова (1907), — признан шедевром. В 1914 г. в Архангельске был воздвигнут памятник Петру I работы Марка Антокольского. Это был последний мирный год великой империи.
Сложение антипетровского мифа. К концу XIX в. интеллигенция отвернулась от Петра. Публикации записок иностранцев, современников Петра, поведали о гибели сотен тысяч на стройках Петербурга, Таганрога, Кроншлота, Ладожского канала. Записки содержали нелицеприятные сведения о личной жизни царя. Были опубликованы новые свидетельства о жесткости Петра. Николай Ге написал картину «Пётр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе» (1871). Художник не выносит приговора Петру, но не оправдывает его. Видно, что отец и сын непримиримы — впереди лежит кровь. Ещё до выставки картину купил Павел Третьяков. Выставленная картина привлекла общее внимание. Понравилась она и императорской семье, и Ге написал для Александра II копию. В 1881 г. Василий Суриков выставил картину «Утро стрелецкой казни». Пётр сидит на коне: лик его ужасен. Картина имела огромный успех и была сразу куплена в коллекцию Третьякова.
Лев Толстой о Петре. Вскрывшиеся факты о Петре произвели сильное впечатление на Льва Толстого. В 1870-е гг. он собирался писать роман из петровского времени. Тогда он видел в Петре великого человека, который «судьбою назначен был ввести Россию в сношения с европейским миром». Но чем больше он знакомился с Петром, тем меньше тот ему нравился. Толстого возмущала жестокость Петра, его любовь к насилию. Он стал для Толстого «великим мерзавцем», «благочестивейшим разбойником, убийцей, который кощунствовал над Евангелием». П.А. Сергеенко как-то рассказал Толстому, что «Пётр собственноручно казнил 70 стрельцов»[276]. И в ответ услышал: «Был осатанелый зверь..» В 1886—1887 гг. Толстой работал над рассказом «Николай Палкин» (1891). В черновиках есть заметка о Петре I. Заметку любят цитировать в наши дни, забывая упомянуть, что у Толстого она так и осталась в черновиках:
«Беснующийся, пьяный, сгнивший от сифилиса зверь четверть столетия губит людей, казнит, жжёт, закапывает живьем в землю, заточает жену, распутничает, мужеложествует... Сам, забавляясь, рубит головы, кощунствует, ездит с подобием креста из чубуков в виде детородных органов и подобием Евангелий — ящиком с водкой... Коронует блядь свою и своего любовника, разоряет Россию и казнит сына... И не только не поминают его злодейств, но до сих пор не перестают восхваления доблестей этого чудовища, и нет конца всякого рода памятников ему».
Милюков о Петре. В конце XIX в. Российская империя вступила в предреволюционный период. В демократических кругах отрицалось настоящее России и шла дегероизация прошлого. Настало время кризисных мифов. Больное общество затребовало миф о садисте — основателе империи. Для полноты мифа не хватало доказательств негодности Петра как правителя. Доказательства предоставил историк Павел Милюков. В монографии «Государственное хозяйство в России» (1892) он приводит данные об административных реформах Петра. Милюков различает три периода. Сначала Пётр разрушил приказную и податную систему Московского государства. Расходы стали преобладать над доходами. Дальнейшие реформы проводились из-за нехватки денег. Это были «реформы без реформатора», без логики и плана. Деньги добывались за счёт всевозможных налогов. В третий период Пётр ввёл тяжкий подушный налог. В ходе реформ население было разорено и сократилось: число дворов по переписи 1710 г. уменьшилось на «/5 по сравнению с 1678 г. Милюков заключает:
«Утроение податных тягостей (с 25 до 75 миллионов на наши деньги) и одновременная убыль населения по крайней мере на 20% — это такие факты, которые, сами по себе, доказывают выставленное положение красноречивее всяких деталей. Ценой разорения страны Россия была возведена в ранг европейской державы».
Здесь интересно, что в ходе изложения материалов переписей Милюков приводит данные о причинах убыли дворов, часто не связанные с убылью населения, но в конечном выводе пренебрегает этими данными. Ничего не сказано о росте промышленности при Петре. На это обратил внимание рецензент монографии Милюкова Ключевский. По его мнению, «автор обращает гораздо меньше внимания на источники государственного дохода... а такую... область, как хозяйство народное, оставляет в тени». Для либеральной публики подобные «мелочи» не имели значения, она с восторгом приняла выводы Милюкова. Пётр оказался не только чудовищем, но разорителем России и никуда не годным управленцем. На исследование М.В. Клочкова (1911), показавшего, что при Петре не было убыли населения на 20% и скорее всего не было убыли вообще, не обратили внимания — оно не укладывалось в миф.
В этом много политики. Либеральная интеллигенция мечтала о свержении самодержавия и превращении империи в республику или конституционную монархию. Сведения, порочащие самодержавную Россию, воспринимались с полным доверием. Тем более «на ура» был принят труд кумира либералов, лидера партии конституционных демократов (кадетов), блестящего оратора Павла Николаевича Милюкова. Надо сказать, что Милюков был способен поступиться правдой ради политических целей. В 1916 г. председатель кадетской фракции Государственной думы Милюков с трибуны обвинил председателя Совета министров Б.В. Штюрмера и «придворную партию, которая группируется вокруг молодой Царицы», в измене в пользу Германии. Монархист Г.Г. Замысловский потребовал доказательств и назвал оратора клеветником. Милюков доказательств не привёл, но Штюрмер был снят, а царица прослыла изменницей[277].
«Антихрист» Мережковского. В начале XX в. антипетровская мифология получила свой Роман. В 1904 г. был опубликован роман Дмитрия Мережковского «Антихрист (Пётр и Алексей)» — заключительная книга трилогии «Христос и Антихрист». По словам автора, трилогия «изображает борьбу двух начал (Христа и Антихриста. — К. Р.) во всемирной истории... Это, разумеется, только внешняя, мёртвая схема. Геометрический рисунок лабиринта: внутреннее строение тех тканей, которые образуют рост живого растения, я сам, по всей вероятности, меньше, чем кто-либо, знаю». В цитате раскрыта сущность проблемы творчества Мережковского: его философские схемы подчиняют художественное начало, навязывают живым тканям геометрические формы. Чаще всего они искусственны.
В трилогии «Христос и Антихрист» явление Антихриста заявлено, но не показано. Император Юлиан в первой книге — справедливый правитель и гуманный человек; единственным его пятном является желание вернуть язычество. Ещё меньше Антихрист Леонардо да Винчи во второй книге. Он лишь сомневается в Христе. Наконец, кровавый герой — царь Пётр в третьей книге, всё же не Антихрист. Антихристом его называют в народе, в этом уверены старцы-раскольники, но идущий на смерть за царевича подьячий Докукин утверждает, что Пётр — истинный царь. Другая надуманная концепция — это падение и воскрешение языческих богов. Падение богов уместно в книге о Юлиане, их воскрешение в книге о Леонардо да Винчи выглядит натянуто: итальянские художники оставались католиками. Воскрешение греко-римских богов под небом северного Парадиза в третьей книге держится на статуе Венус-Афродиты, привезенной в Петербург, и шутовских мистериях с Бахусом, вооружённым штофом и колбасой, и дворовыми девками, переодетыми в сирен.
