Ричард Пайпс - Русская революция. Книга 3. Россия под большевиками 1918 — 1924
В культурном отношении большевизм не имел влияния в деревне. Крестьяне, для которых суровость была верным признаком настоящей власти, уважали коммунистов и признавали: века рабства выработали у крестьян прочные навыки лукавого смирения. Анжелика Балабанова с удивлением отмечала: «Как быстро они усвоили большевистскую терминологию и новую фразеологию и как бойко толкуют различные статьи нового законодательства. Как будто они всю жизнь с ними прожили»30. Они приспосабливались к новым господам, как могли бы приспособиться к чужеземным захватчикам, как сумели примириться их предки при татарах. Но смысл большевистской революции, ее лозунги оставались для них загадкой, не достойной понимания. Исследования советских ученых, проводившиеся в 20-х годах, показали, что послереволюционная деревня живет своей жизнью самодостаточно и замкнуто для посторонних, как и жила извечно, подчиняясь собственным неписаным законам. Коммунистическое присутствие было едва заметно: партийные ячейки, которые образовались в деревнях, состояли в основном из горожан. Антонов-Овсеенко, которого Москва в начале 1921 г. послала усмирять Тамбовскую губернию, в личном донесении Ленину писал, что крестьяне отождествляют новый режим с «наездными комиссарами или уполномоченными» и продотрядами: «Крестьянство привыкло смотреть на Советскую власть как на нечто внешнее по отношению к нему, нечто только повелевающее, распоряжающееся весьма ретиво, но совсем не хозяйственно»31.
Грамотные крестьяне не интересовались советскими газетами, предпочитая им душеспасительную литературу32. Лишь самое отдаленное эхо международных событий достигало деревни, и, как правило, в невероятном, искаженном до неузнаваемости виде. Мужиков не слишком беспокоило, кто правит Россией, хотя в 1919 г. можно было наблюдать ностальгию по старому режиму33. Ничего удивительного поэтому, что крестьянские восстания против большевиков преследовали негативные цели: «[Восставшие] стремились не столько идти на Москву, сколько отрезать себя от ее влияния». [Figes О. Peasant Russia, Civil War. Oxford, 1989. P. 322–323. Исключение составляло Тамбовское восстание под предводительством Антонова (см. ниже).].
Крестьянские волнения не затихали с 1918 по 1919 г., вынуждая правительство направлять на их подавление крупные военные силы. В разгар гражданской войны большая часть территории контролировалась «зелеными», у которых антибольшевистские, антисемитские, антибелогвардейские настроения переплетались с тривиальным бандитизмом. В 1920 г. этот тлеющий огонь вспыхнул яростным пламенем.
Самая жестокая крестьянская война разразилась в Тамбовской губернии, сравнительно благополучном сельскохозяйственном регионе со слабо развитой промышленностью, расположенном всего в 350 км к юго-востоку от Москвы34. До революции в ней производилось до 60 млн пудов (1 млн тонн) зерна в год, почти треть которого продавалась за границу. В 1918–1920 гг. Тамбов испытал на себе все прелести продразверстки. Вот как описывал Антонов-Овсеенко причины разгула «бандитизма»: «Разверстка на 1920–1921 г., хотя и вдвое пониженная против прошлогодней, явилась совершенно непосильной. При громадном недосеве и крайне плохом урожае значительная часть губернии не могла обойтись своим хлебом. По данным экспертных комиссий Губпродкома, на душу приходилось хлебов (с вычетом потребности на обсеменение, но без вычетов корма скоту) 4,2 пуда. Среднее потребление в 1909–1913 годы <…> было 17,9 пуда и, кроме того, кормовых 7,4 пуда. То есть в Тамгубернии в прошлом году покрывалась местным урожаем едва 1/4 часть потребности. При разверстке предстояло отдать 11 миллионов пудов хлеба и 11 миллионов картофеля. При 100 % выполнении у крестьян осталось бы на душу 1 п. хлеба и 1,6 п. картофеля. И все же разверстка была выполнена почти в 50 %. Уже к январю [1921] половина крестьянства голодали»35.
Восстание вспыхнуло стихийно в августе 1920 г. в деревне под Тамбовом, когда крестьяне, отказавшись сдать зерно, убили нескольких бойцов продотряда и оказали сопротивление подошедшему подкреплению36. Предвидя карательные акции, мужики вооружились кто как мог: нашлось несколько винтовок, но в основном в ход пошли вилы и дубины. К бунтовщикам присоединились близлежащие селения. В последовавших столкновениях с частями Красной Армии военное счастье оказалось на стороне восставших. Вдохновленные успехом мятежники двинулись на Тамбов, число их по мере приближения к городу возрастало. Большевики подтянули подкрепление и в сентябре нанесли контрудар, сжигая мятежные села и расстреливая взятых в плен. На этом мятеж мог бы и иссякнуть, если бы на сцене не объявился крестьянский вождь в лице Александра Антонова.
Антонов, сын слесаря, в 1905–1907 годах участвовал в «эксах», организованных партией эсеров для пополнения своей казны. Он был пойман, изобличен и сослан на каторжные работы в Сибирь37. В 1917 г., вернувшись с каторги, примкнул к левым эсерам. Впоследствии стал сотрудничать с большевиками, но летом 1918 г. порвал с ними из-за несогласия с их аграрной политикой. Следующие два года организовывал террористические акты против советских деятелей, за что был заочно приговорен к смерти. Ему удавалось уходить от властей, и вскоре он снискал славу народного героя-заступника. Он возглавил небольшой отряд и на свой страх и риск выступил под эсеровскими лозунгами, хотя и не поддерживал больше никаких отношений с этой партией.
В сентябре 1920 г. Антонов объявился вновь и повел за собой крестьян, упавших духом после неудачной попытки взять Тамбов. Талантливый организатор, он сформировал партизанские отряды, применявшие тактику молниеносных набегов на колхозы и железнодорожные узлы, с которой власти оказались неспособны справиться не только потому, что нападения совершались в самых неожиданных местах (иногда люди Антонова переодевались в красноармейскую форму), но и потому, что после каждой такой операции партизаны возвращались по домам и растворялись в крестьянской массе. Сподвижники Антонова не имели никакой официальной программы: их целью было «выкурить» коммунистов из сел, как они когда-то «выкуривали» помещиков. Нередко звучали антисемитские лозунги, что, впрочем, было характерной чертой большинства оппозиционных режиму движений того времени. Тамбовские эсеры в это время создали Союз трудового крестьянства, выдвинувший программу с требованиями политического равенства всех граждан, частной экономической свободы и денационализации промышленности. Но едва ли эта декларация что-либо значила для крестьян, которые в действительности желали лишь двух вещей: отменить продразверстку и получить право распоряжаться излишками по своему усмотрению. Можно предположить, что платформу придумала эсеровская интеллигенция, которая не могла и шагу ступить без идеологической базы: «Слова подоспели задним числом» после дел38. Тем не менее Союз помог восставшим организовать сельские комитеты, которые вербовали добровольцев.
К концу 1920 г. у Антонова было около 8 тыс. бойцов, по большей части конных. В начале 1921 г. он объявил призыв в ряды своей армии, благодаря чему численность ее возросла до 20–50 тыс. человек — точное число спорно. Даже по самым скромным расчетам, оно сравнимо с силами, собранными самыми знаменитыми в русской истории бунтовщиками Разиным и Пугачевым. Организованное по схеме Красной Армии, войско Антонова было разделено на 18 или 20 полков39. Антонов организовал хорошую разведку, наладил сеть коммуникаций, назначил в отряды политических комиссаров и установил строгую дисциплину. Он продолжал избегать открытых столкновений, по-прежнему предпочитая быстрые, внезапные набеги. Центром восстания была юго-восточная часть Тамбовщины, однако оно стремительно разрасталось и перекинулось на соседние Воронежскую, Саратовскую и Пензенскую губернии40. Антонову удалось перерезать железнодорожные коммуникации, по которым увозили конфискованный хлеб, и теперь все, что оставалось сверх необходимого его людям, он раздавал крестьянам41. В контролируемых им районах он разгонял советские учреждения и расстреливал взятых в плен коммунистов, часто подвергая их жестоким пыткам, — число его жертв, по слухам, превышало тысячу человек. Такими методами ему удалось дочиста вымести в Тамбовской губернии все следы советской власти. Однако амбиции Антонова простирались дальше, и он выпустил воззвание к русскому народу с призывом присоединяться к нему и идти походом на Москву, чтобы освободить страну от угнетателей42.
Первой реакцией Москвы (август 1920) было решение взять непокорную губернию в осаду. Публично восставших назвали бандитами, действующими по наущению партии эсеров. Впрочем, власти прекрасно знали, как явствует из их служебных документов, что восстание вспыхнуло стихийно и поводом послужило сопротивление продотрядам. Хотя многие местные эсеры поддержали восстание, центральные органы партии отрицали какую бы то ни было свою связь с ним: Бюро эсеров отозвалось о нем как о «полубандитском движении», и ЦК партии запретил ее членам всякое с ним сношение43. ЧК, однако, воспользовалась Тамбовским восстанием для ареста всех эсеровских активистов, до которых сумела добраться.
