Alexandrov_G - Дверь в стене
Война закончилась в сентябре 1945 года, а уже в ноябре Спрюэнс был назначен на пост, который до него занимал Нимиц - он стал командующим Тихоокеанским флотом. Продержали его на этом посту три месяца, а в феврале 1946 он стал президентом Naval War College, из стен которого вышел не только сам Спрюэнс, но и такие небезызвестные люди как адмиралы Эрнст Кинг, Честер Нимиц, Уильям Хэлси, Томас Мурер, Элмо Замуолт и будущий не только адмирал, но ещё и астронавт Алан Шепард. В 1948 году Спрюэнс вышел на пенсию, через пять лет его опять привлекли на госслужбу, назначив послом США на Филиппинах, после чего он ушёл на пенсию уже окончательно, ушёл заниматься тем, что ему нравилось, а нравилось ему слушать классическую музыку и выращивать цветы.
Любопытно, что два самых интересных персонажа войны на Тихом океане - Честер Нимиц и Реймонд Спроюэнс не оставили мемуаров. В Америке любой человек, добившийся хоть мало-мальской известности, непременно пишет "воспоминания", так вот ни Нимиц, ни Спрюэнс, люди очень известные и не только популярные, но ещё и прославленные, никаких воспоминаний не написали, хотя в предложениях издательств недостатка не было, как и гонорары назывались по тем временам баснословные, но адмиралы предпочли отмолчаться. Не исключено по той причине, что были они умными людьми, людьми с воображением.
Если сравнивать амирала с генералом, то адмирала от генерала отличает именно это - более богатое воображение. И понятно, почему это так. Адмирал, вовсе не будучи умнее генерала в обыденном смысле слова "ум", вынужден, тем не менее, учитывать гораздо больше факторов, он должен держать в голове более детальную и более сложную карту реальности, это примерно как командующий сухопутной армией должен был бы во время встречного боя двух танковых дивизий учитывать порывы бокового ветра, сносящие танки относительно друг друга, а ведь во время морского боя на эскадры действует ветер, течения, волнение, осадки, облачность и оперативная обстановка в море меняется буквально поминутно, заставляя адмиралов принимать решения не только очень быстро, но и в стрессовой обстановке, может быть потому так моряки и суеверны, что им известна роль случая и они не понаслышке знают что такое Судьба и что такое Рок. (Обращает на себя внимание тот факт, что во флоте традиционно служит один из английских принцев, как интересно и то, что очень многие госдеятели США и Англии прошли либо через службу во флоте, либо через флотскую разведку.).
Возвращаясь к Спрюэнсу - как к нему ни присматривались, как, когда и в каких случаях к его услугам ни прибегали, но, не взирая на все его достоинства, на самый верх его не пустили, такой человек был бы там слишком опасен, Спрюэнс не только был "человеком со стороны", но он к тому же был и слишком "себе на уме". Из высокопоставленных военных того поколения политическую карьеру сделали всего два человека - Джордж Маршалл и Дуайт Эйзенхауэр и это оттого, что в них обоих наверняка имелся какой-то неизвестный "обществу" изъян, позволявший не бояться обоих.
И есть некая многозначительность в том, что один из этой двоицы, а именно Джордж Маршалл в 1943 году, задолго до окончания войны, стал тем первым, кто предложил послевоенную реформу армии. Реформу, которая в конце сороковых привела к событиям, в России известным мало, но зато достаточно известным в Америке. События эти были довольно продолжительными, но на английском называются они очень коротко - The Revolt of the Admirals. "Мятеж адмиралов."
116
Любое событие нашей с вами жизни, как и любой исторический факт ничего не значат вне контекста. И более того, контекст бесконечно важнее самого события, поскольку он диктует обстоятельства, это событие порождающие. Но в силу того, что контекст очень плохо поддаётся осмыслению, отдельно взятые люди мыслят не контекстом, а неким вырванным из контекста "фактом", именно так, в единственном числе, наш разум устроен таким счастливым образом, что удерживать в голове несколько фактов разом могут очень немногие представители рода человеческого. "Our mind can only hold one thought at a time."
Так вот для того, чтобы понять, чем были мотивированы "державы" вообще и США в частности, когда сразу по завершению Второй Мировой они совершали те или иные шаги, нам никуда не деться от попытки восстановить тогдашний контекст. Хотя бы в самых общих чертах. Контекст второй половины 40-х прошлого столетия сложен невообразимо и к одному слову он не сводим, как не сводим он и к одной мысли. Но зато мы, облегчая себе задачу, можем, напрягшись, описать его двумя словами и будут они словами такими - Холодная Война.
Холодная Война - война необыкновенно интересная. Она гораздо интереснее любой горячей войны, не говоря уж о том, что она куда масштабнее как Первой, так и Второй мировых войн. Интересность начинается сразу же, как только мы пытаемся выяснить дату начала величайшей из известных человечеству войн. Такой общепринятой даты не существует и выглядит это загадочно, так как все согласны с тем, что война велась, всем известны противостоявшие стороны как и очень хорошо известен исход войны, в результате которого с лица Земного Шара исчезло не самое маленькое и не самое слабое государство третьей по счёту от Солнца планеты.
Многие (но далеко не все) историки назначают датой начала Холодной Войны 5 марта 1946 года, когда была произнесена речь Черчилля в Фултоне, крошечном городке с населением в семь тысяч человек, где расположен Вестминстерский Колледж, куда Черчилль был приглашён для получения почётной степени вместе с президентом Труманом, которого колледж удостоил той же чести. При этом никто не удосуживается обратить внимание на ту малость, что в марте 1946 года Винстон Черчилль уже почти год как не только не был премьер-министром, но и не занимал вообще никаких государственных постов, а был он выражавшим своё личное мнение частным лицом, не обладавшим никакими официальными полномочиями.
Вот кадр, запечатлевший момент той самой "фултоновской речи", в которой Черчилль упоминает о железном занавесе, опустившемся над Европой:
Обстановка, как видим, не очень серьёзная. Но даже и несмотря на несерьёзность и на то, что выражение "железный занавес" употреблялось множество раз и задолго до Черчилля, американские газеты на следующий день обрушились на бывшего британского премьера с нападками по поводу его insulting, provocative and irresponsible remarks. Следует заметить, что этот малозначительный казус через непродолжительное время был бы благополучно забыт, если бы не реакция на него советской стороны, сравнившей Черчилля с Гитлером и принявшейся обыгрывать образ "железного занавеса" в направленной вовнутрь пропаганде. Как бы к этому ни относиться, но на начало войны газетная шумиха похожа мало. При этом, если мы не можем определить точную дату, то исток Холодной Войны найти не так уж трудно.
Человечеству издревле известно, что Власть, трактуемая как "сила" не только на личностном уровне, но и на уровне государств, имеет неодолимую тенденцию к концентрации, к собиранию, к стеканию. К сосредоточению. И к сосредоточению не где-то, а в одних "руках". И точно так же из истории известно, как по результатам многочисленнейших и расписанных буквально по дням горячих войн исчезали одни "полюса" Силы, а вместо них возникали другие. И обычно в других местах. Так вот уже осенью 1943 года всем заинтересованным сторонам стало ясно, кто из Второй Мировой выйдет победителем. И задумываться люди (те из них кому было положено задумываться "по штату", разумеется) начали тогда же, и задумываться они начали вот о чём: положение, сложившееся в середине 40-х, было беспрецедентным, у человечества не было опыта существования в "двуполярном" мире, а к концу 1943 года с беспощадной ясностью стала вырисовываться ("проявляться") именно такая картина.
До этого борьба государств как "микромиров" напоминала лужицу ртути, разбитую на трясущиеся тяжёлым металлическим студнем части. Части, которые некто (назовём этого "некто" Богом) произвольно гонял по поверхности Земли. Большие, поменьше и совсем крошечные весёлые капельки. И они катались туда сюда, сливались, образуя лужицы побольше, маленькие старались укатиться подальше от больших, чтобы не быть ими поглощёнными, а большие с криком "врёшь, не уйдёшь!" тянули хищно-жидкие отростки им вслед, и было так очень долго, века и века, и лужиц было тоже много, а потом их стало меньше, а потом ещё меньше, но сами лужицы при этом становились всё больше и больше.
И после Первой Мировой их стало совсем мало, а теперь выходило, что после Второй Мировой их будет всего две. Две уже не лужицы, а лужи ртути, и обе они писались аббревиатурами - США и СССР. Впереди замаячил страшный новый мир. Как в нём жить? А чёрт его знает. Раньше всё было просто, привычно и понятно - тайны мадридского двора, коалиции, интриги, секретные протоколы и занудная борьба бульдогов под ковром, словом, была жизнь на завалинке, патриархальщина. А теперь предстояло жить так - или туда, или сюда. Если ноги короткие - жилы вытянут, а если длинные - обрубят как и не бывало.
