Георгий Зуев - Петербургская Коломна
За успешную эвакуацию казачьей дивизии последнего командира «Алмаза» В.А. Григоркова произвели в капитаны 1-го ранга. Эта операция, по существу, стала последней боевой операцией, в которой принял участие много повидавший корабль.
К концу 1920 года положение врангелевских войск, запертых в Крыму, стало критическим. В октябре-ноябре началась активная подготовка к их эвакуации. 10 ноября 1920 года исполняющий обязанности командующего Черноморским флотом вице-адмирал М.А. Кедров получил от генерала П.Н. Врангеля приказ: «Срочно готовить все исправные корабли флота и суда торговых пароходов для ухода из Крыма».
Утром 12 ноября В.А. Григорков списал с «Алмаза» не желавших покидать Россию матросов, а офицерам приказал тщательно проверить машины и механизмы корабля.
За день до окончания погрузочных работ командующий Черноморским флотом по просьбе командира крейсера 2-го ранга «Алмаз» В.А. Григоркова приказал капитану 1-го ранга Кольнеру перейти вместе с 1-м и 4-м взводами гардемаринов на этот корабль. С «Алмаза» перед эвакуацией на берег ушла почти вся команда. Гардемарины на крейсере заменили палубную и машинную команды, встали к котлам и судовым машинам, несли вахтенную службу. Капитан 1-го ранга Кольнер вспоминал: «Только благодаря этой полуроте гардемарин крейсер, Алмаз“ смог самостоятельно выйти в море и в сложных штормовых условиях дойти до Константинополя».
Командир предполагал разместить семьи офицеров на грузовых и пассажирских судах, уходящих вместе с эскадрой, но это оказалось совершенно невозможным. Пришлось размещать их на борту «Алмаза». К вечеру 16 ноября каюты, кают-компания и адмиральские помещения крейсера заполнились пассажирами и их вещами. Перейдя в Северную бухту, корабль встал на якорь, ожидая приказа выйти в море.
В бухтах Минной, Северной и Стрелецкой шла спешная погрузка на корабли. К трапам и погрузочным люкам выстраивались вереницы повозок с ранеными, армейским имуществом и толпы беженцев. Охваченные паникой и ужасом, люди любой ценой старались пробиться на корабли и даже на подводные лодки. Некоторые, потеряв надежду попасть на корабль, кончали жизнь самоубийством, и их тела сбрасывали с трапов в море.
Свидетели этих трагических дней помнят, как тысячи людей под траурный звон колоколов и свет пожарищ грузились на корабли покидавшего Россию флота. Уходившие суда вели люди, которые, как их отцы и деды, с петровских времен свято почитали славу Андреевского флага. Уходивший флот не имел больше национальной принадлежности, поскольку его флаг не принадлежал отныне суверенному государству.
31 октября, в 7 часов утра, «Генерал Алексеев» вышел на внешний рейд Севастополя и стал на якорь у Стрелецкой бухты, неподалеку от крейсера 2-го ранга «Алмаз». Старший офицер линкора старший лейтенант А.Н. Павлов сформировал машинные команды, дополнив вахты кочегаров пассажирами – юнкерами казачьего училища. Из гардемаринов и кадетов организовали вахту сигнальщиков. Кадеты провели работы по перегрузке вещей Морского корпуса с палубы в корабельный трюм.
Весь день к «Генералу Алексееву» подходили буксиры и баржи с беженцами и грузами. На его палубы даже подняли три сторожевых катера. Последней пришла баржа с гардемаринами, несшими патрульную службу в городе.
14 ноября, в 10 часов утра, имевшие хоть какой-то ход бывшие корабли Черноморского флота и транспортные суда покинули Севастополь. В составе каравана из 150 вымпелов шел и «Алмаз». Начался его последний поход – поход, оказавшийся дорогой к скорбному концу и долгому забвению.
Последним видением родного берега стал для беженцев Херсонский маяк, его мерцающий огонь еще долго прощально мигал уходившим в изгнание русским людям, плотно забившим все уголки кораблей Черноморского флота. Правда, по воспоминаниям кадетов и гардемаринов, им в этот поздний вечер было не до ностальгических переживаний. За несколько дней и ночей беспрерывных погрузок и караульной службы они настолько физически обессилели, что после окончания этого беспрерывного аврала большинство из них не имели сил и желания добраться по лабиринтам огромного незнакомого корабля с темными узкими коридорами и бесчисленными горловинами до своих спальных мест в матросских кубриках. Они предпочли найти какое-нибудь подходящее место на покрытой угольной пылью палубе, под орудийными башнями или на тюках и, заснув крепким сном, отдохнуть, чтобы завтра утром все начать заново. Молодые люди, утомленные непосильной для их возраста работой, даже проспали сильнейший шторм.
Разбушевавшаяся стихия внезапно обрушилась на корабли. Казалось, что само Черное море бурно протестует, выказывая свое недовольство уходом некогда могучего Российского флота, побеждавшего врагов в легендарных исторических сражениях. Волны поглотили миноносец «Живой», нанесли существенные повреждения многим судам. Положение пассажиров было ужасным. Сильная качка изматывала их, особенно женщин и детей, многие теряли сознание. Некоторые суда в шторм дали течь, и с них в открытом штормовом море стали срочно переправлять пассажиров. По неустойчивым веревочным трапам на уходящие из-под ног палубы кораблей карабкались женщины и дети.
При подходе к проливу Босфор на корабле отказала одна из главных машин – на чужбину в изгнание «Алмаз» тащили на буксире. К Константинополю ветеран трех войн подходил под флагом Франции – страны, предоставившей возможность покинувшим Черное море русским кораблям и судам базироваться в ее территориальных водах.
На входе в бухту Золотой Рог к «Алмазу» и ведущему его на буксире кораблю подошел французский лоцманский катер и отвел их на рейд Мода у азиатского побережья Мраморного моря. Сначала командиру «Алмаза» категорически запретили поддерживать какую-либо связь с берегом. Затем всех без исключения находившихся на борту заставили пройти унизительную процедуру санитарной обработки. И наконец, В.А. Григорков получил приказ французского командования, согласно которому на «Алмазе» оставлялись только командир, два офицера и пять матросов – остальных членов экипажа и пассажиров доставили на один из стоявших на рейде французских транспортов. Вечером 18 ноября на борт корабля поднялись французские офицеры, потребовавшие сдать им замки от орудий. Они опечатали боезапас и радиорубку «Алмаза», дав понять, что корабль интернирован.
21 ноября на рейд прибыл крейсер «Генерал Корнилов» с генералом П.Н. Врангелем и вице-адмиралом М.А. Кедровым на борту. С их прибытием сразу же в корне изменилось отношение французов к беженцам и к морякам в частности. На следующий же день женщины и дети вернулись на «Алмаз», а сам корабль вместе с другими перевели на якорную стоянку в бухту Золотой Рог. С помощью специалистов плавмастерской «Кронштадт», оборудованной по последнему слову техники того времени, на нем устранили неисправности главных машин и провели командные авральные работы по подготовке корабля к походу в Бизерту – город-порт и военно-морскую базу Франции в Тунисе.
Уход эскадры назначили на 10 декабря 1920 года. Французское командование щедро снабдило каждый русский корабль всем необходимым для дальнего перехода. В назначенный день по сигналу адмирала корабли стали сниматься с якоря и покидать бухту Золотой Рог. Вечером 12 декабря в Эгейском море эскадру настиг сильнейший шторм, пришедший с северо-запада. Шторм перешел в мощный ураган, он буквально разметал суда по всему морю. 15 декабря в Ионическом море эскадра вновь попала в полосу шторма. «Алмаз» с трудом продвигался вперед – ветер и мощные волны валили корабль с борта на борт.
26 декабря 1920 года, в 18 часов 45 минут, «Алмаз» в составе отряда пришел на внешний рейд Бизерты и встал на якорь. На следующий день утром лоцманский катер провел корабль по 30-километровому каналу в военную гавань Сиди-Абдалла, расположенную на южном берегу озера Бизерта, где уже стояли на якорях несколько кораблей, пришедших сюда днем раньше.
Бизерта. Фото 1920 г.
На «Алмазе», как и на других кораблях «бизертской» эскадры, несмотря на значительный недокомплект команды и целый ряд трудностей, командир и старший офицер пытались наладить обычную корабельную жизнь – с учениями, занятиями, ремонтом и другими видами работ по корабельному расписанию. С переводом в Тулон плавмастерской «Кронштадт» корабли лишились собственной прекрасной ремонтной базы, и теперь любая поломка устранялась лишь силами экипажей с использованием имевшихся запасных частей или деталей, изготовленных корабельными умельцами.
В октябре 1921 года морской префект Бизерты получил приказ командования флотом Франции сократить численность личного состава русской эскадры до 200 человек. По этим причинам 31 октября 1921 года исполняющий обязанности командующего эскадрой контр-адмирал М.А. Беренс вынужден был издать приказ следующего содержания: «В связи с уменьшением бюджета Военно-морского министерства Франции, от которого мы зависим в настоящее время, Морской Префект имеет указание из Парижа сократить до предела численность экипажей кораблей нашей эскадры. Эти непредвиденные обстоятельства вынуждают меня уволить большую часть команд кораблей. Всем вам, принявшим участие с честью и самоотверженностью в деле сохранения для России ее национального достояния, каковой является наша эскадра, выражаю я свою глубокую признательность. Пусть вашей наградой будет сознание честно выполненного долга». Этот приказ лишил всех надежд на возможность дальнейшего сохранения корабельного состава «бизертской» эскадры и фактически ознаменовал начало ее ликвидации. Офицеры и матросы, в том числе и с «Алмаза», уходили на берег в поисках работы и больше не возвращались.
