Владимир Бешанов - Сталин – гробовщик Красной Армии. Главный виновник Катастрофы 1941
Лучшим способом поражения авиации на земле является одновременный удар по большому количеству аэродромов возможного базирования авиации противника…
Завоевав господство в воздухе, продолжать его удерживать, взяв основной упор на работу в непосредственных интересах операции».
В прениях о господстве в воздухе говорили много и с удовольствием. Немного поспорили на тему, как его лучше завоевать: внезапными ударами по аэродромам противника или в воздушных боях. Никаких возражений не вызвал постулат о том, что авиация должна всячески содействовать наземным войскам и решать оперативные задачи во взаимодействии с ними. Согласились, что должна быть как фронтовая, так и армейская авиация, и той и другой должно быть много, а летный состав должен быть вооружен самой современной техникой и превосходно обучен. Немецкий принцип централизации ВВС, позволявший сосредоточить на одном направлении крупные силы авиации, был признан интересным, но отмечалась также и «косность» такой организации: «Надо учесть, что такая система имеет весьма серьезные минусы. При слабом воздушном противнике, какими были Франция, Польша и Англия (последняя в 1939 г.), немцы могли ВВС централизовать. Но если война будет вестись между двумя равноценными противниками, то такая жесткая централизация к добру не приведет». К информации о том, что в Вермахте любой командир роты может по радио запросить авиационную поддержку, отнеслись скептически – рекламный трюк.
Итог многолетним спорам о применении авиации подвел маршал С.К. Тимошенко: «Решающий эффект авиации заключается не в рейдах в далеком тылу, а в соединенных действиях с войсками на поле боя, в районе дивизии, армии».
Затем с полководцами, допущенными к самым важным секретам, провели оперативно-стратегические игры, в ходе которых на картах отрабатывались варианты вторжения в Европу.
Как несущественное осталось за скобками главное: Красный Воздушный Флот бороться за господство в воздухе с серьезным противником не способен. Об этом говорили как об отдельных недостатках, которые будут планово устранены к тому моменту, «когда нас в бой пошлет товарищ Сталин»:
авиация подготовлена к несложным видам боя, особенно большое отставание в полетах при сложных метеорологических условиях и на большой высоте. Огневая подготовка, подготовка авиации к полетам на большой высоте и ночью низка;
оперативная и тактическая подготовка – в запущенном состоянии;
у руководящего состава ВВС нет единства взглядов по вопросам использования авиации в операциях;
самое трудное – это действия военно-воздушных сил с конно-механизированной армией. У нас фактически это не проработано. Это сугубо теоретический вопрос;
если военные советы не займутся созданием тыла для ВВС, этот самый важный вопрос не будет решен;
для того, чтобы работать бесперебойно, вовремя нужны хорошие средства связи, которыми должна располагать авиация. Имеющиеся средства связи на сегодня не обеспечивают надежной связи с наземным командованием и не обеспечивают управления в бою. Свои средства связи необходимы авиации.
Каков же общий вывод? Вот он: «Мы нашли источник военной мысли, из которого она бурно разольется по всем порам нашего военного организма. Мы начали по-настоящему выполнять указания товарища Сталина о поднятии военно-идеологического уровня наших командных кадров и положили начало созданию своей собственной военной идеологии».
Закончился 1940 год. У Красной Армии появилась, наконец, военная идеология. А если завтра война?
На 1 января 1941 года в ВВС насчитывалось 26 392 самолета, в том числе 14 628 боевых и 11 438 учебных. Причем 10 565 машин (боевых – 8392) было построено в 1940 году. В феврале Генштаб представил новый мобилизационный план, согласно которому в составе ВВС намечалось иметь: управлений авиационных корпусов – 5, управлений авиационных дивизий – 79, управлений отдельных авиабригад – 5, дальнебомбардировочных полков (ДБ-3) – 36, тяжелых бомбардировочных полков (ТБ-3) – 6, бомбардировочных полков – 102, двухмоторных истребительных полков – 22, истребительных полков – 149, легкоштурмовых полков – 15, смешанных полков – 3, отдельных разведывательных полков – 10, отдельных разведывательных эскадрилий – 42, отдельных эскадрилий связи – 39, корпусных эскадрилий – 76, отрядов аэростатов наблюдения – 24. Практически сразу началось формирование «недостающих» 106 авиаполков и пяти воздушно-десантных корпусов. Всего после мобилизации в строю ВВС предполагалось быть 343 авиаполкам с общим количеством 32 628 самолетов, из них 22 171 боевой самолет (в том числе 11 920 бомбардировщиков, 11 957 истребителей) и 10 457 учебных и самолетов вспомогательной авиации.
Дело в том, что советские полководцы пришли к умозаключению о необходимости передачи примерно половины фронтовой авиации в состав общевойсковых армий. Для тактического взаимодействия с войсками каждой армии, которой предстояло действовать на главном направлении, намечалось выделять 2–3 авиадивизии смешанного состава, действующим на второстепенных направлениях, – по одной авиадивизии. Остальные силы оставлялись в распоряжении фронтового командования и использовались для решения оперативных задач в интересах фронта. Для решения более глобальных задач существовала Авиация Главного командования.
В принципе идея – здравая, как и любая идеальная конструкция. Вот только для ее воплощения в жизнь требовалось не просто много, а очень много авиационных соединений и самолетов. По предвоенным взглядам, на фронте планировалось иметь от 15 до 30 дивизий фронтовой и армейской авиации, что составляло от 2700 до 9000 самолетов. Советский Союз был единственной страной, которой удалось успешно решить эту задачу. Другое дело, что вопрос эффективного использования крупных авиационных объединений оставался «вещью в себе», и в начальном периоде войны, когда были потеряны тысячи боевых машин, воздушные силы все больше распылялись по армиям. Так, в начале 1942 года удельный вес армейской авиации на Западном и Калининском фронтах составлял 83 %, что исключало централизованное управление авиацией и массированное применение ее в масштабе фронта.Собираясь в Великий Поход, Сталин не забыл о таком важном деле, как укрепление дисциплины, и устроил военным небольшое кровопускание – для поддержания тонуса. Авиацию, как известно, он особенно любил. Поводом к репрессиям стала невинная жалоба «одного из конструкторов» о том, что НИИ ВВС «тормозит испытания» хорошего истребителя марки «Миг» и вводит в заблуждение ЦК ВКП(б).
В апреле – июне 1941 года чекистами были арестованы заместитель начальника Главного управления ВВС дивизионный инженер И.Ф. Сакриер, начальник 8-го управления военинженер 1-го ранга П.К. Никонов, начальник отделения опытного отдела Управления вооружения ВВС военинженер 1-го ранга Г.Ф. Михно, начальник 4-го отдела НИИ ВВС комбриг А.И. Залевский, начальник научно-испытательного полигона авиационного вооружения полковник Г.М. Шевченко, начальник отдела этого же полигона, изобретатель «ведер Онисько» военинженер 1-го ранга С.Г. Онисько, начальник отделения опытного отдела военинженер 1-го ранга В.Я. Цилов, начальник НИИ ВВС и заместитель начальника Главного управления ВВС генерал-майор А.И. Филин.
Затем наступила очередь фигур более крупного калибра.
В НКВД с самого начала были уверены, что инженеришки пытались сорвать программу перевооружения не по собственной инициативе, а по заданию высокопоставленных агентов иностранных разведок. В оперативных справках сотрудников НКВД причины автокатастроф прозорливо увязывались с контрреволюционной деятельностью мощной, законспирированной антисоветской организации. Пролетарское чутье не подвело «органы товарища Берии». Последним доказательством, переполнившим чашу сталинского терпения, стало нежданное приземление 15 мая на Центральном аэродроме Москвы немецкого «Юнкерса-52», прилетевшего в столицу из Белостока, наплевав на «особый режим» советского неба и беспрепятственно миновав все посты ПВО. Все стало на свои места – в недрах ВВС гнойным нарывом созрел очередной «правотроцкистский заговор».
В последних числах мая начались аресты высших руководителей Военно-воздушных сил, героев Испании, Халхин-Гола, войны с Финляндией, продолжавшиеся до середины июля. Всего было взято около 30 известных в стране военных авиаторов или командиров, имеющих непосредственное отношение к авиации – самые лучшие на тот момент кадры. Большинство под тяжестью неоспоримых улик в виде резиновых дубинок сознались в «злодеяниях», суть которых заключалась в участии «в военной заговорщицкой организации, по заданиям которой они проводили вражескую работу, направленную на снижение боевой подготовки ВВС Красной Армии и увеличение аварийности».
Помощник командующего ВВС Орловского округа генерал-майор авиации Э.Г. Шахт, швейцарец по происхождению, «передавал немцам шпионские сведения о советском самолетостроении».
