Дэвид Гланц - Колосс поверженный. Красная Армия в 1941 году
567
Береговая оборона Балтийского района. (Прим. ред.)
568
Очевидно, «мыза». (Прим. ред.)
569
Не опубликованы, в оригинале книги список приложений опущен. (Прим. ред.)
570
Подробности см.: David М. Glantz, Soviet Military Intelligence in War (London: Frank Cass, 1990), 43–48.
571
Немецкие оценки численности советских вооруженных сил см. в The German Campaign in Russia, Planning and Operations (1940–1941), DA Pamphlet No. 20–261a (Washington, DC: Department of the Army, March 1955), 7.
572
Ibid., 30.
573
«Die Kriegswehrmacht» дает численность ВВС в 12–14 тысяч машин, тогда как DA Pamphlet No. 20-261a, 42 оценивает численность советских ВВС в 8000 самолетов.
574
Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945 гг. Под ред. П. Н. Поспелова. Москва: Воениздат, 1967, 33.
575
Так в работе, на которую ссылается Гланц. В действительности указанная численность немецких войск на Востоке (4,6 миллиона) составляет 54 % от оценочной численности германской армии (8,5 миллионов) — и 63,6 % от реальной (7,234 миллиона). Следует отметить, что приведенная книга — единственная, в которой численность немецкой армии завышалась; все прочие советские исследования, в том числе 6-томная «История Великой Отечественной войны» 1960–1965 годов и 12-томная «История Второй мировой войны» (судя по всему, отнесенные Гланцем к «прежде засекреченным»), давали численность германской армии на 22 июня 1941 года по Мюллер-Гиллебранту — 7 234 000 человек. (Прим. ред.)
576
В указанной работе для обеих сторон учитываются только средние и тяжелые танки, для советских войск делается оговорка о большом количестве легких танков с ограниченным моторесурсом. (Прим. ред.)
577
Там же.
578
Там же, 52.
579
Великая Отечественная война 1941–1945. Под ред. М. М. Кирьяна. Москва: Политическая литература, 1988, 10.
580
Там же, 11.
581
М. И. Мельтюхов. 22 июня 1941 г.: Цифры свидетельствуют // История СССР, № 3 (март 1991 г.): 16–27. Мельтюхов также дает цифры для каждого участка и для каждой системы вооружений.
582
Начальный период Великой Отечественной войны. Москва: Академия Генерального штаба им. Ворошилова, 1989, 97. В войсках западных военных округов также имелось 14 962 50-мм миномета.
583
В. Mueller-Hillebrand, Das Heer 1933–1945, vol. 2 (Frankfort, 1956), 102.
584
OKH/GenStdH, Barbarossa Band II, Anl. 123, 125;H22/353.
585
Приведенная цифра (взятая из донесения инспектора артиллерии и генерал-квартирмейстера от 20 июня 1941 года) не включает штурмовые орудия, прочие САУ, а также две танковые дивизии стратегического резерва (около 350 машин). См.: М. Мельтюхов. Проблема соотношения сил сторон к 22 июня 1941 года // Великая Отечественная катастрофа III. М.: Эксмо; Яуза, 2007. С. 15. (Прим. ред.)
586
По работе Б. Мюллер-Гиллебранта можно без труда подсчитать, что в немецкой пехотной дивизии (1-й волны) насчитывалось 84 50-мм миномета, 54 81-мм миномета, 72 противотанковых и 74 пехотных орудия — то есть в сумме 200 стволов даже без учета легких минометов. Приняв эту цифру как ориентировочную, мы получим только в 135 немецких пехотных дивизиях 27 тысяч орудий и минометов — даже без учета подвижных соединений, корпусной и армейской артиллерии, РГК, зенитной артиллерии Люфтваффе, отдельных артиллерийских частей и подразделений. (Прим. ред.)
587
Численность немецкой техники во время операции «Барбаросса» см. «The German Campaign in Russia: Planning and Operations (19401942)», Department of the Army Pamphlet No. 20–26 1a (Washington, D.C.: Department of the Army, March 1955), 10–41.
588
Прямым эквивалентом этих сил в вермахте являлась упомянутая выше Армия резерва, служившая для обучения новобранцев и пополнения действующей армии. (Прим. ред.)
589
М. Мельтюхов. Проблема соотношения сил сторон к 22 июня 1941 года// Великая Отечественная катастрофа III. М.: Эксмо; Яуза, 2007. С. 16, 39.
590
Там же, с. 16.
591
Там же, с. 15 (со ссылкой на Г-Х. Якобсена); Тыл советских вооруженных сил в Великой Отечественной войне. М.: Воениздат, 1977. С. 53.
592
Причины малого внимания западной историографии к советской версии Второй мировой войны кроются отнюдь не в закрытости советских архивов. Немецкие архивы до последнего времени использовались англоязычными исследователями также весьма ограниченно. Как следует из дальнейшего, под «первичными источниками» автор понимает также личные записи и мемуарные работы (многие из которых были созданы в плену по заданию лагерной администрации); при всей своей ценности эти материалы не обладают точностью и достоверностью документов. В приведенной ниже библиографии автор не указывает ни одного сборника немецких документов; едва ли не единственный использованный им в книге немецкий документ содержит неполные данные, вне контекста лишь искажающие реальную ситуацию. Возможность сверки немецких исследований и мемуаров с доступными на Западе немецкими документами, которой автор объясняет доверие к немецким работам, конечно же, теоретически существовала — но практически к ней никто никогда не обращался. Излагаемая немцами картина устраивала всех и даже в самых своих фантастических деталях не вызывала того недоверия, на которое далее ссылается автор, говоря о советских исследованиях. Причины тому, безусловно, были чисто идеологическими. (Прим. ред.)
593
То, что в течение почти полувека американская историческая школа обращалась лишь к советским работам первых десяти лет, не желая знакомиться со всеми последующими, говорит лишь о качестве этой школы. (Прим. ред.)
594
Исследования по истории Второй мировой войны на Западе и на Тихом океане (как отечественные, так и переводные) в большом количестве и большими тиражами выходили в СССР уже с середины 1950-х годов, а первые переводы книг Эллиота Рузвельта, Ральфа Ингерсолла, Д. Долгейша, посвященных подготовке и планированию открытия второго фронта в Европе, появились еще раньше — во второй половине 40-х. Библиографию этих изданий см., например: В. М. Кулиш. История второго фронта. М: Наука, 1972. С. 642–651. Заметим, что объемистая работа Кулиша первый раз была издана еще в 1960 году. Официальная британская история Второй мировой войны (Дж. Батлер, Дж. Эрман, М. Говард) публиковалась в СССР по томам сразу же после выхода их на языке оригинала. Вопрос, почему «тоталитарное» общество проявляло больший интерес к мнению оппонента, нежели общество «демократическое», весьма интересен — но не относится к теме данного исследования. (Прим. ред.)
595
К настоящему моменту это издание доведено до конца — но фактически оно повторяет восьмитомник 1976–1980 годов, содержа крайне мало новой информации относительно своего общего объема. (Прим. ред.)
596
Здесь необходимо заметить, что цифры, приведенные в 12-томнике 1973–1982 годов, практически полностью подтверждаются данными новейших исследований — в отличие от большинства немецких работ этого периода, которые, несмотря на «свободу творчества» авторов (или, быть может, именно благодаря ей), за небольшим исключением содержат неполную или искаженную количественную информацию, особенно по советской стороне. Что же до стремления замалчивать свои поражения или преуменьшать их роль и масштабы, то оно свойственно любым историкам и мемуаристам в любую эпоху. (Прим. ред.)
597
Это утверждение далеко не во всем соответствует действительности. Автору этих строк довелось работать с рукописью воспоминаний С.М. Штеменко — и он может засвидетельствовать, что редакционная правка этих мемуаров практически не содержала «политических» исправлений. Действительно серьезной правке подверглись мемуары К.К. Рокоссовского — но из опубликованного ныне их полного варианта видно, что «купюры» в целом не касались ни цифр, ни фактической информации. Насколько можно судить, наиболее сильно искажены цензурой были воспоминания командующего Северным флотом А.Г. Головко, полный вариант которых до сих пор не опубликован. (Прим. ред.)
598
Не умаляя ценности публикаций указанного периода, отметим, что со второй половины 1960-х годов издание наиболее ценных мемуарных и исследовательских работ, основанных на широкой документальной базе, переместилось из «Воениздата» в академическое издательство «Наука». Вплоть до конца 1970-х годов здесь выходила серия «Вторая мировая война в воспоминаниях, исследованиях, документах». Кризис в советской военной науке начался лишь с конца 70-х и, судя по всему, имел под собой не идеологические, а политические причины. (Прим. ред.)
