Анатолий Уткин - Дипломатия Франклина Рузвельта
Разразился подлинный дипломатический скандал, дело оживленно комментировалось в прессе. В действиях де Голля видели обдуманное, сознательное оскорбление президента. Рузвельт, выступая 3 марта перед конгрессом, недобрым словом помянул "примадонну, из-за своего каприза отказавшуюся от полезной встречи".
Средством давления американцев были военные поставки. Еще в новогодней речи де Голль просил Америку вооружить пятьдесят французских дивизий. Двадцать четвертого марта президент ответил ему: "Из-за недостатка в оборудовании вооружение французской армии будет ограничено шестнадцатью дивизиями и вспомогательными войсками".
Это последнее высказывание Рузвельта во французской политике, и оно знаменательно. Рузвельт стал приходить к выводу, что, возможно, он недоучитывает потенциал Западной Европы, и прежде всего Франции, "списанной" им из состава великих сил мира. Послевоенное устройство Европы грозило представить собой долговременную проблему.
На "Куинси", пересекающем океан, Рузвельт не торопился заняться документами и отчетом конгрессу. В каюте он читал, а на палубе подолгу смотрел в океан, на линию горизонта. Двадцать седьмого февраля корабль подошел к Ньюпорт-Ньюсу, и Рузвельт немедленно пересел на поезд, идущий в Вашингтон.
Рузвельт понимал важность поддержки итогов Ялты дома. Перед ним никогда не исчезал образ президента Вильсона, добившегося сложного компромисса в Париже и потерявшего все в Вашингтоне. Через два дня конгресс стоя аплодировал президенту, которого вкатили на инвалидной коляске и усадили в красное плюшевое кресло, стоящее перед небольшим столом. Над ним сидел председательствующий - вице-президент Трумэн и лидер большинства конгрессмен Маккормик. Впереди - члены кабинета, за ними - полный состав сената, треть которого могла в случае, если бы она проголосовала против, обесценить заключенные в Ялте соглашения. Рузвельт обратился к аудитории со словами извинений за необычность произнесения речи сидя, ведь он носит "десять фунтов стали на своих ногах и только что проделал путь в четырнадцать тысяч миль... Это было далекое путешествие и, я надеюсь, вы согласитесь, что оно было плодотворным".
С точки зрения президента, "конференция в Крыму была поворотным пунктом - я надеюсь, и в нашей истории и в мировой истории. Сенату Соединенных Штатов и американскому народу вскоре будут представлены решения, которые определят судьбу Соединенных Штатов, и мира, и грядущих поколений... Крымская конференция должна положить конец системе односторонних действий, особых союзов, сфер влияния, баланса мощи и всех прочих средств, которые опробовались в течение столетий - и всегда приводили к краху. Мы предлагаем замену всему этому в виде всеобщей организации, в которую все миролюбивые нации в конечном счете будут иметь возможность войти".
Рузвельт говорил конгрессу, что проделано очень полезное путешествие. Но "определить, в какой степени оно было полезным, зависит в огромной степени от вас. Ибо если здесь, в этом зале американского конгресса вы - с помощью американского народа - не согласитесь с общими выводами, достигнутыми в Ялте и не окажете им активной поддержки, тогда получится, что эта встреча в верхах не дала долгосрочных результатов". Именно конгрессу, говорил президент, предстоит решить судьбу американского народа на многие поколения вперед. "Мы должны либо взять ответственность за мировое сотрудничество, либо нести ответственность за следующий мировой конфликт".
Рузвельт не жалел слов, чтобы показать, каким важным достижением была Ялтинская конференция.
Были ли у Рузвельта сомнения, которые он решительно отвергал перед широкой публикой? Очевидно, были. Одному из ведущих чиновников госдепартамента - А. Берлю он сказал, подняв вверх руки: "Адольф, я утверждаю, что это было лучшее, чего я мог добиться". Соглашение между тремя великими державами пока "только соглашение". Объединенный комитет начальников штабов настаивает на передислокации американских вооруженных сил из Европы в Азию и поэтому Соединенные Штаты не могут ввести войска в русскую сферу контроля. "Мы должны полагаться на слово русских". Нигде и ни в каком виде не найдено доказательств того, что Рузвельт вообще когда-либо планировал вторжение в "сферу контроля русских". Это была защитная фраза, обращенная против крайне антисоветски настроенных сил, которых в госдепартаменте олицетворял А. Берль. Но мы должны отметить восприимчивость президента к мнению указанных сил. Главная его линия заключалась в том, чтобы объединить американский народ в вере в возможность новой эры, связанной с Организацией Объединенных Наций.
В общем и целом Рузвельт считал Ялту прочным основанием послевоенного мира. Главное - была оформлена будущая мировая организация. Как и Вильсон, Рузвельт полагался на нее в высшей степени. Он верил, что возврата к изоляционизму не будет, что американский народ уже приобщился ко всем основным мировым процессам.
Статистика подтверждала внутреннее чувство президента. После Ялтинской конференции число американцев, удовлетворенных сотрудничеством трех союзников, увеличилось, согласно опросам, с 46 до 64 процентов. Более 80 процентов считали необходимым для США вступить в мировую организацию. Эта картина значительно отличалась от той, которую встретил президент Вильсон, прибыв из Версаля в 1919 году. Рузвельт очень беспокоился, как воспримут в Америке сообщение о том, что еще две советские республики получили представительство в ООН. Лишь 23 марта 1945 года он сказал американской делегации, готовящейся к Сан-Франциско, об этом "ялтинском секрете". Президент попросил Стеттиниуса объяснить, сколь велики военные потери двух советских республик, рекомендованных в ООН, и заявить общественности, что больше в Ялте не было никаких секретных соглашений по поводу рождающейся мировой организации. Рузвельту пришлось также сказать представителям прессы, что Генеральная Ассамблея будет иметь "лишь функции расследования международных проблем".
Общая реакция на Ялтинскую конференцию в США была благоприятной. В этот период даже решение польского вопроса представлялось положительным. По опросам общественного мнения значилось, что наиболее информированные круги американского общества были удовлетворены в наибольшей степени. Томас Дьюи определил итоги Ялты как "подлинный вклад в дело мира". Сенатор-республиканец У. Остин назвал результаты конференции "конструктивным шагом в направлении мира" и призвал к двухпартийной их поддержке. В Москве Молотов и послы Гарриман и Керр вели переговоры по конкретным вопросам формирования польского правительства, и все еще казалось в пределах досягаемого. По крайней мере, А. Гарриман не давал президенту основания усомниться в возможности решения этого вопроса.
Нет сомнений в том, что Рузвельт придавал кардинальное значение своей договоренности с советским руководством. От этого зависело осуществление его глобальных замыслов. И он не хотел, чтобы расхождения по польскому вопросу поставили под удар его генеральный план. Поэтому Рузвельт в течение всего марта 1945 года откладывал в сторону предупреждения Черчилля о том, что Сталин идет в Польше и в Румынии своим собственным курсом. Помимо прочего, СССР мог всегда утверждать, что его действия диктуются военной необходимостью - что и соответствовало истине. Рузвельт полагал, что выступить вместе с Черчиллем против люблинского правительства в Польше означало бы явно нарушить ялтинские соглашения, а "мы должны твердо стоять за верную интерпретацию Крымских решений". Он также полагал, что в Ялте люблинскому правительству было открыто дано предпочтение перед остальными политическими силами в Польше: "Мы ведь договорились сделать несколько больший упор на люблинских поляках, чем на двух других группах".
Румыния же, писал Рузвельт Черчиллю, является не лучшим местом для суждения о советских намерениях.
Трудно сказать, действовали ли на Рузвельта аргументы советской стороны. Ведь Советская Армия действительно освободила Польшу ценой огромных жертв. Здесь погибло 600 тысяч советских воинов. И понятно было желание Москвы не дать власть в Варшаве силам, которые ставят под удар тыл Советской Армии сейчас и будут угрожать советским границам в будущем. Двадцать девятого марта 1945 года Рузвельт написал Сталину: "Сумев так хорошо найти понимание в Ялте, я убежден, что все трое мы осуществим расчистку препятствий, появившихся с тех пор".
Рузвельт был намерен обсудить советскую политику на ближайших к СССР подступах - и это в то время, когда американцы формировали свою национальную безопасность исходя из принципа закрепления на противоположных сторонах двух океанов.
Напомним, что с самого начала процесса стратегического планирования на послевоенный период президент Рузвельт дал понять, что безопасность СИТА в будущем должна быть обеспечена за счет создания кольца баз на весьма удаленном от берегов Америки расстоянии. На Тихом океане такие базы должны были быть созданы на Алеутских островах, на Филиппинах, на Окинаве, на островах, прежде принадлежавших Японии. В атлантическом бассейне проектировались базы на Азорских островах, Канарских островах, на выступающем в Атлантический океан мысе Африки (Дакар).
