Гиперборейские тайны Руси - Демин Валерий Никитич
Ритмика былины о Соловье Будимировиче иная: она требует ударения на первом слоге. При этом самим собой обнаруживается и действительный смысл названия города, образованного от слова «лёд». Леденец – значит Ледяной. Город с таким названием (тем более имеющим обобщенно-символический смысл) не может находиться на юге, хотя по традиции или инерции постоянно делаются попытки переместить Леденец далеко на юг и даже отождествить его с Венецией, исходя из имеющегося в одной из вариантов былины иного звучания и написания – Веденец (в последнем случае логика диктует иную интерпретацию названия: образование его от слов «ведать» («знать»), «Веды»; в этом случае Веденец – «город знания, ведовства»). Южная версия сюжета былины о Соловье Будимировиче рассыпается в прах, если обратиться к поморскому варианту старины, приводимому Борисом Шергиным, где прямо поется: «Из-за моря, моря Студеного» (то есть Северного Ледовитого океана).
Это же подтверждает и общеславянская фольклорная традиция. В древних сказаниях сербов и болгар фигурирует Ледяной град, соответствующий русскому Ледяному городу – Леденцу. Первоначально же эти города отождествлялись с Ледяным островом или Ледяной землей. В какой-то мере смутные воспоминания о прародине, скованной льдом, присутствуют и в магических повторах архаичного заклинания: «…Стоит в подсеверной стороне ледяной остров; на ледяном острове ледяная камора; в ледяной каморе ледяные стены, ледяной пол, ледяной потолок, ледяные двери, ледяные окна, ледяные стекла, ледяная печка, ледяной стол, ледяная лавка, ледяная кровать, ледяная постеля, и сам сидит царь ледяной».
Северный гиперборейский «адрес» острова Буян и стольного города Леденца обнаруживается также в исключительно интересных былинах о Потыке. Так, в былине, напетой на рубеже XIX и XX веков в Мезенском краю сказителем Иваном Дмитриевичем Сычовым и записанной Александром Дмитриевичем Григорьевым (1874–1945), говорится о Леденецкой земле, где правит Леденецкий король (см.: Григорьев А.Д. Архангельские былины и исторические песни. Т. 2. СПб., 2003. С. 272 и сл.). В былине все о том же Потыке, записанной Алексеем Владимировичем Марковым (1877–1917) примерно в то же время на Зимнем берегу Белого моря от неграмотного крестьянина Власа Ивановича Чекалёва делается существенное уточнение – Леденецкая земля называется уже Тульской, то есть здесь дается русифицированное название автохтонного имени Гипербореи – Туле (см.: Марков А.В. Беломорские старины и духовные стихи. СПб., 2003. С. 470 и сл.).
Считается, что былины так называемого Киевского цикла о знаменитых русских богатырях были созданы близ Киева же, а затем распространены на Север, где и сохранились чуть ли не до наших дней. А на родине своего рождения былины эти были якобы утрачены. Это маловероятно. Если самые древние, наполовину языческие песни и сказки на территории бывшей Киевской и Галицкой Руси живы до сих пор, то почему исчезли былины? А может, так: былины (старины) – за малым исключением, возникли как песенные рассказы северян о том, что происходит на юге России? Свидетели тех событий приходили на Русский Север и в форме песнопений рассказывали о виденном и слышанном.
С другой стороны, северные былины (старины) содержат множество намеков на незапамятные времена. Многие из этих намеков перекочевали из древнейших устных преданий, передававшихся из уст в уста и постепенно переиначившихся на новый лад. Так, закодированный рефрен в былине о Соловье Будимировиче, повторяющийся и во многих других текстах, явно космического содержания:
Говоря современным языком, описанное больше напоминает обсерваторию или планетарий, чем русский терем. Известен и прозаический вариант описания «чуда в тереме». Самая ранняя, «доафанасьевская» публикация популярной русской сказки «Семь Симеонов» в сборнике, изданном в 1841 году И.П. Сахаровым, содержит драгоценные подробности, отсутствующие в других записях. В воображении читателя воспроизводится все тот же необыкновенный терем в тридесятом царстве, куда попадают братья, переплыв Окиян-море глубокое: «Как и тот ли терем, изукрашенный, был красоты несказанныя: внутри его, терема изукрашенного, ходит красно солнышко, словно на небе. Красно солнышко зайдет, молодой месяц по терему похаживает, золоты рога на все стороны покладывает. Часты звезды изнасеены по стенам, словно маков цвет. А построен тот терем изукрашенный на семи верстах в половиною; а высота того терема несказанная. Кругом того терема реки текут, молоком изнаполненные, сытой медовой подслащенные. По всеим по теим по рекам мостички хрустальные, словно жар горят. Кругом терема стоят зелены сады, а в зеленыих садах поют птицы райские песни царские. [Ни дать ни взять, еще одна картина Золотого века на Крайнем Севере, но только теперь в передаче русского сказителя! – В.Д.] Во том ли тереме все окошечки белостекольчаты, все дверцы чиста серебра. Как и на тереме – то крышечка чиста серебра со маковкой золотной, а во той ли маковке золотной лежит дорог рыбий зуб. От красна крылечка белостекольчата лежат ковры самотканные, а по тем коврам самотканным ходит молода княжна, Елена Прекрасная…»
Мировой фольклор и мировая мифология переполнены реминисценциями, связаннными с древнейшей памятью о древней прародине, которая находилась где-то далеко на Севере. Например, античный мир создал более обобщенный образ – процветающие Острова Блаженных, царство любви, согласия и благоденствия. Они расположены «за Бореем – Северным ветром», то есть в северной части Океана, который, по античным представлениям, являлся бескрайней рекой, опоясавшей Землю. Острова Блаженных – Твердыня Крона и Царство Света, где, согласно Пиндару, «под солнцем вечно дни – как ночи и ночи – как дни»:
Радаманф (Радамант), сын Зевса и Европы, – один из судей, решающих, кого допустить или не допустить после смерти в Северный рай, так как, согласно позднейшим представлениям, Острова Блаженных сделались еще и прибежищем душ умерших. Впоследствии Острова Блаженных стали даже ассоциироваться и с Подземным царством Аида, где, несмотря на вселявший живым ужас, продолжали действовать законы справедливости: в подземный счастливый мир попадали души только достойных людей, которые пребывают там в полной гармонии. То, что царство Аида находится не где-нибудь, а далеко на Севере, – видно из Гомеровой «Одиссеи». Встреча главного героя поэмы с душами умерших происходит в царстве полярной ночи. Для общения с потусторонним миром Одиссею не пришлось спускаться ни в какие подземелья. Чтобы вызвать для разговора души умерших, нужно, оказывается, выкопать яму – длиной и шириной в локоть (но не где попало, а на краю земли и побережья океана, надо полагать, Ледовитого), совершить возлияние медом, вином и водой, а спустя некоторое время принести в жертву бесплодную корову и черного барана. Вот души и слетятся из-под земли, как мухи на сладкое. Детали эти вообще-то не очень существенны для рассматриваемой темы. Важно одно – все описываемое происходит на Севере.
Воспоминания о счастливом прошлом индоевропейцев и далекой северной прародине сохранились в священной книге древних иранцев Авесте и соответствующих ей главах величественной эпической поэмы Фирдоуси «Шахнаме». Здесь рассказывается о благословенном правителе Джемшиде (в Авесте это первопредок Йима), во время 700-летнего царствования которого на земле наступил Золотой век:
