Красное Село. Страницы истории - Пежемский Вячеслав Гелиевич
Вопрос о принадлежности Дудергофа и будущего Красного Села Екатерине Алексеевне, на наш взгляд, остается нерешенным. Со значительно большей уверенностью можно утверждать (пока иное не доказано документально), что земли оставались в государственном владении. Об этом свидетельствует перевод дворцовых крестьян. О существовании акта о передаче земли Екатерине или обратного – о передаче от Екатерины для перевода сюда крестьян – пока неизвестно. На территории Красного Села вдоль дороги на Нарву возникают первые постройки, относящиеся к XVIII в. Это деревянный дворец и служебные строения, а также православная церковь Св. Екатерины. Они располагались вблизи лютеранской кирхи и дома пастора, в районе центра современного Красного Села. Наиболее вероятным представляется, что церковь Св. Екатерины находилась на месте современной церкви Св. Троицы.
В 1708 г. в Дудергоф направили рудокопных дел мастера Иоганна Фридриха Блиера, «дабы у прииску руд работать в Дудергофе». Сначала на Вороньей горе или в ее окрестностях находят «свинцовую жилу», и Петр I лично осматривает потенциальное месторождение. Внимание правителя объясняется отнюдь не только его общим интересом к естественным дисциплинам типа географии и геологии. Страна находится в состоянии войны, сношения с Европой затруднены, недра еще не разведаны, и месторождения стратегического металла могут сыграть важную роль в победе над Швецией. Правда, в данном случае, тревога, видимо, оказалась ложной – большого месторождения свинца не нашли. Но те же камер-фурьерские журналы фиксируют и выезды в Дудергоф просто покататься на санях, для чего горы Воронья и Ореховая прекрасно подходят. Здесь же происходит и птичья охота с соколами.
Для разъяснения исторической судьбы Дудергофа и Красного Села в XVIII в. необходимо углубиться в некоторые детали управления землями, государственными владениями и крестьянами, тогда находившимися в крепостном состоянии. Сразу поясним термин «дворцовые крестьяне». Среди всех разнообразных форм закрепощения крестьян, среди разных видов их зависимого положения «дворцовая» – одна из самых древних, восходящих к ранним феодальным формам зависимости. Раньше других (не позднее 1601 г.) такие крестьяне оказываются «прикрепленными» окончательно, т. е. им был запрещен выход со своей земли до того, как такая возможность исчезла для помещичьих крестьян. Дворцовые крестьяне были нагружены массой повинностей. При этом их статус отличался от государственных: они считались частновладельческими, но принадлежащими с землей лично царствующим особам. Земли, на которых эти крестьяне проживали, также являлись частновладельческими, но царскими. «На протяжении XVII в. размеры дворцового хозяйства постоянно росли, обеспечивая разнообразные потребности царской семьи и двора – продовольственные, транспортные, бытовые, представительские, по содержанию, строительству и ремонту дворцов, содержанию обслуживающего персонала и т. п. Значительной статьей расходов Дворцового ведомства были денежные выплаты членам царской семьи, производившиеся из разных источников, менявшихся с каждым новым царствованием» [17].
До конца XVIII в. в бюджете Российского государства не существовало четкого разделения движения финансовых средств, направлявшихся на нужды казны и двора, а в законодательстве сохранялась юридическая нерасчлененность категорий «государево», «дворцовое», «государственное». Эти понятия часто употреблялись как родственные, хотя и не тождественные. В 1730 г., в начале правления Анны Иоанновны, Главную дворцовую канцелярию разделили на Придворную контору, ведавшую службами внутри стен самого дворца, и новую Главную дворцовую канцелярию, управлявшую огромным дворцовым хозяйством. Для «управителей дворцовых волостей» были составлены специальные инструкции. В 1730-х гг. в ведомстве новой Главной дворцовой канцелярии «служило почти 300 человек; число волостных управителей достигало 100 человек». При этом численность крестьян Дворцового ведомства во второй трети XVIII в. колебалась от 400 до 466 тыс. душ. Ежегодные доходы Дворцового ведомства составляли более 200 тыс. руб., из которых на двор при Петре I расходовалось 52 тыс. руб. в год, при Екатерине I – 66 тыс. руб., при Петре II – 90 тыс. руб., при Анне Иоанновне – 160 тыс. руб., при Елизавете Петровне – 257 тыс. руб. в год. Дворцовыми оставались все крестьяне – и те, кто был переведен из-под Москвы в начале XVIII в., и те, кто поселился здесь позже, вплоть до 1762 г., когда дворцовые крестьяне были объединены с государственными.
На протяжении всего XVIII в. существовала практика перевода дворцовых крестьян на новые места, передачи их на заводы в качестве рабочих, при этом как на государственные, так и на частные. Владелец же завода не становился владельцем и крестьян. Этот момент сыграет значительную роль в отношениях владельцев Красносельской бумажной фабрики и рабочих, на ней работавших, о которых мы подробно расскажем далее. В XVIII в. численность дворцовых крестьян постоянно росла. Если во время первой ревизии (1719 г.) их насчитывалось 323 001 душ мужского пола (далее – д. м. п. или р. д., т. е. ревизских душ), то к началу царствования Екатерины II – около 494 000 д. м. п. В 1783 г. численность дворцовых крестьян, несмотря на то, что из дворцовых вотчин производились пожалования населенных имений частным лицам, достигла 507 633 д. м. п. При этом уменьшение численности компенсировалось традиционным путем: припиской конфискованных имений, выморочного имущества, бывших королевских имений на присоединяемых к Российской империи территориях (например, Белоруссии).
В ходе реформы, предпринятой Павлом I в 1797 г., управление землями, на которых жили дворцовые крестьяне, было передано в Удельное ведомство. Но вернемся в начало XVIII в. Согласно письмам Петра I и материалам камер-фурьерских журналов, император неоднократно посещал Дудергоф. Здесь был устроен «ботанический рассадник», выпущены в леса фазаны для охоты. В феврале 1715 г. царь с царицей приезжал в Дудергоф, чтобы «потешиться катанием с гор в санях».
10 августа 1720 г., прибыв в Дудергоф, царь посетил мельницу, а на следующий день «Их Величества ездили за охотой с птицами и собаками». Сюда же ездил Петр I, чтобы осмотреть колонии крестьян, выселенных из центральной России. Из Дудергофа адресовано несколько писем Петра I. В 1707 г. в письме к Меньшикову из Дудергофа царь писал: «…еще поздравляю подлинною жилою свинцовою, в которой есть и серебро; которую жилу я сам видел и своими руками ломал и пробовал… Еще посылаем здешний сыр…». В петровское время на Дудергофских горах появился егерский двор, находившийся здесь до начала XIX в.
Стоит сказать еще об одном событии, связанном с личностью Петра I, где упоминается Дудергоф: в ряде работ указывается, что именно здесь Петр Алексеевич встречал Абрама Петровича Ганнибала (тогда еще Абрама Петрова) после возвращения его из Франции. Об этой встрече пишет А. С. Пушкин в повести «Арап Петра Великого». Однако знакомство с документами той эпохи позволяет уточнить, что такой встречи не было. Абрам Петров из Франции отправился в Москву, где и был представлен императору. Этому сюжету посвятил особое внимание Н. Я. Эйдельман в своей работе «Мой XVIII век».
Сейчас принято считать, что основание Красного Села связано с указом о переселении в окрестности новооснованной бумажной фабрики переселенцев из подмосковного села Красного, датируемого 1714 г.
Первые пятьдесят лет истории Красного Села тесно связаны с экономическим, и более того – промышленным развитием Санкт-Петербурга. Споры вызывает дата основания села. Большинство историков соотносят ее с приказом о переводе крестьян в эти места для работы на бумажной фабрике (1714 г.). В качестве альтернативных дат предлагаются – указ об основании фабрики (1709 г.), начало строительства Троицкой церкви, первое упоминание в документах «дворцового села Красного» (1730-е гг.). Спор о точной датировке представляется нам в достаточной мере бессмысленным: для значительного числа поселений во всей мировой истории и практике датировка является весьма условной и расходится с реальной датой основания на сотни, а иногда и на тысячи лет (как, например, с Москвой, где первые поселения зафиксированы археологами аж в каменном веке, а дата основания – всего лишь первое упоминание о пире в уже существующем городе). Мало того, в последние годы расширяется практика датировки не только по первому упоминанию в летописных источниках. Так, Старая Ладога датируется по результатам дендрохронологического анализа, сделанным на срезе бревна от постройки, поднятого из нижних горизонтов Земляного городища. Приняв для Красного Села условную дату – 1714 г., мы должны констатировать: в последние годы первого десятилетия XVIII в. разворачивается работа на реке Лиге (Дудергофке), которая приводит к появлению «дворцового Села Красного» и обособления занимаемой им территории от Дудергофа.
