Александр Тюрин - Западный (польский) вопрос
Огромную роль в успехе польской пропаганды играло и то, что русская православная церковь в Галиции была разгромлена еще в 18 веке; поляки и австрийцы добились исчезновения самого существенного фактора общерусского единства. После исчезновения православной церкви некому было поддерживать литературный русский язык.
Первые печатные издания народовцев, как например орган «Главной Руськой Рады» — «Зоря Галицькая», были еще без словарей понятны любому русскоязычному человеку. Однако противовес литературному русскому языку народовцы будут создавать письменный украинский язык, накручивая использование диалектных особенностей и польской лексики. Вслед за филологическими изысками заработает и «тяжелая артиллерия». Австрийские власти будут запрещать печатные издания, выходящие на литературном русском языке, сперва в Зарпатье, а потом и в Галиции.
Из народовцев со временем выйдут «щирые украинцы», сичовые стрельцы и оуновцы, которые будут творчески сочетать вражду к «москалям» с еще большей ненавистью по отношению к местным русским, оставшимся верными общерусскому единству.
Поглощенная западническими идеями российская интеллигенция не будет проявлять какого-либо интереса к страдающему русскому населению Галиции, к судьбе русского языка на этих старинных русских землях.
В Малороссии польское мифотворчество нашло немногочисленных, однако деятельных сторонников среди местного дворянства. Среди них выделялись мазепинцы Григорий и Василий Полетика, сочинившие антироссийскую фальшивку «История русов» — ее напечатали в либеральном московском университете. Польские корешки «Истории русов» не были даже прикопаны. Они были хорошо заметны по изображенной в самых светлых тонах жизни малорусов «во время бытности Малыя России под Польшею». А еще более по коллективному портрету москалей, среди которых «владычествует самое неключимое рабство и невольничество» и которые «произведены в свет будто для того, чтобы в нем не иметь ничего, а только рабствовать».
«История русов» найдет деятельных продолжателей в лице Н. Маркевича, Н. Костомарова, М. Грушевского и т. д… Одни из них будут кропать на ее основе псевдоисторические опусы вроде «Истории Малороссии», другие разоблачать рабство москалей и природную вольность Украины, третьи, совместно с галицийскими народовцами, конструировать письменную мову.
Не таким уж отдаленными последствиями этих экспериментов будут кровожадная петлюровщина и бандеровщина.
Конец полонизации Западно-русского края
Разгром польских националистов в 1831 вызвал в униатской среде отчетливо пророссийские настроения. Образовался круг молодых образованных священнослужителей, настроенных на отмену Унии, среди них выделялся И. Семашко, по происхождению малоросс из южной части киевской губернии, где ополячивание всегда вызывало наибольшее отторжение.
После того, как сенатским указом униатский департамент был выделен из римско-католической духовной коллегии, протоиерей Семашко возглавил Белорусскую униатскую епархию.
В это время правительство предприняло ряд мер по повышению роли русского языка и культуры в жизни западно-русского края, Малороссии и Белоруссии.
Виленский учебный округ (в учебных заведениях которого польские повстанцы нашли полную поддержку) был разделен. Часть его отошла к новому Киевскому учебному округу, часть к Белорусскому. Университет из Вильно был переведен в Киев, на прежнем месте осталась только медицинская академия.
В новых учебных округах русский язык получил равноправие с польским и его стали преподавать старшие учителя.[51] В состав изучаемых дисциплин была введена русская история. В Малороссии и Белоруссии начали открываться русские школы. Были переданы в в казну имения некоторых польских мятежников на Волыни и в Подолии, их крепостные перешли в разряд государственных крестьян.
В 1833 г. во всех духовных учебного заведениях Западного края преподавание было переведено на русский язык, даже в католических училищах теперь учились произносить проповеди на русском языке. В Вильне был издан католический катехизис на русском языке.
Ушло право патроната (ктиторства), по которму паны сами выбирали кандидата на роль приходского православного или униатского священника.
Были восстановлены православная Полоцкая и Виленская епархии. В первой половине 1830-х гг. вернулось к вере отцов 122,5 тыс. униатов и 1,7 тыс. католиков, а из 304 католических монастырей упразднялся 191.
С 1834 г. в униатскую церковь было введено православное устройство — иконостасы, утварь, облачения и книги московской печати.
Униатская церковь, продержавшаяся два века благодаря ассимиляционной политике польской короны, а затем еще несколько десятилетий благодаря терпимости российской власти, теперь едва держалась на ногах. Оставалось только легким подталкиванием завершить процесс.
Епископ Белорусский и Литовский Семашко возглавил движение по отмене церковной Унии.
12 февраля 1839 епископы Семашко, Лужинский, Зубко и высшее униатское духовенство, подписав соборное решение о воссоединении греко-униатской церкви с прародительской православной церковью, просили императора о принятии этого акта.
Всего лишь пятнадцать униатских священников упорствовали в желании сохранить Унию, но вскоре большая часть из них отказалась от этой затеи.
Соборный акт был принят священным синодом и императором Николаем I. Около 1,5 млн униатов немедленно вернулись в православие.
В 1843 г. по поручению императора сенат провел расследование дел о принудительном обращении православных в католичество. По его результатам из католичества в православие вернулось около 8 тыс. чел. в одной только Витебской губернии. В это время на Западе был раздут слух о насильственном воссоединении униатов и о семилетнем преследовании 61 униатской монахини.[52]
В декабре 1840 г. в Западном крае был отменен средневековый Литовский статут и введен общероссийский свод законов. Началось возвращение русского языка в делопроизводство и администрацию.
Огромным минусом при восстановлении русских традиций и культуры было материальное состояние простонародья в Западном крае. Многовековым господством польской шляхты местное крестьянство было доведено до нищеты, невиданной и в бедной Великороссии. Западнорусские крестьяне не имели возможностей восстанавливать православные храмы, которые повсеместно обратились в развалины или использовались не по назначению. Польские помещики, естественно, не собирались ремонтировать церкви и помогать возвращению русской культуры в Западный край. Напротив, все еще сохраняя власть над крестьянами, они всячески препятствовали этому и даже не отпускали крестьянских детей в православные приходские училища.
Для ограждения западнорусских крестьян от произвола помещиков и улучшения их материального положения, в 1846 г. в Западном крае были введены так называемые «инвентари», согласно которым упорядочивались повинности и обеспечивались крестьянские права.[53]
Но благополучие западнорусского крестьянства восстанавливалось медленно. Распоряжение российского правительства от 1851 г. об участии польских помещиков в постройке и ремонте православных церквей вызвало лишь легкие усмешки у ясновельможных панов. С началом Крымской войны среди поляков, по-прежнему преобладавших в помещичьем и чиновном классе Западного края, снова стали возникать тайные общества. В учебных заведениях края русский язык опять оттеснялся на задний план.
Нежелательные для шляхты изменения, связанные с освобождением западнорусских крестьян от крепостной зависимости, с наделением их землей и восстановлением самоуправления крестьянских общин, стало толчком для нового польского восстания, рассмотрение которого не входит в рамки данной книги.
1
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М. 1993–1998. Т.XXVI.
2
Бродель Фернан. Игры обмена. М, 1988, с. 260.
3
Modrzewski Andrzei Fricz. Commentariorum De Republica emendanda libri quinque. Basileae, 1554, p.15–16.
4
Воейков Н.Н. Церковь, Русь и Рим, Мн..2000, с.389.
5
Там же, с.385.
6
Батюшков П.Н. Белоруссия и Литва. Исторические судьбы Северо-западного края. СПб, 1889, с. 288.
7
Там же, с. 188, 189.
8
Там же, с. 288.
9
Там же, с. 266.
10
Морачевский. Польские древности, т. I, c. 243. — В кн: Архив Юго-Западной России, Ч. 4. Киев, 1867, с. VII–VIII.
