Павел Шехтман - ПЛАМЯ ДАВНИХ ПОЖАРОВ
Но 15 ноября в город приехал Такайшвили. Первым делом он заявил, что “в Елисаветпольскойгубернии все спокойно, и он слагает миссию военного генерал-губернатора”. В тот же день елисаветпольцы братья Хачатуровы были убиты под станцией Даль-Маметлы татарами. Глядя на бездействие полиции, армяне говорили: “Что же это такое! Чайкендцев убили, под Алабашлы тоже убили армян, дойдет очередь и до нас!”. Затем город наполнился татарами, но по случаю праздника (байрам) на это не обратили внимания. Одновременно распространился слух о новом “злодеянии армян”: в ночь на 18 на дороге под городом неизвестные напали на четырех татар (двух убили, двое спаслись). “Убийц я не видел, - говорил один из спасшихся, - но кто другой мог убить, как не армяне! “ («Т.П.», 23.11.1905). А ясным и теплым утром 18 ноября, около 10 часов, на татарском Шайтан-Базаре послышались первые выстрелы. Началась паника, лавки закрылись, народ бросился врассыпную… о дальнейшем сохранились красочные воспоминания некоего русского чиновника («И.О.», 23.11.1905): “Выстрелы учащались… Полицейские бегали среди ошалелой публики, полицмейстер кричал, приказывал, махал руками… Через минуту я увидел среди разбегавшейся по улицам публики татар с огромными кинжалами в руках и на моих глазах один из них ударил кинжалом бежавшего мимо, обезумевшего от страха мальчика. Затем я видел, как свалился после выстрела у лавок какой-то старик… Бежали чиновники, их остановил татарин с револьвером. Один из чиновников начал творить крестное знамение, потом все были отпущены… Стрельба шла по всему городу, метались чапары, бежала кучка солдат, стреляли полицейские… Все кричало, все было в полном смятении. Передо мной на углу полицейский палит из револьвера в кого-то на базаре. Падает человек в сером и корчится. “Ирмен?”… спрашивает его желтобородый пробегающий мимо татарин, а тот вновь закладывает патроны… Бегу за угол - меня хватает татарин и толкает в какую-то грязную лавку. Во дворе лавки стоят несколько вооруженных татар, у всех озверелые лица, огоньки бегают в глазах. Снова иду на улицу и вижу офицера, тот хватает меня и ведет к штабу, но в меня целится на углу какой-то молодой татарин. Я - чиновник, был в форменной фуражке и тужурке, но и эти атрибуты не помогли, если бы не бросился ко мне помощник пристава - один татарин и не защитил своим корпусом. “Моего пристава уже убили” - хрипит он (пристав Осипов, армянин, был убит 18-го утром).
Очутившись в штабе зеландского полка, я нашел там массу людей всякого звания, с улицы, из лавок и из гостиниц доставляемых под охрану, буквально, 5-ти солдат… раненые корчились во дворе штаба на голой земле; ни докторов, ни аптечных средств не было. Принесли 2-х убитых. Публикой из армян наполнили подвальный этаж. Канцелярия занята была чиновниками всех ведомств. Там плакали дамы, кричали дети, изливали злость мужья. Вся эта масса людей - людей, дрожащих от нервной лихорадки - рвалась к своим, оставшимся в домах и квартирах беззащитных… Появились пушки, около пушек по пяти солдатиков, но пушки ровно ничего не изменили. Мимо этих смертоносных орудий с усмешкой спешили на грабеж татары.
Пожар в Елисаветполе начался около 12 ч. дня. Горели сначала на татарском базаре армянские лавки. Там же начался грабеж. Генерал Такайшвили с сотней казаков поехал на фаэтоне на татарскую площадь к мечети. Пожар все разрастался и к вечеру принял грандиозные размеры. “Часа в 4 ген. Такайшвили появился около штаба зеландского полка. Разгром лавок был в полном ходу; на глазах этого “умиротворителя” разбивали магазины. Как муравьи, непрерывной цепью шли татары всякого возраста к лавкам с мешками, шли вооруженные и берданами и револьверами, взбирали товар и разносили по всем направлениям совершенно спокойно. Около пушки стояли солдаты, стояли офицеры… На мой вопрос офицерам: “почему они не приказывают солдатам останавливать людей, с явно награбленным имуществом в руках” мне ответили: “нам запрещено вступать с публикой в какие-либо переговоры, и делать распоряжения помимо наших начальников относительно обывателей”.
“Вон стоит сам генерал-губернатор, - продолжал офицер, - обратитесь к нему”.
Около лавок стоял действительно ген. Такайшвили и спокойно разговаривал с толпой, а кругом шел грабеж. Тащили материи, тащили кровати, тюфяки, лампы… Пожар пожирал лавку за лавкой, магазин за магазином… Татары обливали армянские постройки в татарской части керосином и жгли… Пожар был виден и в армянской части, горели татарские постройки.
Выстрелы были изредка весь день и ночью. Пожар продолжался всю ночь, и 19-го ноября город еще горел; на просьбу чиновников, обращенную к генералу Такайшвили, о защите он ответил отказом. Женщина пришла к нему и заявила, что ворвались татары, все ограбили, просит охранить и помочь… отказано.
“Я охраняю город, - с олимпийским спокойствием бросает генерал слова убитой горем женщине, - мне нельзя охранять частных лиц”.
“У меня мать старуха, муж в Шуше, на службе отец… защитите.”
“Я сказал”, - отрезывает генерал и уходит. “ («Т.Л.», 1.12.1905).
Офицеры, возмущаясь поведением Такайшвили, говорили автору, что они на месте генерал-губернатора усмирили бы в 2 часа.
Любопытно, что татарский разбойник Согон оказался более подвержен гуманным чувствам, чем его превосходительство: Согон спас 150 армян (см. там же).
Полное бездействие войск продолжалось до 2 часов пополудни. Толпы татар, двигавшиеся на армянские кварталы, сдерживали только дашнакские отряды самообороны, застигнутые врасплох и ослабленные отсутствием авторитетных руководителей (Абрам Гюлханданян* и Мартирос Варжапет (“Учитель”), которым было поручено руководство Елиса-ветполем, уехали на совещание в Тифлис, оставив во главе самообороны Александра Баласяна). Но в 2 часа дня в Елисаветполь прибыли начальник гарнизона генерал Флейшер и ротмистр Хуциев. В Тифлис наместнику полетела телеграмма: “Генерал Такайшвили бездействует, Ротмистр Хуциев и Флейшер взяли в свои руки командование войсками.” («Т.Л.», 1.12.1905). При поддержке армянских отрядов Флейшер и Хуциев энергично выступили против погромщиков, выдвинув артиллерию. Первый пушечный выстрел был дан около 3 часов в толпу татар, наступавшую на армянский квартал («Т.Л.”, 23.11.1905).
____________________
* Абрам Гюлханданян (1875-1945) был впоследствии министром внутренних дел и юстиции в армянском правительстве, после советизации Армении жил в Париже. Автор ценных трудов по истории партии Дашнакцутюн и армянского национально-освободительного движения, в том числе “Армяно-татарские столкновения” (1933).
____________________
Вечером в генерал-губернаторском доме состоялось совещание армянских и татарских представителей. Обескураженные отпором, татары согласились на перемирие. Однако со всех сторон на город наступали толпы сельских татар. Поэтому ночью разгорелось жестокое сражение. Мир был заключен только 20 ноября; стороны обменялись убитыми и заложниками. В это время на подмогу явились армянские отряды. Приходили из Батума, Тифлиса, Баку; явились даже 20 всадников из Талыша. Приехали Гюлханданян, Мартирос Варжапет, Амазасп и другие лидеры самообороны. Вечером 22 ноября снова произошло крупное столкновение. Еще много дней армянские и татарские ополченцы, пришедшие из ближних и дальних сел, стояли бивуаке.ми друг против друга среди дымящихся пожарищ Елисаветполя…
По данным елисаветпольского комитета Дашнакцутюн, “в городе убито и пропало без вести не менее 150 армян, главным образом, безоружных”. “В татарской части, - констатирует корреспондент «Тифлисского листка», - не осталось ни одного армянского дома и магазина, как в армянской части ни одного татарского… Город разделен на две части, границей между которыми служит река (река Ганджинка - П. Ш.). Хотя вокзал находится в руках армян, но путь к нему лежит через татарскую часть, так что городским армянам с трудом удается обходным путем попадать на вокзал”. В армянских кварталах корреспондент отмечает сильный “недостаток в припасах первой необходимости.” Тем не менее “в армянской части жизнь вошла в нормальную колею, открыты магазины, работает конка. Власть находится в руках Дашнакцутюн. В татарской же части жизнь совершенно замерла.“ («Т.Л.», 2.12.1905). Еще месяца два после резни регулярно вспыхивали перестрелки и столкновения, были вырыты даже траншеи по всем военным правилам…
Вокруг, в уездах, резня шла вовсю. На дорогах шайки татар убивали десятки безоружных армян-батраков немецких колонистов, которых хозяева изгоняли на верную смерть в страхе перед татарами. Под самым Елисаветполем татары напали на армянскую часть села Гетабек (тат. Кедабек); армяне убили 42 человека, сами потеряв 22; но татар было много больше, и армянам пришлось оставить горящее село (см. там же)… “В местности Кедабек и соседних… селениях уже несколько дней беспрерывно происходит резня между армянами и татарами. Мусульмане буквально истребляют всех без разбора. Армянские селения сожжены мусульманами дотла, а имущества разграблены, повсюду на улицах валяются неубранные трупы армян.“ («Т.Л.», 6.12.1905).
