Василий Бутурлинов - О советско-китайской границе: Правда и пекинские вымыслы
В соответствии с Соглашением стороны должны были в течение месяца собраться на конференцию для выработки соответствующих соглашений. Но китайская сторона стала тянуть со встречей, и сторонам удалось собраться лишь в августе 1925 г. На конференции обсуждались разные вопросы в подкомиссиях, в том числе по уточнению границ, но такая подкомиссия провела лишь три заседания, а потом в Китае началась междоусобная война. В июне 1926 г. переговоры были прекращены.
Таким образом, вопрос о «проверке своих национальных границ», поднятый статьей 7 Соглашения 1924 г., не был рассмотрен сторонами на советско-китайских переговорах в 1925–1926 гг. в Пекине. При этом надо отметить, что речь шла лишь о «проверке», о «редемаркации границ», что вовсе не означает ревизии русско-китайских договорных актов о границе. Такого намерения у сторон при заключении Соглашения 1924 г. не было, да и не могло быть. Напротив, советская и китайская стороны в своих соглашениях — Пекинском от 31 мая 1924 г. (ст. 7) и Мукденском от 20 сентября 1924 г. (ст. 2) — ясно подтвердили, что они будут «держаться настоящих границ». Затем и северные милитаристы,[27] и пекинское правительство, а впоследствии правительство Чан Кайши, унаследовавшие былые представления о Вселенной от китайских богдыханов, начали выдвигать далеко идущие требования о пересмотре границ между СССР и Китаем в пользу последнего.
Подталкиваемые иностранными империалистами на обострение отношений с Советским Союзом, гоминьдановские правители не утруждали себя поисками исторической истины в формировании нынешних границ. Они просто делали упор на событиях XIX в., когда в результате ряда причин цинский Китай потерял многие из национальных прав Китая и заключил целый ряд неравноправных договоров с западными державами. Спекулируя на национальных чувствах китайского народа, они выдвинули реваншистский тезис «возвращения утраченных цинской империей территорий». В ход был пущен сфальсифицированный тезис, будто Советское правительство объявило неравноправными все договоры, заключенные Россией с Китаем, в том числе пограничные, и аннулировало их своими актами 1917–1924 гг. Поэтому, делали они вывод, границу между двумя странами необходимо определять заново.
В 1926–1929 гг. чанкайшисты развернули широкую антисоветскую кампанию, которая сопровождалась враждебными действиями против советских консульских и хозяйственных учреждений, захватом КВЖД, налетом белогвардейских бандитов и войск китайских милитаристов на территорию СССР и завершилась разрывом советско-китайских дипломатических отношений. В июле 1929 г. китайские власти с помощью полиции и банд белоэмигрантов захватили ключевые пункты на КВЖД, закрыли торгпредство СССР и другие советские учреждения, арестовав свыше 200 советских граждан. С арестованными, обращались грубо, подолгу держали их без пищи и воды.
Уже в те годы (или даже несколько раньше) был разработан и начал применяться метод так называемой «картографической агрессии». Суть его заключалась в том, что международным актам, определявшим границы страны с соседями, стало даваться иное толкование, чем в момент заключения. С позиций растущего национализма и дутых амбиций в Китае стали заново переоценивать документы и на этой основе выражать с ними свое несогласие. Китайские власти начали издавать карты, в которых не принадлежащие Китаю территории сопредельных государств обозначались как китайские. Так, если, например, на картах, помещенных в «Новом атласе и коммерческом справочнике Китая» и «Атласе территорий Китая различных эпох», изданных в Шанхае соответственно в 1918 и 1923 гг., границы Китая были еще в приблизительном соответствии с действительным положением, то в «Новом атласе Китая», изданном в 1926 г. в том же Шанхае, имеются уже серьезные отступления от действительности. В состав китайской территории были включены не только Монгольская Народная Республика, но и значительные районы других соседних стран: весь Памир, так называемый афганский коридор, обширные районы Киргизии, Таджикистана, Казахстана, вся северная часть Бирмы и т. д.
Видный советский военачальник времен гражданской войны комкор В. М. Примаков в первой половине 20-х годов с группой военных советников работал в так называемых национальных армиях Фэн Юйсяна. Это был сравнительно прогрессивный в то время милитарист Северного Китая, не раз заявлявший о дружеских чувствах к Советскому Союзу. В своей книге «Записки волонтера» В. М. Примаков описывает первый визит в штаб Фэн Юйсяна. На видном месте у входа в штаб советники увидели висевшую на стене огромную карту Китая. На ней Китай изображался в границах до вторжения в него иностранных. государств. Косыми штрихами была отмечена территория провинций, «отнятых» у Китая. На поверхности штриховки сделана надпись: «Эти земли уже больше не наши». Название карты—«Карта национального позора». К числу провинций, которые обозначены «отнятыми», относились район Владивостока, Монголия, ставшая республикой, долины Туркестана и другие. Советские специалисты потребовали разъяснений, и карта была убрана. Но ведь это в одном месте. В масштабе Китая подобные притязания не снимались с повестки дня. В последующие годы такие домогательства гоминьдановских деятелей разного рода продолжались. Так, во время спровоцированного китайцами конфликта на КВЖД в 1929 г. вновь раздавались призывы к возврату земель, прав и отмены «неравноправных договоров». В ноте заместителя народного комиссара иностранных дел СССР поверенпому в делах Китая в СССР в те дни (13 июля 1929 г.) вновь разъяснялась советская точка зрения:
«Правительство СССР само по своей инициативе еще в 1919 г. обратилось к китайскому народу с декларацией, в которой заявило о своей готовности уничтожить все неравные договоры, заключенные между Китаем и царской Россией. В договоре 1924 года эти свои заявления Правительство СССР реализовало. Правительство СССР добровольно отказалось в пользу Китая от концессий в Таньцзине и Ханькоу. Оно добровольно отказалось от консульской юрисдикции и экстерриториальности для своих граждан в Китае. Оно по собственной же инициативе отказалось от боксерской контрибуции, передав ее на дело просвещения китайского народа. Наконец, оно также добровольно отказалось от всех тех привилегий, которые были предоставлены России на КВЖД, а именно: от права иметь в Китае свои войска, полицию, суд и от других военно-административных функций, которые до того были прерогативой русских властей на КВЖД и во всей полосе отчуждения этой дороги. Этот отказ от всех привилегий, которыми до сих пор пользуются иностранные государства, с которыми Китай находится в нормальных отношениях, был проявлением социалистического характера внешней политики Советского государства…»[28]
После конфликта на КВЖД правители Китая пошли на переговоры. 11 октября 1930 г. в Москве открылась советско-китайская конференция, которая по вине китайской стороны не решила ни одного вопроса: ни о КВЖД, ни о торговом соглашении, ни о восстановлении дипломатических отношений, прерванных в 1929 г.
В начале 30-х годов Китай, по существу, остался один на один с японским агрессором, который напал на него. В этих условиях чрезвычайно важное значение для Китая имело восстановление дипломатических отношений с Советским Союзом. Это было особенно необходимо потому, что из великих держав только СССР решительно выступал против агрессии и войны. Некоторые видные деятели гоминьдана, в частности Сунь Фо, впоследствии признавали, что японская военщина не вела бы себя столь нагло в отношении Китая, если бы последний сохранил дружественные отношения с Советским Союзом.
Политика гоминьдановского правительства вызывала возмущение патриотов Китая. Под давлением массовых выступлений правительство вынуждено было заявить о готовности восстановить дипломатические отношения. Советский Союз ответил согласием. 12 декабря 1932 г. дипломатические отношения между двумя странами были возобновлены. В последующие годы официальные представители Китая стали искать и более тесных отношений со своим соседом.
При встречах с ответственными сотрудниками советского посольства в Китае представители правительства и ЦИК гоминьдана, как правило, проводили мысль, что Китай нуждается в большей помощи, чем равноправные договоры, что «ему нужны танки, самолеты» и т. п. Значение равноправных договоров не отрицалось.
9 октября 1935 г. нанкинский министр финансов Кун Сянси в беседе с советским послом Д. В. Богомоловым прямо интересовался, может ли Китай рассчитывать на советскую материальную помощь в войне с Японией. 18 октября с послом говорил уже сам глава правительства Чан Кайши. 19 ноября 1935 г. Д. В. Богомолову было дано указание сообщить китайскому правительству, что Советское правительство готово продавать военное снаряжение Китаю.
