Терри Джонс - Варвары против Рима
Еще одна кельтская женщина, похороненная в IV в. до н. э. вместе с колесницей и предметами сравнимого качества, была обнаружена в Рейнхайме, к югу от города Саарбрюкена на германо-французской границе. То, что ее похоронили с колесницей, позволяет предположить, что она была военачальником. Она тоже была снабжена огромным запасом ювелирных изделий[57].
Сильные женщины встречались как внизу социальной лестницы кельтов, так и на ее верху. Злобное восхищение такими дамами иногда проскальзывает в текстах римских авторов. Диодор Сицилийский сообщает нам: «Женщины кельтов почти столь же высоки, как мужчины, и могут соперничать с ними в храбрости». Не исключено, что он пытался приуменьшить рост кельтских мужчин, но общее мнение в Риме было таково, что причиной противоестественности кельтского общества являлось то, что их женщины даже свирепей мужчин.
Римский солдат IV в. н. э. по имени Аммиан Марцеллин, похоже, причислил кельтских женщин к категории героинь стандартных шуток про тещу:
Целое войско иноземцев не сможет противостоять одному кельту, если он призовет жену на помощь. Жена даже еще ужасней. Обычно она очень сильная и с синими глазами. В ярости вены на шее у нее вздуваются, она скрежещет зубами и машет своими белоснежными мощными руками. Она начинает наносить удары вперемешку с пинками, чувствуешь себя так, будто попал под обстрел сотни катапульт. Голос этих женщин ужасен и пугающ, даже если они не сердятся, а говорят дружелюбно[58].
Марцеллин, последний одаренный писатель, писавший на латыни, сам служил в Галлии, так что его наблюдения, надо думать, подкреплены личным опытом. Возможно, он, юный достаточно способный армейский офицер, угодил под горячую руку тамошних рыночных торговок, которым не понравилось, что какой-то солдатик учит их, что им делать. Тем не менее его впечатлило их отношение к гигиене: «Все кельтские женщины с большим тщанием содержат себя в чистоте».
Именно то, что кельтские женщины захватили мужскую прерогативу в военном деле, казалось самым диким, самым варварским в глазах римлян. Потрясенный Тацит пишет, что кельты не возражают, чтобы ими командовала женщина: «В Британии нет правила, отлучающего женский род от трона или командования армией». Действительно, когда римляне вторглись в 43 г. н. э. в Британию, часть острова управлялась женщинами, которые правили будучи замужем. Такой правительницей была Картимандуя, королева бригантов, союза племен, занимавших большую часть северо-востока Англии.
БРИТАНСКИЕ КОЛЛАБОРАЦИОНИСТЫКартимандуя («Гладкая лошадка») не была ни патриотом, ни борцом за свободу. Она предала своих соплеменников римским оккупантам и призвала римские войска, чтобы подавить сопротивление, несмотря на то, что оно было организовано ее мужем. Естественно, она получила возможность наслаждаться долгим и благополучным правлением. Тацит описывает ее как «процветающую во всем блеске богатства и власти». Но тогда, возможно, и не за что ее осуждать. Картимандуя просто следовала гордой традиции британских вождей получать от римлян денежки. Действительно, британское сотрудничество с римской супердержавой продолжалось столетие, а может и дольше.
Страбон, вкратце описывая то, что происходило после завоевания Цезарем Галлии в I в. до н. э., отмечает, что не было необходимости вторгаться в Британию, так как многие британские вожди были только счастливы сотрудничать с римлянами:
Некоторые из тамошних вождей, после того как добыли себе дружбу Цезаря Августа, направляя послов и выказывая почтение к нему, не только благословили приношения в Капитолий, но также ухитрились сделать весь остров практически римской собственностью. Более того, они с такой готовностью принимают на себя тяжелые повинности, как по экспорту от них в Кельтику (Галлию), так и по импорту из Кельтики… что нет необходимости держать гарнизоны на острове[59].
За годы, которые прошли с тех пор, как Цезарь посетил остров и сделал некоторых местных правителей римскими сательметами, многие состоятельные бритты были очарованы римским образом жизни. Например, при раскопках в Каллеве (современный Силчестер) археологами из университета Ридинга были обнаружены латинские надписи на стенах и большое количество гончарных изделий, привезенных из Франции и Средиземноморья[60].
Многие из традиционных круглых зданий были перестроены в прямоугольные, а улицы организованы «решеткой», как в римских городах. При этом гражданские здания оставались деревянными мазанками с соломенными крышами. По крайней мере, эти кельты стремились к преуспеванию[61].
Конечно, не все с равным энтузиазмом относились к римлянам. Например, из двух британских королей, правивших на юго-востоке острова, которых Рим рассматривал как союзников, Кунобелин, король катувеллаунов, отличался менее проримскими настроениями, чем Верика, король атребатов. Возможно, что-то есть в том, что на монетах Кунобелина был изображен ячмень, символизировавший британское пиво, а на монетах Верики — виноград, символизировавший римское вино. Однако Кунобелин вел тонкую игру и сумел сохранить благосклонность римлян, одновременно без стеснения сокращая размеры владений их союзника Верики.
К несчастью для Верики, в 42 г. н. э. Кунобелин умер, а два его сына, Тогодумн и Каратак, проявили такое рвение в отношении уплаты налогов на торговлю, что понадобилось одобрение Рима. Они были также не способны к дипломатии и живо захватили большую часть королевства Верики, возможно, и оставшуюся тоже, так что стали контролировать почти всю южную часть Британии. Тогодумн и Каратак отказались признавать зависимость от Рима, а когда Верика бежал, у них хватило нахальства требовать его выдачи!
Такой прямой вызов Риму поставил императора Клавдия в затруднительное положение. Если он смолчит и позволит двум британским принцам хамить великому Риму, то будет в глазах многих римлян выглядеть еще более слабым и немощным, чем есть на самом деле.
Более того, если раньше всегда имелись сильные финансовые аргументы против вторжения в Британию, то теперь они были уничтожены открытием серебряно-свинцовых руд на западе страны. Стимул был мощным: серебро воскресило бы римскую валюту, а свинец пошел бы на трубы для водопроводов, на изготовление стеклянной посуды и глазури для бесчисленных римских ваз и горшков. Вторжение было бы переведено на самоокупаемость. Наконец, у Клавдия на Рейне стояли два новых легиона, которые нужно было чем-нибудь занять. Это был его шанс упрочить свой престиж как императора и поправить финансовые дела. У него действительно не было альтернативы. В 43 г. н. э. он начал наступление.
Судьбы нахалов, спровоцировавших римское вторжение, оказались разными: Тогодумн капитулировал, Каратак же сражался в Уэльсе. Когда он был разбит, то бежал в 51 г. н. э. на север искать политического убежища у Картимандуи и бригантов. Но это было ужасной ошибкой, поскольку Картимандуя не разделяла его убеждений. Она уже вступила в союз с оккупантами и не хотела подвергать опасности свои отношения с Римом, которые были для нее единственным средством контролировать свой народ. А потому, когда Каратак явился к ней за защитой, она хладнокровно пренебрегла весьма важными для кельтов законами гостеприимства, велела заковать Каратака и его семью в цепи и выдать римлянам.
Однако история замечательного британского короля-воина на этом не завершилась. Каратак и его родные и близкие были доставлены в Рим, где события стали развиваться не по обычному для плененного врага сценарию. Слава храброго героя, который стоял до конца, несмотря на неравенство сил и мощь Рима, бежала впереди Каратака. И хотя его вместе с семьей закованными в цепи выставили на всеобщее обозрение и провели по Риму, Каратаку было дозволено обратиться к императору с достойной и красноречивой просьбой о милосердии. «Если ты желаешь править миром, следует ли из этого, что всякий другой будет приветствовать порабощение?.. От того, что я сейчас доставлен сюда как пленник, ни мое падение, ни твой триумф не станут славными. Мое наказание будет забыто, тогда как если ты сохранишь мне жизнь, я стану вечным памятником твоему милосердию»[62]. Это сработало. Каратак был прощен и остаток своей жизни прожил вместе с семьей в богатом римском поместье.
Тем временем ужасная Картимандуя поссорилась со своим супругом Венуцием. Когда он попытался поднять восстание, она с готовностью позвала римскую армию, чтобы поставить его на место. Однако супружеская ссора уладилась, и они продолжили совместную жизнь, пока Картимандуя не сошлась с оруженосцем мужа Веллокатом. Неудивительно, что Венуций использовал это как предлог, чтобы поднять новое восстание. Картимандуя снова позвала римлян, но на этот раз бриганты оказали столь сильное сопротивление, что римляне были вынуждены отступить, прихватив с собой королеву с любовником. Что случилось с ними потом, летописи умалчивают.
