А Иойрыш - А-бомба
Как стало ясно после войны, немецкие ядерные разработки в ближайшие годы не могли привести к созданию транспортируемой атомной бомбы. Хотя в случае затягивания войны нацисты могли создать стационарное взрывное устройство и заготовить большое количество радиоактивных веществ для заражения местности и поражения наступающих армий.
Что же произошло в 1939-1945 гг. в германском Урановом проекте? Что спасло народы Европы от атомной катастрофы? Было ли это делом случая, или немецкие ученые сознательно тормозили и саботировали ядерные разработки, чтобы не дать в руки Гитлера атомное оружие? А может быть, само фашистское руководство не хотело иметь это оружие? После войны высказывались и такие соображения...
В декабре 1938 г. в Берлине Ган и Штрассман произвели эксперимент, в результате которого нейтрон попал в ядро атома урана и вызвал в нем взрыв: ядро развалилось на две части. Этот первый микровзрыв не причинил никаких видимых глазом разрушений, ни одна пылинка не слетела с лабораторных столов ученых, но эхо взрыва, волна за волной, прокатилось над миром, внося изменения в научные теории, расстановку военных и политических сил, личные планы и судьбы людей.
Во всех странах первыми "услышали" и оценили этот взрыв ученые. Подобно тому, как по одной капле воды можно догадаться о существовании океана, физики, сопоставив массу ядра с количеством выделенной при взрыве энергии мысленно увидели гигантский ядерный взрыв сразу после опыта Гана, о котором Вайцзеккер узнал еще до появления статьи в печати. Встреча состоялась в Лейпциге, где работал в то время Гейзенберг. Приезд Вайцзеккера совпал с очередным "вторничным семинаром", но приготовленные ранее вопросы были отставлены. Беседа Гейзенберга и Вайцзеккера затянулась далеко за полночь, и обоим было удивительно, что они раньше не подумали сами о возможности расщепления ядер очень тяжелых элементов при условии получения толчка извне.
Гейзенберг и Вайцзеккер... С этими именами будут связаны немецкие ядерные исследования военных лет. Они станут основной научной движущей силой немецкого Уранового проекта. Конечно, и многие другие немецкие ученые внесут свой вклад, но Гейзенберг и Вайцзеккер будут еще определять и политику немецких работ по созданию ядерного оружия. Пройдет много времени, начнется и закончится вторая мировая война, ядерная физика решительно займет свое место в жизни человечества, принося ему радости и печали. Но Гейзенберг и Вайцзеккер будут хорошо помнить свои первые впечатления от того "лейпцигского вторничного семинара". И через 30 лет, в 1969 г., Гейзенберг напишет:
"Мы видели, что необходимо будет провести много экспериментов, прежде чем такая фантазия станет действительной физикой. Но богатство возможностей уже тогда казалось нам очаровывающим и зловещим".
С апреля 1939 г. разговоры и мнения о возможностях ядерной физики в Германии начинают принимать ярко выраженное военное направление.
24 апреля 1939 г. в высшие военные инстанции Германии поступило письмо за подписью профессора Гамбургского университета П. Хартека и его сотрудника доктора В. Грота, в котором указывалось на принципиальную возможность создания нового вида высокоэффективного взрывчатого вещества. В конце письма говорилось, что "та страна, которая первой сумеет практически овладеть достижениями ядерной физики, приобретет абсолютное превосходство над другими".
Это был не единственный сигнал. В том же апреле состоялось первое организованное научное обсуждение проблем ядерной физики. Его провело имперское министерство науки, воспитания и народного образования по поручению руководителя специального отдела физики имперского исследовательского совета - государственного советника профессора, доктора Абрахама Эзау. На обсуждение вопроса "о самостоятельно распространяющейся ядерной реакции" 29 апреля были приглашены П. Дебай, Г. Гейгер, В. Боте, Г. Гофман, Г. Йос, Р. Дёпель, В. Ханле и В. Гентнер. Это были крупные ученые и специалисты. Но первым в списке приглашенных значился профессор, доктор Э. Шуман, руководитель исследовательского отдела Управления армейского вооружения!
Немецкие ученые с самого начала держали высшее военное руководство страны в курсе ведущихся ядерных исследований и обсуждали с ними возможность военного применения ядерной энергии... На тему "Немецкие ученые и вермахт" исписаны горы бумаги и создан величайший блеф в истории науки: определенные лица, заинтересованные в этом, распространили версию об имевшемся якобы сопротивлении немецких ученых-атомников военным властям, о саботаже учеными создания ядерного оружия. В Германии того времени нельзя было даже представить себе осуществление какого-либо крупного проекта без его военной направленности. О каких масштабных научных невоенных исследованиях могла идти речь, если вся страна была нацелена ее тоталитарным и авантюрным руководством на ведение истребительных войн с соседними и иными пародами за само право жить на Земле? Гитлеровская пропаганда, ставшая мощным оружием в военной подготовке, не давала времени задуматься. Все, что полезно Германии, правильно!
Управление армейского вооружения не случайно проявляло интерес к ядерным исследованиям. В научном отделе этого управления работал доктор К. Дибнер, окончивший университет в Галле, где он занимался вопросами экспериментальной ядерной физики и ядерными преобразованиями под руководством профессора Гофмана. Первой задачей Дибнера в Управлении армейского вооружения была проверка реальности использования в военных целях радиоактивных излучений, с помощью которых предполагали инициировать взрывы боеприпасов на большом расстоянии. Это были так называемые "лучи смерти", но техническое осуществление их, к счастью, оказалось невозможным. Дибнер следил за всеми новинками технической литературы, отыскивая в ней все то, что можно было бы использовать для совершенствования армейского вооружения или создания его новых видов.
Именно Дибнеру было передано на заключение письмо П. Хартека и В. Грота, которое он | рассмотрел, привлекая некоторых физиков из| берлинских институтов. По настойчивым просьбам Дибнера Управление армейского вооружения, не дожидаясь принятия официального решения высших военных властей, начало самостоятельные ядерные исследования. С этой целью Дибнер организовал сооружение первой в Германии реакторной сборки на полигоне Куммерсдорф в Готтове под Берлином. Это было в июне 1939 г. Руководство управления освободило Дибнера от выполнения всех побочных работ и поручило ему заниматься только вопросами ядерной физики, создав для этого специальное отделение. С присущей ему энергией Дибнер проводил необходимые консультации с физиками, поддерживал контакты с исследовательскими учреждениями, в результате чего, как он пишет в своих воспоминаниях, "была разработана сравнительно обширная программа действий".
Управление армейского вооружения было весьма влиятельной организацией и могло решать такие вопросы самостоятельно. Оно возглавлялось генералом Леебом и подчинялось начальнику вооружений и командующему армией резерва генералу Фромму. Его непосредственным руководителем был главнокомандующий сухопутных войск. В описываемое время им был генерал-фельдмаршал Браухич, а с 19 декабря 1941 г. - Гитлер.
В июне 1939 г. волна сенсаций, вызванная открытием Гана, докатилась до широких масс. Сотрудник Химического института Общества кайзера Вильгельма 3. Флюгге недвусмысленно высказался о возможности создания атомного оружия. В июне 1939 г. он опубликовал в журнале "Патурвиссеншафтен" статью "Возможно ли техническое использование энергии атомного ядра?", где говорил об огромной мощи и взрывном характере ядерных реакций. Автор сообщил, что 1 м3 окиси урана массой 4 т достаточно для того, чтобы поднять в воздух за сотую долю секунды на высоту 27 км примерно 1 км3 воды массой в 1 млрд. т.
Статья была популярной. Автор предупреждал, что в мире появился новый фактор, влияющий на политику, экономику, на всю общественную жизнь. Этим фактором была атомная энергия.
В середине августа Флюгге опубликовал еще одну статью о ядерных проблемах, на этот раз в газете "Дойче альгемайне цайтунг", выходящей массовым тиражом. Печать и радио многих стран всячески обыгрывали возможности ядерных взрывов, расписывая ужасы уничтожения целых городов и не скупясь на преувеличения. Не прошло мимо этой темы и кино. Шпеер писал, что в середине сентября 1939 г. Гитлер, только что вернувшийся из-под Варшавы, потребовал показать ему военную кинохронику последних дней. Просмотр проходил на берлинской квартире Гитлера. Приглашены были только Геббельс и Шпеер. Гитлер внимательно вглядывался в экран. Заканчивалась вторая неделя войны, польское правительство бежало в Румынию, страна фактически никем не управлялась, а немецкие войска встречали упорное сопротивление .
