Владимир Чунихин - »Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин…» (СИ)
Вероятность такого сценария была наглядно продемонстрирована всего год назад, во времена Мюнхенского сговора 1938 года. Тогда, правда, такой сговор не был направлен против СССР. Он был направлен против Чехословакии. Но именно в эти дни была проявлена подчёркнутая враждебность договорившихся сторон по отношению к Советскому Союзу, который обе стороны явно старались вытеснить из процесса решения вопросов, связанных с безопасностью в Европе. В своих мемуарах Черчилль даже позволил себе назвать реакцию английского правительства на предложения СССР презрительной. И подчеркнул, что презрение это Сталину запомнилось.
В то время это был фактический союз Англии и Франции с Германией против Чехословакии. Нельзя забывать о том, что чешское правительство было вынуждено согласиться на отторжение Судетской области не только под угрозами Гитлера, но и под прямым давлением Англии и Франции.
А ведь Чехословакия, позволю себе напомнить, была нейтральной страной. Имевшей, к тому же, близкие отношения с Западом, особенно с Францией.
Так что же? СССР должен был стать точно такой же нейтральной страной, как и Чехословакия? Только без каких‑либо гарантий любой из сторон? Более того, нейтральной страной, которую Гитлер именует своим идеологическим врагом номер один, открыто объявляет своим будущим жизненным пространством, а Британия обращается подчёркнуто оскорбительно? Откуда уверенность, что эти стороны при случае обойдутся с нейтральным СССР более милостиво, чем обошлись они с нейтральной Чехословакией?
Опасения такие оставались, кстати, даже и после заключения пакта. По — настоящему в Москве убедились в том, что такой тандем уже маловероятен, только после вторжения немцев в Норвегию, а это, простите, уже 1940 год. Так вот. Уменьшить такую возможность в 1939 году можно было только, заключив договор с кем‑то из этой пары. Англичане отказались. Осталась Германия. Что здесь странного? Всё логично.
Конечно, Англия и Франция в качестве союзников были бы предпочтительнее. Из тех, хотя бы, соображений, что воевать с Гитлером всё равно придётся в дальнейшем, и проще налаживать союзные связи сразу с теми, кто не претендует на господство. Хотя бы в силу того, что его уже, де — факто, имеет.
Но» те» такого союза тогда не захотели.
Вернее, когда Сталин понял, что Англия и Франция собираются фактически выставить его один на один с Гитлером, не беря при этом на себя никаких реальных обязательств в отношении советского союзника, он тут же шарахнулся от них, как чёрт от ладана.
Поэтому ему оставался единственный вариант спасения. Сложный и ненадёжный. Но на тот момент единственный.
Пакт.
Поскольку выбирать тогда было особо не из чего.
Это тем более показательно, что вопрос о германо — советском сближении впервые начал прощупываться сразу после поглощения Германией Чехии, как следствие политики Запада. Об этом упоминал, в частности, ещё Черчилль.
«…Поскольку мы сами поставили себя в это ужасное положение 1939 года, было жизненно важно опереться на более широкую надежду.
Даже сейчас невозможно установить момент, когда Сталин окончательно отказался от намерения сотрудничать с западными демократиями и решил договориться с Гитлером. В самом деле, представляется вероятным, что такого момента вообще не было. Опубликование американским государственным департаментом массы документов, захваченных в архивах германского министерства иностранных дел, познакомило нас с рядом доселе неизвестных фактов. По — видимому, что‑то произошло еще в феврале 1939 года. Это, впрочем, почти наверняка было связано с проблемами торговли, на которых сказывался статут Чехословакии после Мюнхена и которые требовали обсуждения между двумя странами. Включение Чехословакии в рейх в середине марта осложнило эти проблемы. У России были контракты с чехословацким правительством на поставки оружия заводами» Шкода». Какова должна быть судьба этих контрактов теперь, когда заводы» Шкода» стали германским арсеналом?
17 апреля статс — секретарь германского министерства иностранных дел Вайцзекер записал, что русский посол посетил его в этот день впервые со времени вручения им верительных грамот почти за год до этого. Он спросил о контрактах заводов» Шкода». Вайцзекер ответил, что» нельзя сказать, чтобы для поставок военных материалов в Советскую Россию создавалась сейчас благоприятная атмосфера в связи с сообщениями о заключении русско — англо — французского воздушного пакта и тому подобное». В ответ на это советский посол перешел сразу от торговли к политике и спросил статс — секретаря, что он думает о германо — русских отношениях. Вайцзекер ответил, что, как ему кажется,»русская печать в последнее время не полностью разделяет антигерманский тон американских и некоторых английских газет». На это советский посол сказал:»Идеологические разногласия почти не отразились на русско — итальянских отношениях, и они не обязательно должны явиться препятствием также для Германии. Советская Россия не воспользовалась нынешними трениями между западными демократиями и Германией в ущерб последней, и у нее нет такого желания. У России нет причин, по которым она не могла бы поддерживать с Германией нормальные отношения. А нормальные отношения могут делаться все лучше и лучше» 1.
И хотя в указанной сноске к советскому изданию справедливо уточняется, что
«1 В отчетной телеграмме А. Ф. Мерекалова о беседе 17 апреля каких‑либо высказываний полпреда относительно улучшения отношений СССР с Германией не содержится. Мерекалов приводит в отчете фразу Вайцзекера о том,»Германия имеет принципиальные политические разногласия с СССР. Все же она хочет развить с ним экономические отношения»
(АВП СССР, ф. 059, оп. 1, д. 2036, л. 61–62)…».
Тем не менее, именно тогда впервые прозвучало вполне естественное, но ранее не высказываемое утверждение о том, что между СССР и нацистской Германией вполне могут существовать» нормальные отношения». Не более и не менее нормальные, чем были они между Англией и Германией, например.
Кроме того. Рассуждения о том, что, раз не удалось заключить договоры с Англией и Францией, то надо было гордо оставаться в стороне от сближения с Германией, традиционно не учитывают ещё одно важнейшее обстоятельство. Заключается оно в следующем. Ни одно из европейских государств на 23 августа 1939 года ни с кем не воевало. И там на эту дату любое из государств действительно было ещё свободно в своих действиях — могли начать воевать, могли не начать. Могли вступать в союзы, могли не вступать. Могли отстраниться от событий и занять позицию наблюдателя, то есть пойти на тот же самый пресловутый нейтралитет. Но всё это не касается всего одной страны. Советского Союза. Только СССР был единственной в Европе страной, которая вела в тот момент боевые действия крупного масштаба. О какой отстранённости, о каком» чистом» нейтралитете могла идти речь, когда именно в эти самые дни на Халхин — Голе советские войска вели ожесточённые бои с Японией? Напомню о том, что 20 августа началось генеральное наступление армейской группы Жукова против японской группировки. Как раз 23 августа основные силы 6–й японской армии были окружены. Там иногда в одном воздушном бою сходились одновременно сотни самолётов. При широком применении танков и артиллерии. Это же практически полномасштабные военные действия. И советское правительство вправе было ожидать, что столкновение это может очень скоро перерасти в большую войну.
Остаться один на один, без союзников, ещё и здесь?
С перспективой войны на два фронта, в Европе и на Дальнем Востоке, при несравнимо более протяжённых и фатально неразвитых дорожных коммуникациях, не позволявших в принципе успешно маневрировать резервами, как это делали в Европе немцы?
Это имеется в виду, когда кто‑то сокрушается по поводу того, что СССР тогда» мог выдержать нейтралитет»? Да, действительно. Если полагать наивысшей жизненной ценностью отстаивание интересов Англии и Франции, тогда этот вариант был бы, безусловно, предпочтителен. Однако Сталин, заключая пакт с Германией, стремился обеспечить интересы прежде всего СССР. Кроме того. Он добивался, помимо защиты позиций СССР в Европе, ещё и уменьшения угрозы с Востока. Поскольку шаг этот, безусловно, вносил раскол в союз Германии и Японии.
Надо представлять себе обстоятельства заключения пакта, реакцию на него японских политиков и военных, которые были ошарашены вероломством своего германского союзника, заключившего пакт о ненападении с военным противником Японии в разгар боёвых действий. Более того, именно в тот самый день, когда японские войска попали в полное окружение.
Да всего одним этим ходом, заключив договор с Германией, являвшейся ближайшей союзницей Японии, Сталин снял с СССР практически уже состоявшуюся угрозу с Востока. Потому что именно этот пакт положил начало цепи событий, которые обеспечили впоследствии для СССР ненападение на него Японии.
