В. Черкасов-Георгиевский - Вожди белых армий
Монархисты герцога Лейхтенбергского, в противовес «антицаристскому» командованию добровольцев, верному Антанте, были германской ориентации и открыли в Киеве вербовочные пункты для формирования своей Южной армии, сходной по идеям "Псковской армии", какую пытался создать граф Келлер, вскоре погибший в Киеве от руки петлюровца.
27 ноября 1918 года монархическая Особая Южная армия (Южная Российская, "Астраханская") в 20 тысяч бойцов будет сформирована по приказу атамана Краснова и встанет под команду бывшего главкома Юго-Западного фронта генерала Н.И.Иванова. Она будет драться на воронежском и царицынском направлениях, понесет большие потери, весной 1919 года ее остатки вольются в деникинские войска. В отличие от добровольческого бело-сине-красного угла «южане» носили на рукавах императорские бело-черно-желтые шевроны. Будущие руководители Южной армии заявляли:
— В Добровольческой армии должна быть произведена чистка. В составе командования имеются лица, противостоящие по существу провозглашению монархического принципа, например, генерал Романовский.
Им вторил атаман Краснов:
— В армии существует раскол — с одной стороны дроздовцы (ярые монархисты — В.Ч.-Г.), с другой — алексеевцы и деникинцы.
Это так комментировал Деникину Алексеев:
— В той группе, которую Краснов называет общим термином "алексеевцы и деникинцы", тоже, по его мнению, идет раскол. Я числюсь монархистом, это заставляет будто бы некоторую часть офицерства тяготеть ко мне; вы же, а в особенности Иван Павлович (начальник штаба генерал Романовский — В.Ч.-Г.), считаетесь определенными республиканцами и чуть ли не социалистами. Несомненно, это отголоски наших разговоров об Учредительном собрании. Добровольческие информаторы доносили из Киева, который, как отмечал Деникин, "впитал всю соль российской буржуазии и интеллигенции":
"В киевских группах создалось неблагоприятное мнение о Добровольческой армии. Более всего подчеркивают социалистичность армии. Говорят, что "идеалами армии является Учредительное собрание, притом прежних выборов", что "Авксентьев, Чернов, пожалуй, Керенский и прочие господа — вот герои Добровольческой армии". Деникину доставалось за его начштаба Романовского, которого многие монархически настроенные добровольцы считали социалистом, "злым гением Добровольческой армии, ненавистником гвардии". Что ж, скажи мне кто твой друг… А генерал Романовский у Деникина был почти один к одному как «социалист» генерал Борисов когда-то при генерале Алексееве! Разница между двумя этими двойниками командующих, пожалуй, лишь в том, что Борисов был «немыт», как описывали современники, а Романовский лощен в лучших офицерских традициях.
Возможно, потому, что солдатский сын Деникин и тут скопировал "деда"- солдатского же сына Алексеева, концовка "злого гения" Романовского, этого "Барклая де Толли добровольческого эпоса", как его называл сам Антон Иванович, будет фарсово трагичной. Романовского застрелит белый офицер-монархист.
В общем-то Добровольческая армия до ее перехода под командование неподдельного монархиста генерала барона Врангеля, безусловно, больше выглядела лихой «республиканкой». Ведь, например, корниловцы, эта подлинная ее белая соль, имели свою песню "Царь нам не кумир". Они распевали ее и тогда, когда последний русский император со своей семьей мученически нес свой крест в большевистском заключении.
Деникин, видимо, чувствовал, что его, так сказать, отзеркаливание Алексеева к удачам не приведет. Он пытался обрести идейную самобытность, несмотря на камнем давящий авторитет Верховного руководителя Михаила Васильевича, но под дланью и старого, больного Алексеева командующему добровольцами это плохо удавалось. Командир партизанской дивизии А.Г. Шкуро, соединившийся с Добровольческой армией в июне 1918 года, так вспоминал свою встречу с Алексеевым в станице Тихорецкой:
"На другой день в 6 часов утра я отправился к генералу Алексееву. Не видев его с 1916 года, я поразился, как он за это время осунулся, постарел и похудел. Одетый в какой-то теплый пиджачок, и без погон, он производил впечатление почтенного, доброго старичка. Алексеев особенно интересовался настроением крестьян Ставропольской губернии и Минералводского района. Я доложил, что, по моему мнению, население почти всюду относится отрицательно к большевизму и что поднять его нетрудно, но при непременном условии демократичности лозунгов, а также законности и отсутствия покушения на имущественные интересы крестьян; в частности, необходимо избегать бессудных расстрелов, а также не производить безвозмездных реквизиций. Касаясь вопроса о настроении казачества, я обратил внимание генерала на прискорбные отношения, установившиеся между Радой и командованием. Алексеев возразил, что нынешний состав Рады не выражает волю населения, а роль ее важна лишь в будущем, когда будет очищена вся Кубань; теперь же Рада является лишь ненужным и бесполезным придатком к штабу армии. Относительно демократических лозунгов и о том, что Деникин не пожелал беседовать со мной на эту тему, Алексеев отозвался весьма сдержанно: у меня создалось впечатление, что между обоими генералами произошли по этому поводу какие-то недоразумения".
Высокую оценку в своих воспоминаниях выставляет Алексееву П.Н.Милюков, который по его поручению ездил в оккупированный немцами Киев. Впрочем, не стоит забывать и о том, что закончил Милюков просоветски настроенным эмигрантом. О генерале Алексееве он пишет:
"Крайне осторожный, осмотрительный в своих планах, глубокий знаток военного дела, что не мешало ему обладать исключительной для военного человека широтой кругозора в политических вопросах, либерально настроенный, он был как бы предуказанным вождем всего Движения".
Аккуратнейший Михаил Васильевич проявил себя талантливым финансистом, что было незаменимо при постоянно угрожающем финансовом положении армии. Наличность казны добровольцев все время балансировала между их двухнедельной и месячной потребностью.
Из стенограммы выступления генерала Алексеева 10 июня 1918 года на совещании с кубанским правительством в Новочеркасске:
"— Теперь у меня есть четыре с половиной миллиона рублей. Считая поступающие от донского правительства 4 миллиона, будет восемь с половиной миллионов. Месячный расход выразится в 4 миллиона рублей. Между тем, кроме указанных источников (ожидание 10 миллионов от союзников и донская казна), денег получить неоткуда… За последнее время получено от частных лиц и организаций всего 55 тысяч рублей. Ростов, когда там был приставлен нож к горлу, обещал дать 2 миллиона… Но когда немцы обеспечили жизнь богатых людей, то оказалось, что оттуда ничего не получим… Мы уже решили в Ставропольской губернии не останавливаться перед взиманием контрибуции, но что из этого выйдет, предсказать нельзя". Деникин описывает:
"Генерал Алексеев выбивался из сил, чтобы обеспечить материально армию, требовал, просил, грозил, изыскивал всевозможные способы, и все же существование ее висело на волоске. По-прежнему главные надежды возлагались на снабжение и вооружение средствами… большевиков. Михаил Васильевич питал еще большую надежду на выход наш на Волгу. "Только там могу я рассчитывать на получение средств, — писал он мне. — Обещания Парамонова… в силу своих отношений с царицынскими кругами обеспечить армию необходимыми ей денежными средствами разрешат благополучно нашу тяжкую финансовую проблему".
В таких тяжелых условиях протекала наша борьба за существование армии. Бывали минуты, когда казалось, все рушится, и Михаил Васильевич с горечью говорил мне:
— Ну что же, соберу все свои крохи, разделю по-братски между добровольцами и распущу армию…"
О многотрудных взаимоотношениях с кубанскими лидерами, которые никогда не отрекались от своего «суверенитета», что особенно проявилось после освобождения добровольцами Екатеринодара от большевиков, Деникин писал:
"Ни генерал Алексеев, ни я не могли начинать дела возрождения Кубани с ее глубоко расположенным к нам казачеством, с ее доблестными воинами, боровшимися в наших рядах, актом насилия. Но помимо принципиальной стороны вопроса, я утверждаю убежденно: тот, кто захотел бы устранить тогда насильственно кубанскую власть, вынужден был бы применять в крае систему чисто большевистского террора против самостийников и попал бы в полнейшую зависимость от кубанских военных начальников". В Екатеринодаре генерал Алексеев издал свой первый приказ в качестве Верховного руководителя Добровольческой армии, которым образовывался Военно-политический отдел с функциями канцелярии при Верховном руководителе.
Также была учреждена должность помощника Верховного руководителя. Им стал генерал А.М. Драгомиров — сын знаменитого участника русско-турецкой войны, военного теоретика генерала М.И. Драгомирова. Драгомиров-младший окончил Пажеский корпус и Академию Генштаба, был командиром 9-го Гусарского Киевского полка. На Первой мировой войне получил ордена Св. Георгия 4-й и 3-й степеней, закончил ее в июне 1917 года главкомом армий Северного фронта. 31 августа 1918 года организовалось правительство — "Особое совещание" при командовании Добровольческой армии. Его председателем стал Алексеев, первым замом — командующий армией Деникин; помощник председателя — Драгомиров, помощник командующего — Лукомский, начштаба — Романовский. Задачами добровольческого правительства стали: разработка вопросов по восстановлению управления и самоуправления на территориях власти и влияния армии; обсуждение и подготовка временных законопроектов госустройства как текущих, так и по воссозданию великодержавной России; сношение со всеми областями бывшей империи и союзническими странами, а также с видными деятелями, необходимыми для возрождения России.
