Вольдемар Балязин - Россия против Наполеона
Что стоило еще оставаться два дня? По крайней мере, они бы сами ушли, ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал, не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества…
Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьтесь ополчением. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель-адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру…
Скажите, ради Бога, что2 нам Россия – наша мать скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдается сволочам и вселяет в каждого подданного ненависть и посрамление? Чего трусить и кого бояться? Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…
Бедный Пален от грусти в горячке умирает. Кнорринг кирасирский умер вчерась. Ей богу, беда. И все от досады и грусти с ума сходят…
Ох, грустно, больно, никогда мы так обижены и огорчены не были, как теперь… Я лучше пойду солдатом, в суме воевать, нежели быть главнокомандующим и с Барклаем.
Вот я вашему сиятельству всю правду описал, яко старому министру, а ныне дежурному генералу и всегдашнему доброму приятелю. Простите.
Всепокорный слуга князь Багратион.
7 августа 1812 года, на марше – село Михайловка».
Голос Багратиона был голосом подавляющего большинства солдат, офицеров и генералов всех русских армий. Александр не мог к нему не прислушаться.
Да и не только Багратион требовал этого. Многие другие сановники и генералы откровенно писали и говорили Александру о необходимости замены Барклая на его посту.
Назначение Кутузова главнокомандующим
5 августа Александр поручил решить вопрос о главнокомандующем специально созданному для этого Чрезвычайному комитету. В него вошли шесть человек самых близких к царю: председатель Государственного совета и Комитета министров фельдмаршал Н. И. Салтыков, всесильный фаворит А. А. Аракчеев, министр полиции генерал-адъютант А. Д. Балашов, генерал от инфантерии С. К. Вязьмитинов, князь П. В. Лопухин и граф В. П. Кочубей. (Трое первых из них были главными и наиболее авторитетными деятелями Государственного совета.) Тем не менее состав комитета определялся не столько должностями его членов, сколько личной близостью к Александру. От старика Салтыкова, в прошлом главного воспитателя Александра и его брата Константина, до сравнительно молодых Лопухина и Кочубея все члены комитета были друзьями царя. Они обсудили пять кандидатур – Беннигсена, Багратиона, Тормасова и шестидесятисемилетнего графа Палена – организатора убийства императора Павла, вот уже одиннадцать лет находящегося в отставке и проживавшего в своем курляндском имении. Пятым был назван Кутузов, и его кандидатура была признана единственно достойной столь высокого назначения.
Чрезвычайный комитет немедленно представил свою рекомендацию императору. 8 августа 1812 года М. И. Кутузов был принят императором и получил рескрипт о его назначении главнокомандующим.
Позднее Александр писал своей сестре Екатерине: «В Петербурге я увидел, что решительно все были за назначение главнокомандующим старика Кутузова: это было общее желание. Зная этого человека, я вначале противился его назначению, но когда Ростопчин письмом от 5 августа сообщил мне, что вся Москва делает, чтоб Кутузов командовал армией, находя, что Барклай и Багратион оба неспособны на это… мне оставалось только уступить единодушному желанию, и я назначил Кутузова. Я должен был остановить свой выбор на том, на кого указал общий глас».
К командующим армиями Тормасову, Багратиону, Барклаю и Чичагову тотчас же были направлены рескрипты одинакового содержания: «Разные важные неудобства, происшедшие после соединения двух армий, возлагают на меня необходимую обязанность назначить одного над всеми оными главного начальника. Я избрал для сего генерала от инфантерии князя Кутузова, которому и подчиняю все четыре армии. Вследствие чего предписываю вам с армиею состоять в точной его команде. Я уверен, что любовь ваша к Отечеству и усердие к службе откроют вам и при сем случае путь к новым заслугам, которые мне весьма приятно будет отличать подлежащими наградами».
Получив назначение, Кутузов написал письмо Барклаю и от себя лично. В этом письме он уведомлял Михаила Богдановича о своем скором приезде в армию и выражал надежду на успех их совместной службы.
Барклай получил письмо 15 августа и ответил Кутузову следующим образом: «В такой жестокой и необыкновенной войне, от которой зависит сама участь нашего Отечества, все должно содействовать одной только цели и все должно получить направление свое от одного источника соединенных сил. Ныне под руководством Вашей Светлости будем мы стремиться с соединенным усердием к достижению общей цели, – и да будет спасено Отечество!»
Из «Записок» Ф. П. Толстого
Федор Петрович Толстой, родственник М. И. Кутузова, оставил любопытные записки, в которых сообщал, что после приезда в Петербург Михаил Илларионович часто бывал в доме своего троюродного брата Логина Ивановича Голенищева-Кутузова. (Федор Петрович был родней и мужу старшей дочери М. И. Кутузова, Прасковье, – сенатору Матвею Федоровичу Толстому.) Для жены Логина Ивановича Кутузова, Надежды Никитичны, Толстой вылепил портрет полководца из воска. Ф. П. Толстой пишет:
«По назначении его главнокомандующим, в последние два дня перед отправлением к армии, он провел оба вечера у Логина Ивановича и Надежды Никитичны по его желанию, без свидетелей. Но мне, ходившему в то время каждый вечер читать Надежде Никитичне и Логину Ивановичу сочинения Пушкина и Жуковского, не было воспрещено оставаться, когда приезжал к ним Михаил Илларионович, и оба эти вечера я провел вместе с ними. Михаил Илларионович в эти достопамятные для меня вечера был очень весел, говорил много о Наполеоне и шутил. Говоря о своем отъезде на другой день в армию, он сказал, что если застанет наши войска еще в Смоленске, то не впустит Наполеона в пределы России. В последний вечер он сидел у Логина Ивановича недолго, но был очень весел, и когда пошли проводить его в переднюю, последние слова, сказанные им смеючись Надежде Никитичне, были: „Я бы ничего так не желал, как обмануть Наполеона“.
Наполеон, узнав, что главнокомандующим русскими армиями назначен Кутузов, воскликнул: «Старый лис Севера!»
Михаил Илларионович, услышав об этом, заметил лукаво: «Постараюсь доказать великому полководцу, что он прав».
…11 августа, в воскресенье, Кутузов выехал из Петербурга к армии. Толпы народа стояли на пути его следования, провожая полководца цветами и сердечными пожеланиями успеха. Волна всенародной любви вынесла Кутузова за петербургскую заставу под крики «ура» и перезвон церковных колоколов.
Приезд Кутузова в армию
17 августа 1812 года, в три часа дня, новый главнокомандующий всеми русскими армиями генерал от инфантерии князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов прибыл в деревню Царево-Займище, где располагалась штаб-квартира Барклая-де-Толли.
Барклай сдал командование внешне спокойно. Однако самолюбие его, конечно же, было уязвлено. Впоследствии, рассказывая о передаче Кутузову всех прерогатив, которых он лишился в связи с его приездом в армию, Барклай писал царю: «Избегая решительного сражения, я увлекал неприятеля за собой и удалял его от его источников, приближаясь к своим; я ослабил его в частных делах, в которых я всегда имел перевес.
Когда я почти до конца довел этот план и был готов дать решительное сражение, князь Кутузов принял командование армией».
Кутузов застал войска готовящимися к сражению – вовсю шло строительство укреплений, подходили резервы, полки занимали боевые позиции.
Главнокомандующий осмотрел позиции, объехал войска, повсюду встречаемый бурным ликованием, и… отдал приказ отступать. Он не хотел рисковать и не мог допустить, чтобы его разбили в первый же день приезда в армию. К тому же Кутузов знал, что на подходе резервы Милорадовича, а еще дальше в тылу собирается в поход многочисленное московское ополчение.
Кутузов, приняв от Барклая командование, принял вместе с тем и его стратегию ведения войны.
Армия отступала, продолжая тем самым единственно правильную в то время тактику, начатую Барклаем.
Сделай то же самое Барклай, армия, вероятно, была бы близка к вооруженному мятежу, а при Кутузове этого не случилось.
