Вера Ковалевская - Конь и всадник (пути и судьбы)
Поскольку единицами расстояния, принятыми у хеттов, были 6 км и 600 м, то дистанции, проходимые рысью, увеличивались каждый раз на 6 км, а галопом — на числа, кратные 600 м. Третий-пятый месяцы тренировок, очевидно, приходились на самое жаркое время года и включали в себя основную работу с большими репризами рыси по ночам. Правда, в дни проверочных галопов лошадям давали нагрузки по утрам и вечерам.
Ко второй половине четвертого месяца достигала максимума работа рысью. Сначала проверочный галоп на 2280 м и рысь на 16,2 км. Затем шесть ночей лошади проходили по 42 км рысью при 420 м галопа, потом в одну ночь 84 км рыси при 420 м галопа и вновь восемь ночей по 42 км при 480 м галопа. Такую нагрузку дают в наше время только лошадям, идущим на побитие рекорда по пробегам.
На пятый месяц дистанция, проходимая рысью, уменьшалась до 30 км при увеличении галопа до 1020 м и даже до 4200 м во время проверочных галопов. Тренинг шестого месяца уделял основное внимание репризам галопа. Если раньше между проверочными галопами сохранялись промежутки времени в 10-20 дней, то на шестой месяц дистанция увеличивалась от 4,2 км галопа (при 16,2 км рыси) до 26,2 км (при тех же 16,2 км рыси).
Большое количество гитов (и репризов в гитах) роднит тренинг хеттских лошадей с тренингом ахалтекинцев в XIX в. Различия, и очень существенные, заключаются в том, что при тренинге ахалтекинцев целью было достижение максимальной резвости на коротких дистанциях (от 250 до 1000 м) во время дехканских скачек, а выносливость лошадей не выявлялась. К сожалению, мы не располагаем сведениями о тренировке ахалтекинцев для военных походов, но, видимо, именно здесь отчетливо выявилась бы близость элементов тренинга среднеазиатских и хеттских коневодов.
Анализ тренинга и сравнение его с современными данными по тренингу лошадей разных пород и, главное, предназначенных для разных целей (скачек, бегов, стипль-чезов и пробегов), позволяют ответить на вопрос, который многие годы являлся предметом спора у исследователей текста Киккули, — были ли целью тренинга колесничные состязания или участие в военных походах. Хотя большинство исследователей склоняются к первой точке зрения, нам кажется, что данный анализ ее опровергает. Скачки в древности проводились всегда на ипподромах, скаковой круг которых не превышал 1000 м на короткую дистанцию, и выигрывали лошади с наибольшей резвостью. Тренинг же Киккули методически добивался все большей и большей выносливости лошадей, что было необходимо для военных целей. Причем о достоинствах этого тренинга мы можем судить не только по его характеру, но и по результатам. Если мы ничего не можем сказать о резвости лошадей на Древнем Востоке, то хорошо знаем их выносливость. Ведь даже почти за пять столетий до Киккули лошадь в запряжке могла пройти в один дневной переход 150 км — рекордная цифра для нашего времени (суточный пробег составляет несколько более 300 км).
Глава V.
Первые всадники-воины
И опять вдали
Всадник встанет,
Конь вздыбится
В голубой пыли.
А. БлокПричерноморье
Огромная степь от Ордоса до Дуная с примыкавшими к ней горными областями, столь удобными для перекочевки табунов, отар и стад, связанная со всеми раннеземледельческими очагами и центрами металлургии, была освоена уже давно. К середине II тысячелетия до н. э. ее однообразие нарушали десятки тысяч курганов, то растянувшихся цепочками, то возвышавшихся отдельными высокими холмами, на которых стояли стелы из песчаника и известняка.
К середине II тысячелетия до н. э. исследователи относят ряд фактов, свидетельствующих об умении населения евразийских степей ездить верхом. Это конские погребения в позднесрубных памятниках [131], многочисленные находки костяных псалиев из поселений от Поднепровья до Казахстана [130], кости (фаланги) лошадей как культовые предметы в детских погребениях срубной культуры и культовая пища в виде костей лошади на ранних этапах андроновской культуры. Интересно, что, по мере того как коня стали использовать в качестве верхового животного, исчезал и обычай класть его кости как жертвенную пищу [46].
По наблюдениям К. Ф. Смирнова на территории степной Евразии способ взнуздывания коня, выработавшийся в южнорусских степях, как мы теперь знаем, уже в III, если не в IV тысячелетии до н. э., проник в Переднюю Азию во время ранних передвижений «индоевропейских племен, в хозяйстве и военном деле которых лошадь играла существенную роль» [130].
Изображения парных головок конейВопрос этот в связи с выходом в свет работы К. Ф. Смирнова был вновь поднят М. Э. Литтауэр [209], считавшей, что псалии мягких удил из евразийских степей — это не прототипы более развитых азиатских бронзовых удил [209, 298], а их упрощенные копии из кости или рога. Если находки костяных псалий с шипами генетически связаны с Востоком и Средиземноморьем, то псалии среднестоговской культуры заставляют нас пересмотреть вопрос о времени и месте появления мягких удил.
К. Ф. Смирнов оставлял открытым вопрос о том, где именно — в Средней Европе, Поволжье или Казахстане — возникли уздечки с мягкими удилами и костяными псалиями, хотя сейчас уже можно считать, что находки псалии среднестоговской культуры решают этот вопрос в пользу южнорусских степей. Сходство форм и орнаментации псалий и костяных блях, так же как и реконструкции уздечек, позволяет нам говорить о развитии конского снаряжения на обширной территории. Идет оно по пути упрощения связи псалий с оголовьем и увеличения числа окончаний нащечного ремня, с тем чтобы оголовье более плотно прилегало к голове лошади. В состав конской уздечки входили костяные псалии и различных типов бляхи, укреплявшиеся в месте соединения ремней. В X-IX вв. до н. э. на всем протяжении наших степей от Днестра до Предкавказья наблюдается заметное единство в типах костяных псалий с тремя отверстиями: крупным, овальным центральным (для продевания повода) и двумя небольшими, чаще круглыми, по краям (для соединения с оголовьем). Несколько позже начинает проявляться своеобразие Предкавказья, где использовались роговые псалии в форме клыка.
Кавказ и Иранское нагорье
И гулом поражений и побед
Ваш топот огненный в веках гремит.
Кайсын КулиевПервые века I тысячелетия до нашей эры знаменуют ряд новых, существенно важных для дальнейшего развития коневодства достижений. Сюда относится широкое освоение железа и возникновение кочевого быта, вызвавшее дальние передвижения и широкое, а не эпизодическое использование коня под верх, для выпаса стад, разъездов, посылки донесений или поспешного бегства, что было характерно уже для среднерусских степей и Кавказа (III тысячелетие до н. э.) и Передней Азии (II тысячелетие до н. э.). Речь идет о появлении вооруженного всадника вместо гонца или табунщика, замене отряда колесниц конницей, сначала иррегулярной, затем регулярной. В литературе укрепилась точка зрения, что если индоиранцы познакомили Азию с конем, то иранцы — с всадничеством. Изучая письменные источники Ассирии (описания военных походов, состав войска и добычи), можно уточнить время появления первых вооруженных всадников. Но основной материал дает нам здесь археология.
Древнейшее изображение всадника на навершии бронзовой булавкиЭто погребения с конем или конским снаряжением, изображения оседланных коней или всадников (будь то монументальные ассирийские рельефы или предметы мелкой пластики, глиняные сосуды в виде коней или вазовая роспись). Сложность датировки заключается в том, что далеко не все находки происходят из хорошо документированных комплексов. Определенным источником является ономастика и топонимика. Так, очень большое число личных иранских имен связано с корнем асп — «конь» или бара — «ездить верхом» [52, 52; 172; 174; 215-217]. Интересно, что иранское название «люцерна» (лошадиная еда) уже в VIII в. до н. э. было известно вавилонянам и проникло затем к ассирийцам.
Наиболее любопытные ранние материалы о первых фактах езды верхом получены с территории Северного Кавказа. Они представлены памятниками кобанской культуры. Достаточно вспомнить всемирно известное навершие булавки с изображением всадника из собрания Венского музея [196; 197], булавки с головками лошадей из Сержень-Юрта, многочисленные (более 80 для восточного локального варианта кобанской культуры) глиняные фигурки лошадей и детали конского снаряжения — удила и псалии. Большинство этих вещей следует датировать первыми веками I тысячелетия до н. э. С этой же территории происходят бронзовые псалии III тысячелетия до н. э. из богатого подкурганного погребения в Бамуте, найденные в большой прямоугольной могиле площадью более 20 кв. м вместе с золотыми и серебряными вещами [118]. Эта находка может быть поставлена во вполне определенную связь с металлическими стержнеобразными предметами, которые, по мнению М. Э. Литтауэр, являлись прототипами псалии Передней Азии [209, 298]. Они могли употребляться не с мягкими удилами из сыромятных ремней и сухожилий (что было характерно для евразийских степей III-II тысячелетий до н. э.), но оказывать действие на края губ и нижнюю часть носовых костей в виде намордника. В настоящее время это наиболее раннее захоронение, где вместо верхового коня была положена (в специально сделанное углубление в северной части могилы, наряду с заупокойной пищей в сосудах) конская узда. Согласно исследованиям К. Н. Золотова [72], древние лошади Дагестана (домашние появляются в III тысячелетии до н. э, в Великенте) были значительно крупнее современных местных горских лошадок. Это — доказательство использования их для верховой езды. На основании северокавказских материалов мы можем представить себе, какими лошадьми пользовалось местное население в первые века I тысячелетия до н. э. К сожалению, имеющиеся в нашем распоряжении изображения отличаются небольшими размерами и обобщенностью форм, что не дает необходимого количества информации по интересующим нас вопросам.
