Сергей Ченнык - Последний штурм — Севастополь
Кстати, вопреки общепринятому мнению, английская железная дорога не была первой в Крыму. Первый стук колес по стыкам рельс в Севастополе услышали еще в 1843 г., когда подрядчиком, отставным мичманом Д.К. Волоховым, была проложена дорога с конной тягой. Ее протяженность составляла около 1 км. Использовалась для транспортировки грунта при строительстве Адмиралтейства на Корабельной стороне.
В дополнение ко всем традиционным бедам русских войск, связанным с войной, на путях снабжения воцарилась невиданная коррупция, казнокрадство и воровство, усугублявшие и без того сложные проблемы снабжения все более увеличивавшейся войсковой группировки. Этот разгул «чиновничьего братства» был не менее противника опасен для Крымской армии и приносил ей не меньше, если не больше, страданий, чем артиллерийские обстрелы крепости с моря и суши.
«Трактирный» мост. Фото 1900 г.Позволю процитировать Керсновского: «Злоупотребления в интендантской части превзошли все наблюдавшиеся до сих пор. “Начиная от Симферополя, — пишет один из севастопольцев, — далеко внутрь России, за Харьков и за Киев, города наши представляли одну больницу, в которой домирало то, что не было перебито на севастопольских укреплениях. Все запасы хлеба, сена, овса, рабочего скота, лошадей, телег — все было направлено к услугам армии. Но армия терпела постоянный недостаток в продовольствии; кавалерия, парки не могли двигаться. Зато командиры эскадронов, батарей и парков потирали руки… А в Николаеве, Херсоне, Кременчуге и других городах в тылу армии день и ночь кипела азартная игра, шел непрерывный кутеж, и груды золотых переходили из рук в руки по зеленому полю. Кипы бумажек, как материал удобоносимый, прятались подальше. Даже солома, предназначенная для подстилки под раненых и больных воинов, послужила источником для утолщения многих карманов…”. Разгул глубокого тыла, где шампанское лилось рекой, был умопомрачителен. В этом отношении, как в очень многих других, Восточная война явилась как бы прототипом войн, веденных Россией впоследствии».{99}
Проблема тыла — хроническая болезнь Российской империи в любой из войн, которые она вела. Сегодня можно, приподняв саван стыдливости, с уверенностью говорить, что Россия проиграла сражения не в Крыму, она проиграла их на собственных дорогах, а армия собственных чиновников оказалась более опасной, более беспощадной и жестокой, чем союзные войска. Если и нет такого памятника, актуального, кстати, и в настоящее время, то его, наверное, необходимо установить на дороге от Симферополя к Севастополю — памятника коррупции, как напоминание о том, сколь зависит безопасность государства от бессовестного разгула облаченных разными степенями власти «слуг народа».
В этих драматических условиях руководители обороны пытались всеми силами поддерживать боевой дух войск. Прибегали иногда к самым неожиданным формам массового стимулирования. Тотлебен писал в своем дневнике: «…Великий Князь прислал мне 144 нагрудника для моих саперов, с надписью: “Молодцам саперам”. Я роздал их, в виде награды, храбрейшим от имени Его Высочества; они теперь на бастионах щеголяют».{100}
Упорство и ожесточение с которым сражались русские при Инкермане и Балаклаве, массовый героизм защитников севастопольских бастионов, совершенно правильно избранная ими тактика активной обороны города, приводила англо-французское командование в состояние, близкое к отчаянию. Оно прекрасно понимало, что затягивание войны еще на год может привести к самым непредсказуемым результатам в развитии ситуации на театре военных действий.
СОЮЗНИКИ ЛЕТОМ 1855 г. ИТАЛЬЯНЦЫ В КРЫМУ
К августу 1855 г. войска союзников в Крыму находились под влиянием неудачного июньского штурма, стоившего им огромного числа совершенно напрасных жертв. Особенно это сказалось на состоянии английских солдат и офицеров, которые кроме общей психологической и физической усталости начали сомневаться в перспективах затеянного правительством предприятия. Священник Морской бригады Келли писал, что в военной среде появилось непонимание необходимости затягивания войны, слишком дорого обходившейся Великобритании. Но отдадим должное мужеству солдат Англии, с упорством и каким-то свойственным только им фатализмом переносившим тяготы судьбы, выполняя свой скорбный долг в окопах и на батареях у стен Севастополя.{101}
Союзники быстро осознали, что для продолжения войны в Крыму, а тем более изменения ситуации в свою пользу, необходимо менять тактику. «…К несчастью, в этом мире не все идет по воле наших желаний. Теперь нужно отказаться от прямой атаки. Есть комбинация, которая должна обеспечить счастливый исход кампании; но нужно прибытие больших войсковых подкреплений, нами ожидаемых. Русские, это следует признать, ведут прекрасную оборону. С ними операция осады — нелегкое дело».{102}
Воодушевленные достигнутыми, пусть и ценой немалых жертв, результатами весенних боев за передовые позиции под Севастополем, союзники решились на новый штурм города.
Я не ставлю задачей описание этого кровопролитного боя, закончившегося полным провалом. Наиболее значительным последствием штурма стало осознание командованием англо-французского контингента необходимости коренного изменения характера ведения военных действий в Крыму и прилегающей акватории Черного моря. То, что вначале только подразумевалось, в июле-августе 1855 г. стало неуклонно воплощаться в реальность.
Одним из наиболее значимых для союзников событий стало прибытие в Крым сардинского военного контингента.
В лице прибывшей на театр военных действий в Крым сардинской (пьемонтской) армии русские получили в 1855 г. серьезного противника, по боевым качествам совершенно не уступавшего, а по некоторым параметрам и превосходившего ставшего привычным для них противника — англо-франко-турецкий контингент.
После поражения в войне с Австрией в 1848–1849 гг., в котором итальянский солдат, несмотря на неблагоприятный исход общего хода кампании, продемонстрировал великолепные качества, армия Сардинии была реформирована в соответствии с современными принципами ведения боевых действий. Солдаты и офицеры ее отличались высоким патриотизмом и видели в своем участии в Крымской войне возможность решения государственных проблем, в том числе и, прежде всего, перспективы объединения Италии. Хотя, с другой стороны, участие итальянских солдат в Крымской войне некоторые политики прошлого века считали авантюрой политики Кавура, не принесшей своих результатов и ничего не давшей Италии, а саму войну крайне непопулярной:{103} «…Войска сардинские были воспитаны в истинно военном духе; нижние чины были выносливы, трезвы, расторопны и скромны, а офицеры отличались усердием к службе и преданностью долгу; несмотря на свой энтузиазм».{104}
Эвакуация раненых из Балаклавы. Рисунок В. Симпсона. 1855 г.Сардинская армия состояла из войск действующих, резервных и милиции, называвшейся национальной гвардией, в комплексе представлявших цельную, хорошо управляемую структуру: «…организация сардинской армии представляла стройную систему, причем особенного внимания заслуживали многочисленные резервные войска и учебные части».{105}
Действующая армия имела в своем составе пехоту, кавалерию, артиллерию, инженерные и обозные войска.{106} Общая ее численность в военное время могла достигать 80 тыс. человек. В пехоте, кавалерии и артиллерии были резервные части (до 38 тыс.), предназначенные для восполнения потерь во время войны. Они насчитывали 21 полк в пехоте, 8 — в кавалерии и 2 — в артиллерии.
Энгельс хорошо отзывался о подборе солдат в этой армии. Говоря об их внешнем облике, физических данных, униформе, он утверждал, что они производят впечатление лучшее, чем многие другие европейские армии. Сардинская армия по своей обученности, организованности и дисциплине личного состава не уступала лучшим армиям середины XIX в., а по некоторым позициям превосходила их. Горький, но достаточный военный опыт был получен во время войн 1848 и 1849 гг. Он был проанализирован, переработан и воплощен в новом Уставе 1853 г. Прусский генерал Виллизен высоко оценивал итальянцев во время этих кампаний.
Система организации военной службы и комплектования армии напоминали французскую. Сама служба была обязательной для всех граждан государства «…без различия сословий и образования»,{107} в то же время, по системе призывов на военную службу и во многом другом строилась по образцу и подобию армии Пруссии. Но, в отличие от немецкой армии, в сардинской гражданам разрешалось, как и во Франции, использовать для замещения исполнения своих обязанностей других лиц. Призыву подлежали граждане, достигшие возраста 20 лет. Срок службы составлял 8 лет. В армии было очень сильно влияние церкви. Среди офицеров, несмотря на утверждение английских газетных корреспондентов из Крыма «…что, почти все пьемонтские офицеры — по происхождению дворяне», многие вышли из солдатской среды, заслужив свои эполеты личной храбростью на полях сражений. Для получения офицерского звания они должны были пройти двухлетний курс обучения в военном училище.
