Б. Греков - Зoлoтaя Opдa и eе пaдeниe
Пожалуй, нигде в монгольской империи мусульманские купцы не получили такого признания и таких выгод, как в Золотой Орде при Бату и его преемнике Берке-хане. Позволю себе привести два чрезвычайно интересных в этом отношении мнения. С одной стороны — это ал-Джузджани, живший и XIII в. и написавший сочинение на персидском языке под названием "Табакат-и-Насири", т. е. "Насировы таблицы". Автора можно считать современником монгольского нашествия на юго-восток Европы, ибо умер ал-Джузджани в 60-х годах XIII в. Вот его слова: "Он [Бату] был человек весьма справедливый и друг мусульман;[103] под покровительством его мусульмане проводили жизнь привольно. В лагере и у племени его были устроены мечети с общиной молящихся, имамом и муэдзином. В продолжение его царствования и в течение его жизни странам ислама не приключалось ни одной беды ни по его [собственной] воле, ни от подчиненных его, ни от войска его. Мусульмане туркестанские[104] под сенью защиты его пользовались большим спокойствием и чрезвычайной безопасностью. В каждой области иранской, подпавшей власти монголов, ему [Бату] принадлежала определенная часть ее, и над тем округом, который составлял удел его, были поставлены управители его".[105]
Не надо забывать, что ал-Джузджани принадлежал к числу тех восточных авторов, которые писали вне зависимости от монгольской власти и скорее враждебно, чем дружественно ныли настроены к завоевателям.
Другой персидский историк, Джувейни (умер в 1283 г.), сочинение которого "История завоевателя мира" было проникнуто явными симпатиями, а иногда и просто хвалой монгольской власти, высказывает о Бату и его политике мысли, к которым нельзя не прислушаться. Не надо забывать, что большую часть своей жизни он провел при дворах монгольских государей, причем побывал почти во всех монгольских государствах, начиная от собственно Монголии и до Багдада, являвшегося тогда самым крайним западным городом персид-ского государства Хулагу. По его словам, "Бату в ставке своей, которую он имел в пределах Итиля, наметил место и построил город и назвал его Сараем. Власть его была распространена на все [те] царства. Он не придерживался ни одной из религий и сект, равным образом не питал склонности к познанию бога. Купцы со всех сторон привозили ему [Бату] товары; все, что бы ни было, он брал и за каждую вещь давал цену, в несколько раз большую того, что она стоила. Султанам Рума, Сирии и других стран он давал льготные грамоты и ярлыки, и всякий, кто приходил к нему на службу, без пользы по возвращался".[106] Историк, читая эти строки, даже учитывая пристрастие Джувейни к монголам, не может не признать значительной доли истины в его словах, ибо вся дальнейшая политика золотоордынских ханов от Бату, Берке и по крайней мере до Узбек-хана была направлена на то, чтобы максимально поднять городскую жизнь, ее ремесла и торговлю, что мной и будет показано ниже.
Характерно, что эту же черту — поощрение торговли и ряд привилегий купцам — отмечает и известный армянский историк XIII в., современник монгольского завоевания Киракос Гандзакский. Говоря о некоем Рабане Ата, он подчеркивает, что последний имел от монгольского хана грамоту, дававшую ему особые привилегии. А "люди его, купцы, снабженные тамгой, т. е. знаком и письмом, свободно странствовали повсюду, и никто не дерзал трогать их, когда они объявляли себя людьми Рабана. Даже татарские воеводы подносили ему подарки из награбленной добычи".[107] Описанные факты относятся к Армении 40-х годов XIII в., т. е. как раз к тем же годам, о. которых была речь у Джузджани и Джувейни.
Несколько ниже тот же Киракос говорит: "После того стали отправляться к Бату цари и принцы, князья и купцы и все обиженные и лишенные отечества. Он по справедливом суждении возвращал каждому из них вотчины и княжества, снабжал их грамотами [ярлыками], и никто не смел сопротивляться его воле".[108]
До сих пор существует неправильное представление об этническом составе юго-востока Европы, особенно о Дешт-и-Кыпчак, каковое имя в монгольскую эпоху не только сохранилось, но и широко распространилось по всему тогдашнему культурному миру, от Китая и до Андалусии. Многие думали, что вместе с Бату в Дешт-и-Кыпчак пришло огромное количество монголов (татар) и что монгольский элемент в составе кочевого населения явно преобладал. Нет сомнения, что в Улус Джучи ушло немалое количество монголов с семьями и со всем своим имуществом, в первую очередь со скотом. Однако передвижение это, тесно связанное с завоеванием, ни в какой мере не могло рассматриваться как переселение. Основная масса монголов осталась у себя на родине, в Монголии. Естественно, что в такой обстановке не могло быть речи о монголизации завоеванных стран, в данном случае Дешт-и-Кыпчак. Насколько сильны были старые тюркские элементы, на юго-востоке Европы, насколько кыпчаки оставались главной массой кочевников Дешт-и-Кыпчак, видно из следующих слов упомянутого ал-Омари: "В древности это государство. (Золотая Орда, — А. Я.) было страной кыпчаков, но когда им завладели татары, то кыпчаки сделались их подданными. Потом они [татары] смешались и породнились с ними [кыпчаками], и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их [татар], и все они стали точно кыпчаки, как будто они одного [с ними] рода, оттого, что монголы [и татары] поселились на земле кыпчаков, вступали в брак с ними и оставались жить в земле их (кыпчаков)".[109]
Слова ал-Омари показывают, что культурные современники прекрасно наблюдали процесс отюречения завоевателей-татар. Количество последних относительно основной массы кочевого населения кыпчакской степи было так невелико, что иначе и быть не могло. Насколько этот процесс отюречения был быстр и значителен, видно из того факта, что уже в XIV в. в Улусе Джучи (Золотой Орде) сложился литературный язык — не монгольский, а тюркский, причем с признаками кыпчакских и огузских элементов, имевшихся в низовьях Сыр-дарьи и Хорезме, а между тем в городах Золотой Орды, даже Нижнего Поволжья, тюркские народности далеко не являлись, как мы ото увидим ниже, преобладающим элементом. Что же говорить о самой степи, где кыпчаки явно преобладали и где татары были только привилегированной небольшой частью в лице нескольких тысяч монгольского войска и сопровождавших их сомой, возглавленных ханской династией из дома Джучи — старшего сына Чингис-хана.
Вся последующая история юго-востока Европы показывает, что от монголов — вернее, татар — сохранилось только имя, но не их язык. На монгольском языке в Дешт-и-Кыпчак в XV в., невидимому, мало кто уже говорил. Более того, даже официальные грамоты ханов, известные золотоордынские ханские ярлыки писаны или на среднеазиатско-тюркском литературном языке XIV в. (ярлык Тохтамыш-хана 1382 г.), или на "местном кыпчакском языке" (ярлык Тохтамыш-хана 1393 г.).[110] Правда, дипломатическая переписка в XIII в. велась и на монгольском языке. В ряде арабских источников (биография Калавуна, Рукн-ад-дин Бейбарс, ан-Нувейри, Ибн-ал-Форат и другие) указывается, что в 1283 г. в Египет к египетскому султану пришли послы (кыпчакские факихи) с посланием от золотоордынского хана Тудаменгу, писанным на монгольском языке и с переводом на арабский язык. Однако порядок этот постепенно сходит на-нет и в дальнейшем прекращается вовсе. Если кыпчаки (половцы) были главным населением степи, то что же говорить о других местах; здесь татарская власть приняла целиком наследие прошлого, всю ту пестроту народностей, которая характеризует не только Крым, но и Поволжье. Характерно, что от прошлых времен в Поволжье и Крыму удержались аланы, хазары и евреи, главным образом среди городского населения.
Организовав на юго-востоке Европейской части СССР хищнически эксплуататорскую политическую власть, о структуре которой еще придется говорить, татарские ханы свое внимание сосредоточили на поднятии торговли, ремесел и связанной с ними городской жизни. Это одна из наиболее ярких сторон истории Золотой Орды. Благодаря обилию сведений в источниках не только письменных, но и вещественных, мы знаем эту сторону золотоордынского прошлого лучше, чем другие. Начиная с Бату, золотоордынские ханы немало усилий и внимания тратили на вопросы торговли и ремесленной промышленности. Особо это нужно сказать о Берке-хане (1256 — 1266) и Узбек-хане (1312 — 1342).[111] Приведенные слова Джузджани и Джувейни о Бату применимы еще в большей мере к Берне и Узбеку. Конечно, но общие соображения о культурном значении развития городов, а простой расчет на большие доходы, которые будут поступать в ханскую казну с торговли и ремесел в виде всякого рода пошлин, руководили золотоордынскими правителями. Они очень быстро поняли выгоду, которая проистекала от давно пролегавших здесь торговых путей. Старые пути из Булгар, русских княжеств, Крыма и Нижнего Поволжья на Хорезм (а оттуда в Среднюю Азию, Монголию и Китай) стали предметом большого внимания ханов Золотой Орды. Как мы еще увидим ниже, никогда до этого времени торговля Азии с юго-восточной Европой, а через нее и с западной не достигала таких размеров, как в эпоху Золотой Орды.
