Мария Луиза Бульст-Тиле - Священная Римская империя: эпоха становления
Поскольку, как показало восстание Людольфа, племенные герцогства, несмотря даже на свои связи с королевской фамилией, не были безусловно закреплены за короной, Оттон стремился опереться на церковь, чтобы создать из нее противовес племенным герцогствам. Правда, для этого было необходимо более твердо, чем прежде, ориентировать на короля и его двор церковных сановников, отчасти тоже выказавших свою неблагонадежность во время последнего восстания, а также чаще давать им политические поручения. Образцом здесь служил Бруно Кёльнский. Он является прототипом оттоновского имперского епископа, одновременно служившего и державе, и церкви. Получив старое воспитание и серьезно относясь к своим духовным задачам, он вместе с тем брал на себя и политические поручения, которые давал ему король. Среди его современников имелись и такие, как Фридрих Майнцский и его преемник Вильгельм, добрачный сын короля, которые, руководствуясь идеалами аскетизма, находили предосудительным подобное совмещение духовных и светских обязанностей. В противоположность им Бруно выступал за единство государства и церкви, равно служащих единой конечной цели христианской священной истории — «salus populi christiani» («спасению народа христианского»). Ввиду такого единства то, что епископ в такой же мере выступал в защиту государства, в какой король — в защиту церкви, являлось обоснованным и последовательным.
Бруно сам позаботился о том, чтобы распространить свои убеждения и создать из собственного примера школу. Совершенно определенно можно говорить о том, что он, побужденный опытом восстания Людольфа, собрал вокруг себя в Кёльне учеников со всей державы, которых, по выразительному свидетельству Руотгера, воспитывал в духе одновременного служения государству и церкви. Цель его состояла в привлечении их затем на епископские должности в Лотарингии, являвшейся его сферой влияния, и в результате интересы короля защищал там вскоре столь же безупречный, сколь и верный державе епископат.
Видя такие результаты, Оттон Великий после смерти Бруно (965 год) продолжил его деятельность и уже из своего двора распространил ее на всю имперскую церковь. Дворцовая капелла, этот духовный двор короля, восприняв наследие Бруно, превратилась отныне в средоточие имперского епископата. В связи с этим началось и развитие самой капеллы, которая неожиданно приобрела новую притягательную силу. Усилив уже с 953–954 годов свое фактически решающее влияние на замещение епископских кафедр, король первоначально все-таки избирал кандидатов из узкого круга своих родственников или же из духовенства соответствующей церкви. Теперь привилегированными кандидатами в епископы стали его капелланы, то есть люди, которые сформировались на придворной службе и были поглощены государственными задачами и обязанностями. После возведения в епископский сан они оставались связанными друг с другом и с королевским двором, вследствие чего начал формироваться единый епископат. Он исполнял свои обязанности совершенно в духе Бруно Кёльнского, составив самую значительную группу компетентных и надежных помощников, имевшихся в распоряжении короля по всей державе. Хотя эту ориентированную на двор реорганизацию удалось осуществить лишь при жизни следующего поколения, все же истоки этих преобразований восходят ко времени восстания Людольфа, и Бруно Кёльнский дал им первый и решающий импульс. Уже в самих своих истоках они оказались настолько эффективными, что Оттон был отныне надежно защищен от дальнейших мятежей. Его новая политика, объединившая политику семейственную и имперско-церковную, придала его власти ту консистенцию, которая обеспечила королю свободу действий во внешнем пространстве.
Глава 11
ИМПЕРСКАЯ КОРОЛЕВСКАЯ ВЛАСТЬ ОТТОНА ВЕЛИКОГО И ВОССТАНОВЛЕНИЕ ИМПЕРИИ
Едва было усмирено восстание Людольфа, как венгры, вторжение которых в 945 году, вразрез с их намерениями, повлекло за собой благоприятную для короля перемену, в 955 году снова пересекли границу, и их полчища появились в Баварии. В то время как Оттон, получивший тревожные известия от Генриха Баварского, спешно организовывал оборону из Саксонии, они двинулись, «totam Baioariam depopulantes» («опустошая всю Баварию»), на Швабию. Их главное войско осадило Аугсбург, оборону которого возглавил отважный епископ Удальрих. Стойкость защитников дала королю возможность собрать сильное войско из саксов, швабов, баварцев, франков и богемцев (не были привлечены только лотарингцы, готовившиеся отразить ожидавшееся дальнейшее наступление венгров) и дать главным силам венгров бой на Лехфельде южнее города. В день св. Лаврентия, 10 августа 955 года, произошла битва, которую после быстро отбитой внезапной атаки венгров начал сам король под знаком победоносного священного копья, «optimi imperatoris officium gerens» («выполняя обязанность достойнейшего полководца») (Видукинд). Эта битва, в которой особенно отличился возглавлявший франков Конрад Рыжий, «non iam dux, sed miles» («уже не герцог, но воин»), ценой жизни искупивший прежнюю измену, окончилась убедительной победой. Источники единодушны в том, что победа на Лехфельде затмила собой все прочие, одержанные за последние столетия. Фактически она разрешила вопрос всемирно-исторической важности: венгры понесли настолько тяжелое поражение, что не только прекратили свои грабежи, но и перешли впоследствии к оседлости и укоренились в западноевропейской культуре. Оттон же одержал крупнейшую победу над язычниками, освободив свою державу и всю Европу от самой крупной угрозы.
Победа, явившаяся, по убеждению современников, величайшим триумфом Оттона, возвысила его и над предшественниками, и над правящими одновременно с ним королями. Согласно Видукинду Корвейскому, даже империя Оттона была создана именно этой победой: по его словам, во время торжеств в честь победы войско провозгласило победоносного владыку «отцом отечества» («pater patriae») и «императором» («imperator»). При Оттоне, правда, не могло быть и речи о солдатском императорстве по античному образцу, о котором напоминает формулировка Видукинда, — хотя бы уже потому, что сам Оттон после 955 года называл себя исключительно «rex» («король»). Тем не менее сообщение Видукинда, посвятившего свою «Историю саксов» членам королевского дома, не совсем беспочвенно. Едва ли можно сомневаться в том, что победные торжества состоялись — это был старый обычай, который, впрочем, укоренился на немецкой земле в германской, а не в римской традиции. Поэтому вполне вероятно, что за латинскими формулировками Видукинда скрываются германские представления. Следовательно, «pater patriae» может быть понято как «почетный титул из традиции аристократического дома» (К. Хаук), а «провозглашение императором» указывает, вероятно, на аккламации — чествование криками победителя, за которым таким образом признается некий более высокий ранг: подтверждение его имперской королевской власти.
Понятие имперской королевской власти было давно и хорошо знакомо окружению Оттона Великого, как видно из происходящих оттуда грамот. Это понятие выводит имперские притязания из взаимосвязи нескольких «regna» («королевств»). В 952 году Оттон, несомненно, уже выдвигал такие притязания, и если тогда, в Риме, он еще не смог добиться императорской власти, то все же удержал за собой сюзеренитет над «regnum Italiae», то есть главенствующее положение, в котором проявился именно имперский характер его королевской власти.
Великая победа над венграми в 955 году, за которой через два месяца последовала победа над славянами на Рекнице в Мекленбурге, привела к значительному повышению личного авторитета Оттона и усилению его королевской власти. Это возвышение, отразившееся, вероятно, уже в имперских аккламациях во время победных торжеств, определенно предполагало достижение в дальнейшем императорской власти. Позднее папа Иоанн XII сам подтвердил это, разъяснив в одной из привилегий, что король Оттон, «devictis barbaris gentibus, sciliset Avaribus ceterisque quam pluribus»{8} («одолев варварские племена, a именно венгров и множество других»), пришел в Рим, чтобы принять ради защиты святой церкви «triumphalis victoriae corona» («триумфальную корону победы»). Связь здесь очевидна: имперская королевская власть Оттона Великого, которая благодаря своей победе над язычниками уже действенно охранила церковь и должна была служить ее дальнейшей «defensio» («защите»), вела к власти императорской.
Итак, победа 955 года на Лехфельде представляла собой важную веху на пути Оттона к императорской власти, и этот путь заставил его сделать последний и решающий бросок к Италии и Риму.
Ситуация здесь, казалось бы, сначала развивалась весьма благоприятно для германского короля. После того как его первая попытка добиться императорской короны в 952 году встретила противодействие папы, Италия на многие годы совершенно отошла для Оттона на задний план. Правда, он оставил за собой сеньорат над «regnum Italiae», и король Беренгарий правил в качестве его вассала, но Оттон оказался настолько поглощен вызванной восстанием Людольфа смутой и последовавшими за ней венгерской и славянской кампаниями, что его сюзеренитет практически утратил свою силу. Беренгарий скоро перестал обращать внимание на свою зависимость и, не заботясь более о далеком сюзерене, восстановил свои прежние позиции. Это самоуправство вассала побудило Оттона после урегулирования отношений в Германии вновь заняться Италией. Поэтому в январе 956 года он направил своего сына Людольфа за Альпы, чтобы тот поставил Беренгария на место. Нельзя исключать и того, что его планы шли в тот момент еще дальше. Можно предположить, что Людольф должен был совсем оттеснить Беренгария от власти, чтобы, по каролингскому образцу, стать вице-королем Италии. В этот контекст укладываются и переговоры, которые Оттон через аббата Иоанна Горцского вел в те годы с халифом Абдуррахманом III Кордовским с целью склонить халифа и других к совместному выступлению против Беренгария. Хотя эти переговоры по религиозным причинам закончились провалом, успех сопутствовал Людольфу, который сумел вновь придать вес германскому сюзеренитету над Верхней Италией. Однако в 957 году, почти достигнув цели, Людольф неожиданно умер, и достигнутые им результаты были утрачены. Примечательным образом Оттон Великий не сделал никаких попыток что-либо в связи с этим предпринять. Он не оказывал давления ни на Верхнюю Италию, ни на Рим. В результате после смерти Людольфа Беренгарий вернул себе прежнюю власть и принялся расширять ее еще решительнее, чем до сих пор. Причем теперь он распространил ее и на Папскую область, активизировав этим сопротивление Рима.
