Жюст Руа - История рыцарства
Эти поединки в мирное время были повсеместны. Описание их можно найти в рыцарских романах, но к сожалению в этих романах волшебного и чудесного так много, что, кажется, авторы заботились не столько о том, чтобы описывать нравы и действительную жизнь рыцарей, сколько о том, чтобы дать разгул своей фантазии. Впрочем, один из этих романов, оставляя в стороне порывы воображения, дает нам такие подробности о рыцарских похождениях, которые достоверны или по крайней мере вероятны, потому что они согласуются с историей и современными обычаями. А потому можно закончить главу некоторыми отрывками из этого романа в редакции графа де Трессана (lе comte de Tressan):[34] они дополнят сказанное нами о рыцарских предприятиях.
Молодой Сентре (Saintre), паж короля Иоанна, пройдя все низшие должности, достиг звания оруженосца poursuivant d'ames. Стремясь ознаменовать себя каким-либо блестящим подвигом, чтобы скорее получить рыцарское звание, он испросил у короля дозволение пуститься в предприятия и объездить чужеземные дворы. Король, очень любивший его, отвечал: «Как, друг мой Сентре, ты хочешь покинуть мой двор в то время, когда я тебя особенно жалую! Но, — прибавил добрый государь, — я не могу тебя осуждать, я не хочу отказать тебе в возможности оправдать мои чувства к тебе и приобрести право возвести тебя в рыцари».
Получив разрешение короля, Сентре стал деятельно готовиться. При этом он отличался великолепием и роскошью, достойными государя, подданным которого был. В день отъезда он явился к королю проститься и получить королевские грамоты о своем воинском звании. По обычаю того времени монарх, его семейство и принцы крови делали подарки молодому дворянину, если только его предприятие приносило честь нации. Поэтому король подарил Сентре из своей казны две тысячи золотых ефимков, королева дала тысячу из своей, герцоги бургундский, анжуйский и беррийский столько же, их супруги одарили его браслетами, бриллиантовыми застежками, перстнями, драгоценными камнями для раздачи при тех дворах, где он будет сражаться.
Молодой Сентре отправился в Испанию. Во всех городах на его пути дивились его красоте, чувствам и щедрости. Он стал еще щедрее, когда переехал границу, где некоторые приключения ознаменовали его ловкость и его мужество. Каталонские рыцари, охранявшие проходы в горах и побежденные его оружием, дарами и обходительностью, предшествовали ему до Барселоны, где местные владельцы торжественно отпраздновали его прибытие. Тут он остановился на несколько дней, чтобы исправить и еще более украсить поезд. Отсюда же послал трех герольдов; первый был во французском костюме, украшенном отечественными атрибутами, а двое других имели на себе его фамильное платье и атрибуты. Они уполномочены были представить грамоты французского короля, его отпустившего, и вместе испросить ему дозволение представиться ко двору короля арагонского, припасть к его стопам и повергнуть перед ним свидетельство о своем военном звании. Его уважили во всем, и через несколько дней он прибыл в Памплону, где тогда был двор и куда дошла уже слава о благородном французском poursuivant d'armes: он был встречен множеством рыцарей и дам, которые были поражены великолепием и изяществом его поезда.
Когда он предстал к подножью трона, монарх говорил с ним предупредительно, расспрашивал о храбром рыцаре, царствовавшем во Франции, и прибавил, что он поздравляет этого рыцаря с таким учеником. Славнейшие рыцари готовы были оспаривать друг у друга честь, вызова (le delivrer),[35] но они принуждены были уступить это право монсеньору Енгеранду, первому из них и ближайшему к королю; племянница короля была его супругой. Тотчас по окончании королевской аудиенции Енгеранд и все дворянство приблизились к Сентре с вежливостью и прямодушием.
— Собрат мой, — сказал Енгеранд Сентре, протягивая ему руку, — принимаете ли вы мой вызов?
— Принимаю, — отвечал Сентре. — Но мне стыдно, что я не заслужил той чести, которую вы мне оказываете.
— Чего бы я не сделал, — возразил Енгеранд, — для ученика такого великого государя и для такого poursuivant d'armes, равно прекрасного в глазах и наших дам, и наших кавалеров.
Потом он обнимает Сентре, ведет его к монарху, снимает с него браслет, призывает Арагона, первого придворного герольда, и отдает ему браслет с драгоценным рубином, который потом показывает дамам и рыцарям.
Следующий день был ознаменован блистательным праздником, данным королевой арагонской. Сентре отличался на нем изяществом и блеском, которые характеризовали французский двор. Мужчинам он понравился благородной вежливостью, дамам — почтительной любезностью. Это была первая честь, оказанная им своей нации:, гордый и справедливый арагонец не мог не признать преимущества французского, воспитания.
Во время празднеств готовилась арена. Письма Сентре гласили, что противники в первый день должны переломить пять копий, и что награда достанется тому, кто хоть в чем-нибудь да одержит верх. Те же письма гласили, что на другой день противники будут биться пешие, мечом, кинжалом и бердышом и что победитель получит богатый дар от побежденного.
Король и королева с многочисленной свитой почтили бой своим присутствием. Енгеранд превышал молодого Сентре на целую голову, его воинственный вид, его сила, его мужество, испытанные в двадцати боях, говорили за него, но общий голос был за Сентре.
Честь первых трех поединков принадлежала обоим противникам. На четвертом казалось, что преимущество на стороне Енгеранда, но на пятом оно положительно осталось за Сентре. Енгеранд промахнулся; Сентре, переломив его копье до рукоятки, ударил по забралу и, не опрокидывая противника совсем, пригнул его назад до конского крестца.
Бой был прекращен, противников повели к королевскому балкону. Арагон, первый герольд, провозгласил Сентре победителем. Енгеранд взял рубин и поднес его Сентре. Оба были приглашены к королевскому пиршеству и обоим оказывались великие почести. Следующий день был днем народного празднества.
На третий день трубы возвестили бой поважнее прежних; арена была сужена для боя пеших. Битва эта была продолжительная и упорная, а конец ужасный. Молодой Сентре, выронив бердыш, успел взяться за меч и долго отражал им удары Енгеранда. Ловко уклоняясь и отражая удары, он выбрал благоприятное мгновение и нанес такой сильный удар по запястью противника, что если бы не крепость наручей, он может быть отрубил бы руку Енгеранда, из которой бердыш вылетел на несколько шагов. В это время Сентре живо схватил свой бердыш, ударил им в забрало Енгеранда и одним прыжком наступил на его бердыш. Енгеранд, в отчаянии, что обезоружен, подскочил к Сентре, крепко сжал его в объятиях и тщетно пытался повалить на землю: Сентре, со своей стороны обняв противника левой рукой, поднял над ним бердыш, но не ударял; он довольствовался тем, что не давал ему схватить руку. Король арагонский, желавший прекратить этот опасный бой, поднял свой жезл. Судьи остановили противников и легко развели их. Енгеранд, подняв забрало, воскликнул:
— Благородный француз, мой храбрый брат Сентре, вы победили меня вторично.
— Ах, что вы говорите, — возразил Сентре с живостью, — не я ли побежден вами, ведь мой бердыш упал прежде?
Во время этого благородного спора они были подведены к королевскому балкону; король сошел вниз, чтоб обнять того и другого. Между тем как герольды собирали голоса для провозглашения победителя, Сентре ускользнул из окружавшей его толпы, подлетел к герольдмейстеру, взял у него свой браслет и, сложив оружие, поднес его Енгеранду, как своему победителю, желая предупредить возглас герольдов. Но Енгеранд, не принимая залога, подал ему свой меч эфесом. Едва король успел остановить эти благородные порывы, решая, что Сентре должен сохранить свой браслет, как тот бросился к балкону королевы и, став на одно колено пред госпожой Элеонорой,[36] умолял ее принять браслет, как цену победы, одержанной ее супругом. Раздался крик удивления; сама королева пришла поднять его с колен и решила, что Элеонора должна принять этот богатый дар из вежливости и чтобы почтить того, кто имеет столь возвышенную душу-Элеонора уступила, но сняв тотчас же с шеи алмазную нитку сказала:
— Сеньор, несправедливо будет оставить вас без знака вашей победы.
Сам король помогал снимать вооружение с обоих рыцарей. Сентре, заметив, что Енгеранд ранен, схватился за свой окровавленный кинжал и целовал на нем кровь, обливаясь слезами.
Легкая рана героя не препятствовала ему участвовать в пиршестве, которое последовало за битвой; король посадил Сентре и Элеонору подле себя, а королева оказала эту честь Енгеранду. День был ознаменован многими торжествами и Сентре постоянно был предметом самого лестного внимания. Торопясь возвратиться во Францию, Сентре простился с королем и королевой арагонскими, нежно обнял монсеньора Енгеранда, поклялся ему в неизменной дружбе и пустился в обратный путь. В Париже король Иоанн оказал ему самый лестнейший прием; старые рыцари и все придворные дамы встретили молодого poursuivant d'armes рукоплесканием, лучшей наградой победителю.
