Александр Вигилев - История отечественной почты. Часть 1.
С конца XV в. подорожные, выдаваемые проезжающим, начинают составляться по единой форме. В них предписывалось: «По ямом ямщикам давать подводы от ямы к яму». Некоторые грамоты обязывали кормить на ямах проезжающих. В 1493 г. ехал из Москвы в Великий Новгород «Сенка Зазевидов с немчином». По подорожной им должны были давать по две подводы, а также «куря, да две части говядины, да две части свинины, да соли, и заспы (крупы), и сметаны, и масла, да два калача полуденежные» [22]. Так что от голода проезжающие не страдали.
Берестяная грамота XII в. «От Жизнемира ко Микуле»
Вислая печать князя Александра Невского. XIII в.
На пристани в Новгороде (с картины К. Лебедева)
Княжеский гонец на Руси XVI в. (с картины А. Першина)
Так выглядели подорожные грамоты в XV–XVI вв. (муляж из Центрального музея связи им. А. Попова)
Иван III разрывает ханскую грамоту (с картины Н. Шустова)
Гонец XVI в. (с картины В. Шварца)
Необходимость спешно доставлять сообщения вынуждала гонцов даже в XVI–XVII вв. брать лошадей не только на ямах, но и в придорожных селах. Такое право давала им подорожная, написанная по особой форме: «По дороге от Москвы до (название города) по ямом ямщикам, а где ямов нет, всем людем безотменно, чей кто нибуди, что есте давали б (такому-то) подводу верхи» [23]. Тогда же, возможно, было установлено разделение подвод в зависимости от их назначения. «Подводу верхи» — верховую лошадь — обычно давали гонцам. В XV в. расстояния между ямами были значительные, поэтому гонец, как правило, получал две лошади для того, чтобы в пути пересаживаться с одной на другую. Официальных лиц, послов, грузы возили на «подводе с телегою» летом и на «подводе с саньми» зимою, другими словами, на лошадях, запряженных в павозки.
Интересное описание скорой ямской гоньбы первой четверти XVI в. оставил австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн, посещавший Московию в 1517 и 1526 гг. Начинается этот рассказ словами: «У князя (Василия Ивановича) в своем владении в разных местах определены гонцы с полным числом лошадей, дабы, когда послан будет царский гонец, лошади были тотчас готовы» [24].
Далее дипломат рассказывает, как он ехал из Новгорода в Москву. На ямах Герберштейну и его спутникам каждое утро приводили 30, 40, а иногда 50 лошадей, тогда как им нужно было не более 12. Доехав до следующего яма, путники меняли лошадей и тотчас отправлялись дальше. По словам Герберштейна лошаденки на станах были низкорослые, лохматые, ленивые, но очень выносливые. Если кому-то надобно было ехать быстро, а с лошадью что-нибудь случалось, он брал в ближайшем поселении или у первого встречного, кроме царского гонца, другую и продолжал путь. Ямщики потом взыскивали за брошенную лошадь, а взятую возвращали хозяину, заплатив при этом положенную плату.
Русскую систему ямской гоньбы немецкий дипломат называл почтой, гонцов — почтальонами, ямщиков — управляющими почт, ямы — станциями. В русском же языке все эти слова появились только спустя полтора столетия.
К «Запискам» приложен чертеж Московского Кремля. По обычаю того времени план украшен рисунками. Здесь и боярин в долгополой одежде, и воины на конях, и лыжники. Для нас же самое интересное на чертеже — несущиеся во весь опор сани. Много саней. На некоторых седоки сами правят лошадьми. Другие же с проводниками, так еще в старину называли ямщиков. Любопытную деталь подметил путешественник: в те времена проводники обычно сидели верхом на лошади, спустив ноги меж оглоблей.
Адам Олеарий — немецкий ученый и путешественник, посетивший Россию в 1633 и 1635–1639 гг., описывая ямскую гоньбу, говорил, что русские обычно запрягают в повозку одну лошадь. А если коней несколько, то их ставят одного за другим цугом или «гусем».
Московские ямщики начала XVI в. (по рисунку С. Герберштейна)
У каждого ямщика был рожок из бычьего рога. Тем не менее, подъезжая к станции, охотник закладывал два пальца в рот и обыкновенным свистом вызывал смену. В свое оправдание охотники товарищи говорили, что свист дальше слышно и лошади под молодецкий посвист бегут быстрее [25].
Иностранцы оставили описание внешнего вида русских почтарей. Но более точно одеяние гонщика, даже с указанием цен, перечислено в приказных делах 1628 г., хранящихся в Центральном государственном архиве древних актов: зипун лазорев астрадинный — 2 руб. 50 коп., шапка вишневая с пухом — 1 руб. 50 коп., кушак бумажный с ножами — 50 коп., кафтан шубной полусуконный подлазоревый — «два рубли без гривны» [26]. Такой наряд по тем временам очень дорогой — 6 руб. 40 коп. «строился» на долгие годы и переходил от отца к сыну, от деда к внуку.
В «Записках о московских делах» Герберштейн отмечал, что по темпам передвижения гонцы не уступали западноевропейским почтальонам. Его служитель проехал 600 верст, отделявшие Великий Новгород от Москвы, за 72 часа[13]. Примерно такой же была скорость доставки корреспонденции и на других дорогах Русского государства. Летописи рассказывают, что гонец с известием о взятии Казани в 1552 г. прибыл в Новгород на седьмой день [28]. Казань пала 1 октября, когда осенние дожди размыли дороги. И все-таки гонец промчался 1400 верст со средней скоростью 200 верст в сутки.
В декабре 1546 г. по всем семи дорогам из Москвы помчались гонцы с грамотами к князьям и детям боярским. Речь в этих документах шла о выборе царской невесты. Все указы заканчивались такими словами: «Грамоту пересылайте между собой сами, не задерживая ни часу» [29].
С течением времени в старинных актах стали указывать, что проезжающие, если хотят, могут покупать продукты питания и фураж, а не брать их силой. Первый из подобных документов — грамота царя Ивана IV, данная 17 мая 1551 г. московскому Чудову монастырю: «А хто у них (монахов) в том селе и в деревнях станет, он корм свой и конской купит» [30].
В 1558 г. Г. А. Строганов «бил челом» царю Ивану Васильевичу на земли ниже Великой Перми по реке Каме до Чусовой. Царь пожаловал ему эти угодья: указав: «в течение 20 лет хлеб, соль и всякий запас торговые люди в городе держат и послам, гонцам, проезжим и дорожным людям продают по цене, как между собою покупают и продают; также проезжие люди нанимают полюбовно подводы, суда, гребцов и кормщиков» [31].
Скорая ямская гоньба требовала наличия хороших дорог. Поэтому русское правительство уделяло большое внимание созданию новых путей и поддержанию в порядке старых.
Первые «технические» требования, предъявляемые к дорогам, опубликованы в Судебнике царя Федора Ивановича 1589 г. «Куда были преж сего дороги, и ныне бы те дороги были чисты, — говорится в 223 статье свода законов, — и через реки перевозы по государове дороге, а через ручьи мосты вново добрые». Следующая статья определяла ширину дороги в полторы сажени (около 3,2 метра). «А по лесам дорогу частить поперег полторы сажени, и выскиди (бурелом) и поперечный лес высекати. А на ручьях мосты мостиТи поперег полторы сажени. А где на проезжей дороге заворы (косогоры), и тут бы были отворы (удобные спуски и подъемы)». По тракту велено было ставить вехи, «до кех мест чья земля имеет». Так появилась прародительница верстового столба.
Судебник устанавливал наказание за несвоевременный ремонт дорог. Если на худом мосту седок изувечится или лошадь «ногу изломит», то весь убыток взять с того, кто вовремя не починил мост. Такая же кара ждала человека, не поставившего на своей земле вехи [32].
На ямах и в ямских слободах
Ямскую гоньбу гоняли охотники, выбираемые из податных крестьян. Мы не можем с точностью сказать, какие документы являлись основанием для избрания ямщиков. Никаких сведений из XV–XVI вв. до нас не дошло. Возможно, так же как во второй половине XVII в. при назначении почтарей, для выбора новых ямщиков издавался специальный указ. Но ничего подобного пока не обнаружено.
Несмотря на то что нам не известны требования, предъявляемые при выборе ямщиков, тем не менее собственно процедуру избрания можно до мельчайших подробностей восстановить по старинным актам.
Когда приходил указ об устройстве яма, местные власти посылали специального чиновника, называвшегося «стройщиком». Если стан был крупный, то стройщик приезжал из Москвы. В этой роли выступали чаще всего дети боярские или дьяки не из числа влиятельных. Организация ямов не считалась почетным делом. Всему роду Пожарских при местнических спорах ставилось в укор, что один из них — князь Иван Петрович — был назначен ямским стройщиком в Тулу в 1601 г. [33].
