Анатолий Уткин - Русско-японская война. В начале всех бед.
Но Николай, сидя в коляске с Вильгельмом в решающий момент промолчал тогда, когда нужно было категорически не согласиться с германской просьбой. Вышедшая в море русская эскадра была отозвана. Царь в самой мягкой манере написал в Берлин, что «очень удивлен» планам Германии в Китае. Кайзер в ответ пригласил русский флот провести зимний период в Киао-Чао. Победила немецкая линия и мягкость Николая. Кайзер Вильгельм осуществил задуманное: теперь руки России были заняты на Тихом океане, развязывая Германии руки в Европе. Политика не допускать западные державы в Центральный и Северный Китай получила решающую пробоину. Теперь России ничего теперь не оставалось, как присоединиться к разделу огромного Китая, нацеливаясь на Порт-Артур и Дайрен. Николай Второй встретил Витте словами: «Вы знаете, Сергей Юльевич, я решил оккупировать Порт-Артур и Дайрен. Наши корабли с войсками уже направлены сюда». Мрачный Витте встретил великого князя Александра Михайловича. «Ваше Высочество, запомните этот день: этот фатальный шаг будет иметь несчастливые результаты». Александр Михайлович был одним из немногих родственников царя, который предостерегал от войны с Японией. «Они не боятся нас».
Граф Муравьев-Амурский, ставший министром иностранных дел, в особом меморандуме обрисовал благоприятные условия закрепления в Порт-Артуре. В декабре 1897 г. русский флот появился на рейде Порт-Артура. Тремя месяцами позже Россия получила от китайского правительства право на аренду Порт-Артура и интересовавшего англичан Талиенвана, равно как и окружающих вод. Россия немедленно приступила к укреплению полученного городка. Годом позже началось строительство железной дороги от Харбина через Мукден к Порт-Артуру.
Тот факт, что Россия, активно выдворяя японцев с континента, сама заняла весомые новые позиции, насторожило императорский китайский двор. Реализм требовал признать: получить в дополнение к ожесточению японцев ненависть китайцев было воистину опасно. Этого могли не видеть только азартные игроки-безобразовцы. Витте с обычной энергией вмешался в процесс создания компании и сумел отложить начало ее деятельности — его страшила война с Китаем, в которую на противостоящей России стороне вполне могла вторгнуться Япония.
В первый день 1898 г. военным министром России стал генерал Куропаткин. Его правление началось веселым и легким авантюризмом: Порт-Артур и Дальний должны стать русскими портами, а Маньчжурия (Квантунский полуостров) будет взята у центрального китайского правительства в аренду на 36 лет. Россия «спрямит» участок Квантунской дороги и выйдет к незамерзающим портам Тихого океана, завершая свое историческое смещение на Восток. Все это хорошо смотрелось в легковесной обстановке отвлеченный штудий, но в грубой реальности противостояния с Токио и Лондоном, в атмосфере ощущающего себя обкрадываемым Китая, все выглядело не так безобидно. Нужно ли было вызывать панику Пекина и Токио — и их солидарность, нужно ли было лишаться благорасположенности Китая из-за легкомысленного и беспринципного силового нажима группы авантюристов в русском правительстве?
Это был безответственный авантюризм. Думает ли идущий на обострение Куропаткин об ожесточении Японии, хладнокровной враждебности Англии, нежелательной эволюции Китая в условиях ограниченности возможностей России, неоконченности Транссибирской магистрали, неосвоенности дальневосточного края России? Министр финансов Витте попросил об отставке и императору Николаю пришлось приложить немало сил, чтобы не потерять поддержку своего самого способного министра. Главным «аргументом» царя было то, что «уже поздно что-либо менять». Хороший аргумент. Витте был преданным монархистом, и просьба самодержца значила для него многое. Еще раз он попытался наладить тесные отношения с ведущим китайским политиком Ли Хунджаном, который получил из русской казны еще полмиллиона рублей на личные расходы. 15 марта 1898 г. китайская сторона подписала искомый договор, согласно которому двадцать тысяч русских солдат вошли в два приобретенных Россией тепловодных порта, Порт-Артур и Дальний. Вдоль строящейся Китайско-восточной железной дороги скакали сибирские казаки, охраняя главную на то время магистраль мира. Эти казаки, наряду с русскими флагами, носили и китайские бунчуки, но всем было ясно, кто такой массой выходит к Тихому океану на его китайском участке.
Но трезвые люди в российском правительстве указывали на опасности, угрожающие России, в случае начала общего раздела Китая. Кстати, это понимал и германский посол в России. Вместе с немецким послом в Петербурге (!) Витте умолял кайзера отказаться от затеи с германским закреплением в Киао-Чао. Во внутреннем кругу Витте называл бездействие России в ходе раздела азиатского гиганта «высшей степенью предательства». В любом случае пусть немцы берут любой порт в Южном Китае, но не в непосредственной близости от российской сферы влияния. Если все оставить все как есть, и Россия возьмет Порт-Артур, то Япония не преминет пойти по тому же пути. Она устремится на континент, и столкновение между ними станет неизбежным. Витте настаивал даже на том, чтобы послать российскую эскадру в Киао-Чао и оставить ее здесь до тех пор, пока последний немец не покинет китайскую землю.
А Россия, сделав такой значительный шаг в Маньчжурии, решила смягчить гнев японцев некоторым отходом в Корее. В марте-апреле 1898 г. русские военные инструкторы, равно как и финансовые советники, покинули страну, а Русско-Корейский банк прекратил там свою деятельность. По соглашению с Японией от 13 апреля 1898 г. Россия фактически уступила в Корее первенство Японии. «Если мы будем честно соблюдать это соглашение, — писал Витте, — то мы можем рассчитывать на более или менее мирные отношения между Японией и Россией. Мы спокойно завладеем Квантунским полуостровом, а японцы получат полное доминирование в Корее, и эта ситуация продлится бесконечно, исключая взаимное столкновение».
Все, возможно, так бы и случилось, но Витте исключал из своего стратегического анализа другие европейские страны, а те, как оказалось, вовсе не хотели отдавать доминирование в Северном Китае России. Речь идет прежде всего об Англии. Союз России с Западом был возможен лишь в случае русско-британского примирения и сближения.
Китайские боксеры
Но не все в мире делается за праздничным столом, в среде продажного чиновничества. В Китае стало назревать глухое недовольство вторжением бесцеремонных иностранцев. Шандун был родиной Конфуция и местное население отличалось твердостью духа. Теперь оно видело, как немцы тянут железную дорогу в глубину полуострова, как Россия укрепляет местные порты под российским флагом, как крестьянство вытесняется в глубину континента. Эти крестьяне отказывались платить подати японцам, они были известны в Китае своей твердостью. Деятельность христианских миссионеров не имела особого эффекта. Возможно первыми ощутили крепость китайского сопротивления немцы. Охраняемые немецкими солдатами (захватившими большую часть Шандуна) миссионеры имели минимальный успех. Китайцы создали тайную организацию «Общество праведных кулаков» и начали оказывать сопротивление откровенной колонизации. Членов этого общества за обращение к «кулакам» стали называть «боксерами». Это движение оскорбленных китайцев перешло в открытую войну. И эта война многое значила для истории данного региона.
Для усмирения восставших июне 1900 г. американцы, англичане, французы, японцы и русские прислали в Пекин свои воинские части. Боксеры вначале наивно уничтожили железнодорожные билеты. А затем, действуя более серьезно, начали выворачивать железнодорожные шпалы вокруг Пекина. Европейцы покинули китайскую столицу, а оставшихся японцев «боксеры» уничтожили. В этой ситуации японцы решили под видом помощи «цивилизованным странам» овладеть решающим влиянием в великой азиатской стране. Японцы рвались в бой. Они намеревались высадить 30 тыс. солдат и только противодействие кайзера ограничило их военную массу 10 тысячами. Русских солдат было 4 тысячи, англичан 3 тыс., немцев — 200 человек.
Китайская элита раскололась. Одна ее часть считала единственно верным непосредственное выражение патриотического долга — вместе с горожанами и крестьянами-«боксерами» отбросить международный контингент захватчиков. Вторая часть элиты считала такой курс пагубным. С превосходящими силами международной экспедиции следовало найти общий язык, подъем Китая следовало осуществить с их помощью, а не противодействуя самым развитым нациям мира.
Императрица Цыси вначале поддалась патриотическому порыву «боксеров», а затем ее одолели сомнения. Она возвратила из Нанкина сосланного было Ли Хунчана. Тот поспешил в столицу, но пришлось двигаться окольным путем, поскольку японцы уже шли колонной из Тяньцзиня к северной столице. Ли Хунчан пишет императрице: «Мне почти 80 лет и смерть ожидает меня неподалеку. Мне оказывали доверие четыре императора. Мои колебания сейчас не позволили бы мне встретить их с достоинством… Вы должны немедленно назначить ответственное лицо, которое очистило бы землю от этой грязной толпы; нужно обеспечить безопасный проход иностранных послов в штаб наступающей армии… Ваше величество должно руководствоваться политикой разума и избавиться от предателей».
