Дэвид Маккалоу - Вечная тайна лабиринта
Но вот зато орнамент меандр греки использовали для украшения своих жилищ и посуды весьма активно. Свое название узор получил от реки Меандр (сейчас — Большой Мендерес), которая причудливо течет по извилистому руслу через Северную Турцию и представляет собой непрерывный орнамент из прямых углов в разных вариациях — греки собрали их все вместе, переработали и создали свой собственный узор-лабиринт. В римском лабиринте до центра по-прежнему можно было добраться только одним способом, и возможности выбора или принятия решения не представлялось. Но классический критский лабиринт с его широкими дугами, перекидывающимися с одной стороны на другую, вышел из моды. Римские мозаичные лабиринты бывали и круглыми, но большинство из них имеют квадратную форму, и все без исключения аккуратно разделены на четыре равные части — точь-в-точь как делились на кварталы римские города. Тропа, ведущая к центру, тщательно и досконально исследует поочередно каждую четверть и лишь после этого идет к следующей четверти — но назад ни разу не поворачивает. И там она проделывает то же самое. Однако деление узора на аккуратные четверти — не единственный способ урбанизации римлянами лабиринта.
Орнамент меандр, элемент оформления древнегреческой амфоры
Почти каждый мозаичный лабиринт окружает мозаичное изображение городских зубчатых стен с дозорными башнями и укрепленными городскими воротами. И в то время как сам лабиринт обычно изображается без какой-либо попытки передать глубину или объемность, стены вокруг часто (и с большим рвением!) рисуются с намеком на перспективу. Укрепленные стены в критском мифе не участвуют, но они — основополагающая метафора в истории о Трое с ее «башнями без верха» и, как поясняет Вергилий в «Энеиде», прокладывание «борозды границ», которая обозначает будущее расположение оградительных стен, — один из первых пунктов церемонии по закладыванию города.
Римский мозаичный пол на вилле Харфэм в Англии
Смешение Крита, Трои и Рима — самый распространенный аспект римских лабиринтов. Один из самых больших и хорошо сохранившихся римских лабиринтов — это мозаика конца III века н. э., которая находится в банях роскошной усадьбы неподалеку от Зальцбурга, в Австрии. С учетом довольно широкого края, ее размеры составляют 18 футов в длину и 21 — в ширину. В центре изображен Тесей, приготовившийся сразить смертельным ударом съежившегося Минотавра. Слева, за пределами лабиринта, Ариадна дает Тесею клубок. Вверху изображены они же, но уже на корабле, который следует в Афины. Справа Ариадна сидит одна, скрестив ноги и уложив подбородок на правую руку, сжатую в кулак. В зависимости от того, какой вам видится ее поза и выражение лица, она то ли брошена Тесеем на острове Наксос, то ли терпеливо дожидается возлюбленного, который вот-вот расправится с чудовищем и явится к ней. Вокруг лабиринта раскинулся узор из кирпичных и каменных стен с бойницами. Единственный проем в стене — это арка, ведущая к началу лабиринта и расположенная рядом с задумчивой Ариадной. Ее красная нить тянется вдоль всего петляющего пути и по дороге к центру делает тринадцать оборотов.
Нить Ариадны можно наблюдать и на нескольких других мозаичных полах-лабиринтах. На каменном полу IV века н. э., ныне расположенном в кафедральном соборе Алжира, в Северной Африке, нить лежит скомканная и заброшенная — ее обронили, дойдя всего до второго поворота. Впрочем, нить на полу может быть проявлением еще одного модного веяния римского внутреннего убранства. Существовал распространенный вид мозаики под названием «неподметенная комната»: на полу изображались кости, недоеденные фрукты, куски хлеба и другие объедки — и казалось, будто бы весь этот мусор и в самом деле остался лежать на полу. Возможно, брошенная нить Ариадны была всего лишь еще одной оптической шуткой.
В зальцбургской мозаике на арке, ведущей к началу лабиринта, нет ворот, но на полу в подземной римской усыпальнице III века н. э. в Гадрумете (современный Сусс, Тунис) лабиринт начинается за двойными дверями. И, как и приличествует месту погребения, двери эти закрыты. Надпись на них гласит: «HICINCLOSUS VITAMPERT» («Тот, кто заперт за этими дверями, умрет»). В центре лабиринта лежит на спине предположительно мертвый Минотавр, а за пределами лабиринта уплывает переполненное людьми судно. В правом нижнем углу пола изображен круг — точнее, два круга, один внутри другого, — под которым может подразумеваться совершенство, вечность, а может быть, даже клубок Ариадны.
Сцены из легенды о Минотавре украшают большинство римских мозаик-лабиринтов, но встречаются и исключения. В центре лабиринта в римском порту Остия изображен маяк, возможно даже местный. В середине ныне утраченного каменного пола из Помпей был сложен из мозаики военный шлем. А на недавно обнаруженном в Йоркшире (Британия) полу особняка начала IV века н. э. цель лабиринта — цветок с четырьмя лепестками.
Вот только по римскому лабиринту никто никогда не проходил. Все они выполняют чисто декоративную роль. Нет ни одной тропы ни в одном римском лабиринте, которая была бы достаточно широка для того, чтобы по ней можно было пройти. А Герман Керн к тому же утверждал, что во многих из уцелевших римских лабиринтов есть ошибки. Эти ошибки, даже если они были сделаны художником ненамеренно, не позволяют успешно добраться до центра, даже если ты просто попытаешься проследить путь лабиринта глазами. Это может означать, что римлян, вероятно, не так уж сильно беспокоил вопрос действительного устройства лабиринта, и они не находили никакого глубокого философского смысла в том, чтобы проходить по его петляющей тропе. Доктор Бернис Курчин, археолог, работавшая в Помпеях, высказала предположение, что римской природе было не свойственно интересоваться движением внутрь, к центру чего-либо. Это были граждане — если, конечно, не принимать во внимание женщин и рабов — бесконечно расширяющейся империи. Инстинктивно они двигались вовне, прочь от центра — то есть, собственно, от Рима.
Первый напольный лабиринт, являющийся одновременно римско-католическим и христианским — по крайней мере, самый старый из дошедших до наших дней, находится в Алжирском соборе — пожалуй, единственном соборе такого рода. Лабиринт этот имеет восемь футов в ширину, и, изначально установленный в пятинефной базилике IV века н. э. в алжирском городе Эль-Аснам, своей аккуратно разделенной на четыре части тропой напоминает любую из римских мозаик, какие можно встретить повсюду в Северной Африке, разве что (как уже упоминалось выше) у входа лежит оброненная нить Ариадны. Но вот что делает эту мозаику действительно уникальной, так это ее середина, цель лабиринта — квадрат из букв (тринадцать на тринадцать), который неверно называли кто палиндромом, кто анаграммой. Возможно, правильнее было бы назвать его «буквенным лабиринтом», но даже такие крупные специалисты по головоломкам, как Мартин Гарднер и Уилл Шортз, так и не смогли отнести этот квадрат к какой-нибудь известной категории головоломок. Послание на полу, Sancta Eclesia («Святая церковь»), складывается снова и снова, начиная с буквы S в центре и двигаясь в любом направлении, кроме диагонали. Уилл Шортз, редактор рубрики кроссвордов в газете «Нью-Йорк тайме», высказал предположение, что, возможно, квадрат был создан вовсе не для того, чтобы ломать над ним голову, а для того, чтобы можно было повторить священную фразу как можно большее число раз на отведенной для этого площади. Одни и те же буквы используются по нескольку раз. Ведь и в самом деле существует род короткой молитвы, длиной в два-три слова (например, «Господи, помилуй»), которую называют возгласом, и считается, что ее чудотворное действие заключается не в длительности, а в легкости многократного повторения. Возможно, слова Santa Eclesia были не только описанием, но еще и благословением. Вот как выглядит этот квадрат:
Возможно, после небольшой редактуры прочитать головоломку будет проще:
Этот уникальный пол можно рассматривать как одну из последних римских напольных мозаик, и, хотя суть его определенно «христианская», подход здесь все равно обнаруживается римско-католический. Чтобы добраться до буквенного лабиринта в центре, необходимо пройти знакомый римский путь по четвертям. А чтобы расшифровать послание, человек, добравшийся до центра, должен проследить глазами (пройти этот лабиринт ногами невозможно, он слишком мал) из центра вовне. И куда бы ни двинулся его взгляд (на север, на восток, на юг или на запад), из букв всякий раз будет вырастать одно и то же послание. Как фонтан, разбрызгивающийся из центра, или империя, разрастающаяся во все стороны от столицы. Или новая религия, распространяющаяся по миру из той же столицы. Это по-римски.
