Матрена Распутина - Распутин; Почему
О графе Витте. Случай с ним отличается от тех, на которые ссылается Симанович. Граф, пожалуй, если не единственный, то один из считанных вельмож, искавших помощи отца не для себя лично, а для блага всех.
Витте провел денежную реформу, оздоровившую Россию, поддерживал развитие промышленности и добывал для нее кредиты у иностранного капитала. Он проявил себя слишком талантливым. Это-то и стало причиной удаления его от государственных дел.
Из слов Симановича же видно, что за атмосфера царила тогда в столице. Она вполне соответствовала настроению умов. Клубок змей, готовых жалить любого, в ком только заподозрят покушение на свой покой. Шпионство, заговоры, полное непонимание или нежелание понимать выгоды государства.
Что же касается графа Витте, то взгляды его и отца во многом совпадали, хотя и выражались, разумеется, по-разному. Это можно проследить и по приведенному рассказу. Этим случаем отношения отца и графа Витте не ограничивались.
Я поспешила забежать вперед, и даже увлеклась, говоря о графе Витте, что, учитывая все обстоятельства, простительно.
Дом ходит ходуном
Итак, как-то вечером, только мы собрались сесть за ужин, без стука вошел незнакомец. Спутанная борода, длинные рыжевато-каштановые волосы. Мама закричала:
-- Гриша!
Все в доме пошло ходуном, из погреба достали лакомые припасы -- все на стол. Хозяин вернулся! Мы, дети, как бросились к нему, так и не отходили. У меня потом вся щека была в царапинах от его колючей бороды, -- так сильно он прижимал меня к себе. Перецеловал всех нас бессчетное количество раз.
Сейчас злюсь на себя -- не спросила отца, о чем он в тот вечер рассказывал. Я-то от восхищения не запомнила ничего. Да и могла ли вообще что-либо запомнить и понять -- слишком мала была.
Помню, говорили все сразу, перебивая друг друга, пытаясь первыми рассказать и о корове, и о занозе, и о том, что скучали без него.
Помню чувство довольства и умиротворения, которое буквально разлилось по дому.
На огонек пришли соседи, вскоре дом наполнился народом.
Мы, дети, носились по всему дому, шумели, сколько хотели, и никто не пытался нас утихомирить, потому что взрослые шумели еще больше. Кто-то притащил гармошку. Начались пляски, сначала со сложными коленцами, а потом, когда все уже изрядно подпили, с немыслимыми ужимками и дикими прыжками...
Мама совершенно забыла о том, что нам пора спать, и мы не ложились до тех пор, пока ноги нас носили. Дуня рассказывала, что я упала на стул совершенно без сил, а вокруг меня продолжалось веселье. Она отнесла меня наверх и уложила в постель, но я очень гордилась тем, что сдалась последней, -- Митя и Варя свалились раньше.
За кого бес?
Один человек точно не радовался возвращению отца -- новый деревенский священник.
Отца Павла, много лет служившего в церкви Покрова Богородицы в Покровском, перевели в другой приход. На его место прислали нового батюшку -- отца Петра. Вот он-то и почувствовал в возвратившемся страннике соперника.
В "Житии..." читаем: "Когда в храме священник, то нужно его почитать; если же с барышнями танцует, то напоминай себе, что это не он, а бес за него, а он где-то у Престола сам служит. А видишь, что он сладкие обеды собрал и кумушек-голубушек созвал, то это потому, что у него свояченица барышня и шурин кавалер, а жене-то батюшковой и жалко их. Он же, Христовый, все же батюшка, и не сам, а пожалел их. Так и представляй в очах картину".
И еще: "Ему бы надо в исправники, а он в пошел в батюшки".
Это просто списано с отца Петра.
Вообще священникам жалованье платила епархия. Но по сути кормились семьи священников за счет прихожан. Кое-где и сами батюшки не гнушались крестьянской работой. Но не отец Петр. Он брал, что называется, двумя руками. И не по-божески. Обычных приношений за требы -- службы за упокой на похоронах, за здравие на крестинах, за венчание -- ему было мало.
Отец Петр возомнил себя чуть ли не святым Петром, стоящим с ключами у врат рая. Собственно, он сам сотворил для себя маленький рай, "где нет ни бед, ни воздыханий"...
А тут появился человек, окруженный такой славой!
Ковалевский свидетельствует: "Распутин побывал на богомолье в Абалакском монастыре, Саровской пустыни, Одессе, Киеве, Москве, Казани. Возвратившись, он стал еще более богомолен, являлся на клирос раньше священника, истово крестился, бился лбом о землю до крови".
Обращу внимание на слова -- "стал еще богомольнее". Значит, и был богомольным. Это расходится с характеристикой, которую дают отцу другие.
Из того же: "Говорить он стал загадочно, отрывочными фразами, стал претендовать на пророчество и предсказание. Когда его о чем-нибудь спрашивали, он подолгу не отвечал, а потом точно спросонья произносил несколько отрывочных бессмысленных фраз.
Это юродство стало мало-помалу привлекать к нему внимание односельчан. Мужики, впрочем, больше смеялись над ним и презирали его, но бабы начинали верить, захаживали за советами.
Вскоре, однако, по селу разнеслась весть, что зародился новый пророк-исцелитель, чтец мыслей, разгадыватель душевных тайн.
Слава Распутина стала распространяться далеко за пределами села Покровского и соседних деревень. Приходили бабы, водя за собой кликуш, хромых, слепых, больных ребят".
Священник увидел в отце врага, способного лишить его, по крайней мере, части доходов. Теперь больные шли за исцелением к отцу, а не в церковь. Те же, кто искал духовного руководства, предпочитали получать хлеб из рук отца, а не камни из рук священника.
И без того разгневанный соперничеством "выскочки", священник пришел в ярость, узнав, что отец намерен соорудить на своем подворье подземную часовню.
Отец Петр против Распутина
Насколько я знаю, отец никогда открыто не выказывал своего отношения к покровскому батюшке. Но тот был достаточно опытен и не нуждался в непосредственных объяснениях.
С точки зрения сугубо церковной, затея, подобная затее отца, не несла в себе ничего оскорбительного. От покровского служителя Господнего потребовалось бы только освятить новую часовню. Или заявить, почему он этого делать не намерен.
Имея представление об отцовском характере, батюшка не мог отважиться на такой шаг. Отец молчать бы не стал, последовало бы разбирательство с привлечением деревенской общины (мира), многое могло бы тогда явиться на свет Божий.
Отец Петр решил -- не мытьем, так катаньем -- допечь неугодного.
А тем временем строительство продвигалось. Отец работал не переставая. Нашлись и помощники.
Когда уже все было закончено, и собранные в странствиях моим отцом иконы расположили в нишах земляных стен, батюшка решил, что настал час действовать. И настрочил донос.
В ожидании (и даже -- в предвкушении) своей победы он строго-настрого запретил ходить в отцовскую часовню, предрекая кары небесные тем, кто будет продолжать потакать "пособнику дьявола". Это не помогало. Прихожан в церкви не становилось больше. Наоборот.
Ответа от церковного начальства все не было, и батюшка направился в Тюмень сам.
Там его принял епископ. Батюшка вылил на отца не один ушат грязи. Вплетая в уже устный донос все, что мог припомнить из сплетен, сопровождавших отца.
Картина получилась страшная.
Богобоязненный епископ пришел в ужас от творящихся в подведомственном ему приходе непотребствах, и тут же отправился вместе с отцом Петром в Покрове -кое положить конец безобразиям. За ними последовали ученые монахи и полицейские.
Учинили целое следствие.
Полицейские, переодетые крестьянами, несколько раз побывали на службе в часовне, монахи с суровыми лицами ходили по деревне и расспрашивали тех, кто бывал на отцовских собраниях. Через несколько дней тщательного расследования они доложили епископу, остановившемуся в доме батюшки, -- не замечено ничего, что могло бы хоть в какой-то степени подтвердить обвинения.
Епископ оказался человеком трезвомыслящим. К тому же за несколько дней жизни под одной крышей с батюшкой он рассмотрел его поближе и понял, с кем имеет дело.
Священник, который был уверен, что ненавистного соперника уберут с его дороги, был поражен. Все обернулось против него самого. Деваться некуда -батюшка был вынужден признать, что оговорил отца.
Священник оправдывался тем, что слухи передавали ему верные люди.
Но епископ не скрывал неудовольствия. С одной стороны, на подведомственной ему территории ереси нет -- и это хорошо. Но, с другой стороны, епископ понимал, что покровский батюшка не остановится и пойдет жаловаться дальше по начальству -- а это уже плохо.
Так и вышло.
Как добраться до царей
Мы, дети, просто купались в счастье -- в доме опять воцарился покой. Это был один из редких периодов жизни отца, когда он жил в полном согласии с собой,
близкими, односельчанами, за исключением, разумеется, местного священника.
Но отец не был бы тем, кем был, если бы успокоился, застыл.
