Бэзил Гарт - История Первой мировой войны
Немцев часто упрекали во множестве просчетов — и значительно реже давали заслуженную оценку правильности многих их предвидений. Но только они смогли понять то, что сегодня воспринимается аксиомой: имея высококвалифицированные кадры инструкторов, можно быстро создать крепкую армию даже из рекрутов с краткосрочной подготовкой.
Германские офицеры и унтер-офицеры долгосрочной службы по уровню технических знаний и по мастерству не имели себе равных на континенте. Но хотя германская военная машина и была сколочена тренировками, необходимую прочность она приобретала также и другим путем.
Психологические элементы играют равную часть как в «национальной», так и в профессиональной армии. Но одного Esprit de Corps было недостаточно, стимулом для высокого морального импульса в требуемом действии стала глубоко укоренившаяся вера в политику, ради которой граждане призывались на войну.
Руководители Германии работали над многими поколениями, чтобы внушить народу патриотическую убежденность в величии судьбы их страны. И если противники Германии в 1914 году пошли в бой с твердой уверенностью в правоте своего дела, то все же у них не было времени, чтобы превратить этот пламенный патриотизм в подобие той заранее организованной дисциплины, которая в течение долгих лет выковывалась в Германии. Армия была близка германскому народу. Он гордился ею, несмотря на беспримерную строгость армейской дисциплины.
Этот единственный в своем роде инструмент находился в руках Генерального штаба, который благодаря строгому отбору и подготовке не имел равного себе в Европе ни по профессиональным знаниям, ни по искусству — хотя и ему не удалось избежать некоторой умственной рутины, характерной для всех профессий. Увы, исключительное умение всегда является результатом долгой практики — а постоянная практика и повторение неизбежно ведут к выхолащиванию оригинальности и гибкости мышления. Кроме того, в профессиональной армии обязательным правилом является выдвижение по старшинству — принцип, который очень трудно обойти. Немцы, правда, склонялись к системе контроля штаба над командиром. Как правило, на практике это передавало фактическую власть в руки более молодых офицеров Генерального штаба. Как свидетельствуют военные мемуары и документы, начальники штабов различных армий и корпусов часто принимали быстрые решения, не давая себе труда посовещаться с командирами. Но такая система имеет и свои теневые стороны. Отсюда брались и те палки в колесах, которые довольно часто тормозили германскую военную машину, в остальном хорошо смазанную и исправно работавшую.
На тактическом уровне германская армия вступила в войну, имея два важных материальных преимущества. Только немцы точно оценили возможности тяжелой гаубицы и обеспечили себя достаточным числом этих орудий. И хотя ни одна армия не поняла, что пулемет представляет собой «квинтэссенцию пехоты» и не развила до предела этот великолепный источник огневой мощи, но все же германцы изучили пулемет больше других армий и сумели скорее, чем прочие, использовать присущее пулеметам свойство подавления на поле боя всего живого. Этому предвидению значения тяжелой артиллерии и пулеметов германский Генеральный штаб обязан главным образом прогнозу капитана Гофмана, молодого германского атташе при японской армии в Манчжурии. Кроме того, в стратегической области германцы поставили изучение и развитие железнодорожного дела на более высокую ступень, чем любой из их противников.
Австро-венгерская армия, хотя и организованная на германский образец, была несоизмеримо хуже. В этой армии традициями являлись скорее поражения, чем победы. Кроме того, созданию морального единства — отличительной черты союзника Австрии — мешала смесь в армии различных национальностей. Вследствие всего этого замена старой профессиональной армии армией призывной скорее понизила, чем повысила уровень ее эффективности. Войска империи по национальности солдат часто совпадали с войсками противников по другую сторону границы. Это вынуждало Австрию к распределению войск на основе политических, а не военных интересов, чтобы родственные народы не сражались друг против друга. Наконец, затруднения, связанные с характерными особенностями человеческого материала армии, еще более увеличивались географическим положением государства — огромной протяженностью границы, которую надо было защищать.
В профессиональном отношении командиры австро-венгерской армии за редким исключением также уступали германским. Более того, хотя необходимость взаимодействия здесь понималась лучше, чем в армиях Антанты, все же Австрия весьма неохотно подчинялась руководству Германии.
Но несмотря на всю свою очевидную слабость, австро-венгерская армия, которая, в сущности, была слабо сколоченным конгломератом разных национальностей, в течение четырех лет противостояла ударам и лишениям войны в такой степени, что это поражало и приводило в смущение ее врагов. Объясняется это тем, что сложная национальная паутина армии была сплетена на крепкой германской и мадьярской основе.
От Центральных держав перейдем теперь к державам Антанты.
Франция обладала только 60 % потенциальной людской мощи Германии (5 940 000 против 7 750 000), и этот баланс фактически заставлял ее призывать на военную службу всех физически годных для этого мужчин. Новобранец призывался в возрасте 20 лет, 3 полных года состоял на военной службе, затем 11 лет находился в резерве и, наконец, два срока — по 7 лет каждый — проводил в территориальной армии и в территориальном резерве.
Эта система давала Франции к началу войны армию силой до 4 000 000 человек, равную армии ее противника — Германии. Но, в противоположность Германии, Франция придавала мало значения резервным частям как боевым единицам. Французское командование рассчитывало только на полупрофессиональные войска первой линии — около 1 000 000 человек, думая проделать с ними короткую и решающую кампанию, которая планировалась и для которой готовилась армия. Более того, французы предполагали, что и противник их будет придерживаться той же тактики. Но в этом они жестоко ошибались — с печальным результатом.
Но даже если не учитывать этого просчета, все же оставалось в силе другое, более серьезное препятствие — меньшая способность Франции в случае затяжной войны к последующему развертыванию сил из-за меньшей численности ее населения, не достигавшей даже 40 000 000 человек против 65 000 000 населения Германии. Полковник Манжен был сторонником создания обширной туземной армии, укомплектованной уроженцами Африки. Однако правительство пришло к убеждению, что опасности, связанные с организацией такой армии, превышают те выгоды, которые она может дать — а опыт войны впоследствии доказал, что такое предложение было связано не только с военным, но и с политическим риском.
Французский Генеральный штаб, уступавший в техническом отношении германскому, все же выдвинул нескольких наиболее способных военных мыслителей Европы. По своим интеллектуальным способностям работники французского Генерального штаба могли соревноваться с работниками других Генеральных штабов. Но французское военное мышление, выиграв в логичности, утеряло ранее присущую ему оригинальность и гибкость. Вдобавок в последние перед войной годы среди французских военных возникло острое разногласие во мнениях, которое вряд ли могло послужить единству действий. Но хуже всего было то, что новая французская философия войны, уделяя все свое внимание моральному фактору, все дальше и больше отходила от неотделимых по существу факторов материальных. Самая твердая воля не в состоянии компенсировать худшее по качеству оружие — а этот второй фактор неизбежно будет влиять и на первый.
В отношении материальной части французам давала большое преимущество лучшая в мире 75-мм скорострельная полевая пушка. Но ценность этого орудия привела французов к переоценке возможностей маневренной войны и к постоянному недоучету необходимости иметь снаряжение и подготовку для войны того типа, какой фактически оказалась Мировая война.
Преимущества России заключались в физических качествах людского состава, недостатки — в низком интеллектуальном уровне и моральной неустойчивости войск. Хотя по базовой численности русская армия не превышала германскую, но ее людские запасы были громадны. Мужество и выносливость русских были изумительны. Однако недисциплинированность и некомпетентность пропитывали ее командный состав, а солдатам и унтер-офицерам не хватало сметки и инициативы. В целом для войны армия представляла собой прочный, но негибкий инструмент. Кроме того, производственные возможности России в отношении снаряжения и боеприпасов были гораздо ниже тех же возможностей крупных индустриальных стран. Все это осложнялось еще и географическим положением России. Она была отрезана от своих союзников морями, покрытыми вечными льдами, или же землями ее врагов. Россия должна была прикрывать границы громадной протяженности. Наконец, серьезным недостатком была бедность России железными дорогами, которые были ей крайне необходимы, так как ей требовалась быстрая переброска своих миллионных армий.
