Алексей Дельнов - Франция. Большой исторический путеводитель
Пруссия была в то время сравнительно небольшим государством, впечатляющими успехами в экономике и наличием мощной 200-тысячной армии она была обязана в значительной степени талантам своего короля. Но вскоре сказалась ограниченность ресурсов, воевать против таких могущественных врагов, как Франция, Австрия и Россия, становилось все труднее.
И вдруг в самом начале 1762 г. скоропостижно скончалась императрица Елизавета Петровна, принципиальный недруг Фридриха, а новый император Петр III, давний поклонник прусского короля, немедленно заключил с ним мир. И немцы, и их повелитель восприняли происшедшее как чудо. Об этом невероятном спасении «без пяти минут двенадцать» двести лет спустя, весной 1945 г. вспоминал Гитлер в берлинском бункере и мечтал о таком же - но, как видно, схожие чудеса случаются реже, чем раз в два столетия.
Англия к тому времени уже добилась всего, чего хотела, а Франция утратила все, что могла: флот, большинство колоний, престиж. Пруссия и Австрия сочли свои отношения выясненными: Фридрих закрепил за собой Силезию, захваченную в предыдущую войну. Ему хотелось иметь еще и Саксонию - но на этот раз пришлось ограничиться тем, что есть. Исходя из этого соперники и заключили в феврале 1763 г. Парижский мир.
***
Казалось, что после смерти верной подруги маркизы де Помпадур король Людовик до конца своих дней будет ограничиваться простушками из Оленьего парка. Но в 1768 г., будучи уже в весьма пожилом возрасте, он обзавелся последней своей фавориткой - графиней дю Барри.
Происхождения эта женщина была неопределенного. Некоторое время служила модисткой в парижском магазине и получила известность как «мадмуазель Ланж». Судя по портретам, она была красавицей, а неожиданный и стремительный взлет свидетельствует о том, что она была незаурядным человеком во многих отношениях. Сначала она стала супругой немолодого развратника графа дю Барри, а вскоре получила статус официальной королевской любовницы.
Долго копившийся заряд творческой энергии графиня употребила на отделку приобретенного ею Люсьенского замка. Вкусы ее отличались от тех, что когда-то выразила в Шуази госпожа де Мальи. Дю Барри была склонна к эффекту. Ее замок был убран в восточном стиле - как она его понимала. Повсюду отделка из слоновой кости и черного дерева, китайские фарфоровые вазы, индийские ковры, огромные сенегальские попугаи огненной расцветки, черные слуги в ярких турецких одеяниях. И все это переливалось и множилось в зеркалах.
Главное же - графиня была прекрасной хозяйкой и затейницей. Только здесь еще мог развеселиться король, общий тонус которого, по единодушному мнению придворных, сильно упал. Людовик стал печален, задумчив и набожен. Сказывались и годы, и личные переживания: кроме маркизы де Помпадур, смерть унесла сына, невестку, старшего внука (королева Мария скончалась еще в 1768 г.).
В апреле 1774 г. он предался дежурной амурной связи с дочерью одного столяра. Это был последний жизненный всплеск - через несколько дней король заболел оспой. Болел тяжело. Опасаясь заразы, его покои старались обходить стороной и придворные, и слуги. Только три дочери постоянно находились у постели отца, стараясь облегчить его страдания.
10 мая Людовика XV не стало. Его преемнику досталась ослабленная страна. Страна, раздираемая противоречиями, с которыми тот не сумел справиться.
ПРЕЛЮДИЯ К МАРСЕЛЬЕЗЕ
То состояние, в котором пребывала Франция при Людовике XV, можно отнести еще к тому традиционному «старому порядку», который складывался веками. Порядку, по которому благородные потомки воителей и владельцев замков с рожденья пользовались множеством благ и привилегий, а другая часть народа наследовала зависимость от них и бремя налогов и повинностей.
Зависимое положение в первую очередь относилось к крестьянству. Личную свободу, как и право пользоваться значительной частью земли французские селяне обрели еще к XIV веку - по оплаченным немалой ценой «хартиям вольностей». Но и обязанностей перед господином оставалось еще немало. Сеньор обладал определенными судебными, административными и прочими правами на всей когда-то принадлежавшей ему как феодалу территории. Ему полагалась часть крестьянского урожая (иногда значительная), зерно крестьянин вез обязательно на мельницу сеньора - за что расплачивался частью помола. Где-то сохранялась даже барщина (особенно в Бретани). Продавая свою землю или недвижимость, крестьянин должен был отдавать господину 1/6 часть продажной ее стоимости, вступая в права наследства - тоже платил. У господ были и привилегии, специфические для отдельных областей: например, в течение определенного срока после сбора урожая только они имели право продавать молодое вино.
Долгое время зависимость смягчалась сложившейся с веками патриархальностью отношений (начиналось-то, как помним, с куда как выраженной отчужденности). Дворяне, духовенство утверждали, что это они во главе с королями «создали Францию» - и доля истины в этих словах была. В те домарксовы времена классовую сущность государства люди осознавали плохо, но в их исторической памяти накрепко засело, как великие короли и верные им бароны и рыцари собирали воедино древние галльские земли, устанавливали правосудие, истребляли разбойников, осваивали дебри и пустоши, основывали города, строили храмы и крепости, защищали свой народ от нашествий. Военная слава страны всегда была предметом гордости французов, а вклад в нее благородного сословия никто не оспаривал.
А если перейти на бытовой план - крестьяне, как правило, видели во владельце замка не только господина, но и покровителя, а тот чувствовал свою долю ответственности за их благополучие. Помогал в голодные годы, ремонтировал церковь, школу, устраивал мастерские для безработных, способствовал организации сельской милиции и общественных работ, защищал от произвола чиновников и сборщиков податей - и брал на себя многое другое. Он знал своих крестьян и имел обыкновение отвечать на их почтительные приветствия. Идиллию, конечно, вряд ли где можно было наблюдать - но ведь и люди были с сословным сознанием своих прав и обязанностей, знали свое место в этом мире.
Однако абсолютистская власть существенно искажала эту картину взаимоотношений. Львиная доля управления всеми делами была возложена на интендантов и их помощников, сельские дворяне оказались не у дел. Они превращались по преимуществу всего лишь в потребителей плодов крестьянского труда. К тому же господа в массовом порядке стали покидать свои замки: теперь, чтобы получить более-менее видную должность, надо было обязательно находиться при дворе или в Париже. Или хотя бы в крупном городе. В своих усадьбах они бывали только наездами, и смотрелись при этом «как золотой павлин на скотном дворе». Усиливало взаимное отчуждение и то обстоятельство, что феодальные повинности утвердились в те времена, когда сеньоры были главными получателями податей. Теперь же таковым стало государство, и всякий «довесок» к нещадным набегам сборщиков налогов сильно раздражал крестьян.
Правительство, хотя общественное значение дворянства постоянно снижалось, всячески поддерживало его привилегии. Все повинности крестьян в пользу сеньоров сохранялись. Более того: имея теперь мало контактов с подопечным сельским населением, господа начинали смотреть на него не более чем как на источник доходов. Было много случаев, когда владельцы замков подделывали хранящиеся у них старые договорные хартии - чтобы увеличить поборы или захватить часть общинных земель, а власти потворствовали таким проделкам.
Дворяне обретали и новые преимущества. Для того, чтобы получить патент на офицерский чин, претендент должен был доказать наличие у него не менее трех поколений благородных предков. Даже удостоверение учителя фехтования мог получить теперь только дворянин. Подобное же голубокровие проникло во французскую церковь: из 28 высших прелатов - архиепископов и епископов, только пять не были выходцами из старинных знатных родов.
***
Менялось отношение населения к власти вообще. Хотя к королю оно по-прежнему было достаточно благоговейным, его служители вызывали обратные чувства. Многочисленные налоги для многих становились непосильными, а взимались они беспощадно. Кроме того, процесс их сбора привносил конфликты в сельскую общину: откупщики и их присные имели право назначать сборщиков низшего звена из числа самих крестьян, и получалось, что сосед выжимал последнее из соседа. А иначе не мог, потому что за полноту требуемой суммы отвечал своим имуществом.
Сборщики налогов свирепствовали и в городах, причем повсюду в худшем положении оказывались малоимущие слои населения - большими налоговыми льготами и лазейками пользовались не только дворяне, но и верхушка буржуазии и духовенство. Принцы крови, которые должны были платить 2 млн. 400 тыс., платили меньше 200 тыс. А для простонародья к косвенным налогам на соль и на вино добавился еще и налог на сало. Когда министр Людовика XV Машо попытался ввести справедливое налогообложение - его быстро отправили в отставку.
