Пайпс - Русская революция. Россия под большевиками. 1918-1924
О том, что дело обстояло именно так, свидетельствует решение партии о прекращении подобной деятельности. Резолюция, принятая XII съездом в марте 1923 года, требовала, чтобы атеисты воздержались от оскорбления чувств верующих, поскольку их насмешки приводят только к «закреплению религиозного фанатизма»89. Это была очевидная победа тактики Луначарского над приемами Емельяна Ярославского.
Хотя декрет об отделении церкви от государства даровал каждому гражданину свободу вероисповедания, исполнение религиозных потребностей в публичных местах запрещалось. Не дозволялось совершать церковные обряды даже на похоронах. Традиционные церковные праздники стали будничными рабочими днями. Им на смену пришли гражданские праздники: Новый год, годовщина Кровавого воскресенья (22 января) и Февральской революции (12 марта), день Парижской коммуны (18 марта), Международный день трудящихся (1 мая) и годовщина Октябрьской революции (7 ноября)90.
В 1922 г. вышла в свет ежедневная газета «Безбожник» под редакцией Ем. Ярославского, за которой в 1923 г. последовал еженедельник с тем же названием — в конце концов оба издания слились. В них публиковались короткие статьи и грубые карикатуры, высмеивающие религиозную веру и обряды: в отношении евреев они не чурались антисемитских стереотипов, предвосхитив нацистский «Stunner». Симпатизирующие направлению газеты приглашались вступать в Союз безбожников, образованный тогда же.
* * *
Суды над священниками и антирелигиозная пропаганда представляли собой лишь два внешних фланга широкомасштабной атеистической кампании. Другой фронт — внутренний — создавался путем углубления противоречий между реформаторским меньшинством и консервативным большинством в среде духовенства, с одной стороны, и между приходским духовенством и монашествующим, с другой. Излюбленная большевистская тактика «разделяй и властвуй» была узаконена решением Политбюро от 20 марта, предписывающим «внести раскол в духовенство». Исполняя это решение, власти опирались на те элементы в лоне православной церкви, которые по тем или иным причинам были недовольны ее руководством. Центральный комитет предписывал местным партийным организациям «взять под защиту государственной власти тех священников, которые открыто выступают в пользу изъятия». «Политическая задача, — писал ЦК РКП(б), — состоит в том, чтобы изолировать верхи церкви, скомпрометировать их на конкретнейшем вопросе помощи голодающим и затем показать им суровую руку рабочего государства, поскольку эти верхи осмеливаются восставать против него»91.
Во исполнение этой директивы партии власти породили и вскармливали раскольное, обновленческое движение, известное как «Живая церковь». Идея расколоть церковную иерархию принадлежит, по-видимому, Луначарскому, который писал Ленину в мае 1921 г. об архиепископе Владимире, священнике-отступнике, расстриженном за, как выразился автор письма, «церковный большевизм». По словам Луначарского, Владимир предлагал воспользоваться расколом среди духовенства во благо революции и ради примирения с советским правительством92. В то время это предложение, как видно, не встретило должной поддержки. Почти год спустя, 12 марта 1922 г., Троцкий вновь поднимает этот вопрос: он предлагает внести раскол в церковь, воспользовавшись проблемой изъятия ценностей и привлекая сочувствующее советской власти духовенство к участию в конфискации93. На следующий день Политбюро это предложение одобрило. В конце марта с целью сначала обвинить церковную иерархию в преступлениях против властей и человечности, а затем отстранить ее от руководства церковью «Живой церкви» было, так сказать, дано право на жизнь94. Весьма разнообразная по своему составу, «Живая церковь» включала реформаторов-обновленцев, стремящихся привести церковную жизнь в соответствие с социальными переменами, произошедшими в России с 1917 г., в «Живую церковь» устремилось и приходское духовенство, недовольное исключительным правом монашествующих на продвижение по служебной лестнице, а центральным пунктом программы «Живой церкви» было снятие запрета для женатого духовенства на вступление в архиерейский сан. Были и просто отступники-оппортунисты, подкупленные властями95. Среди последних оказалось немало монархистов и черносотенцев: один из лидеров живоцерковников в период дела Бейлиса в 1913 г. был среди сторонников «кровавого навета», то есть обвинения евреев в том, что они используют в ритуальных целях христианскую кровь96.
«Живой церкви», эквиваленту левоэсеровской организации в 1917—1918 гг., была предназначена роль совершить переворот в церкви. В середине мая 1922 г. несколько священников-коллаборационистов посетили находящегося под домашним арестом в Троице-Сергиевой лавре патриарха Тихона. Они потребовали от него созыва Собора, а до этого времени устранения от всякого участия в делах. Мотивировалось это требование тем, что его клеветнические послания уже стоили жизни одиннадцати священникам, приговоренным к смертной казни в Москве, а также тем, что, находясь под арестом, он не может в полной мере осуществлять своих полномочий. Тихон ответил, что он никогда не искал патриаршества и с радостью откажется от него, если на то будет воля Собора. В тот же день он направил митрополиту Ярославскому Агафангелу послание, в котором объявлял, что «вследствие крайней затруднительности в церковном управлении, возникшей от привлечения <его> к гражданскому суду», он ставит Агафангела во главе церковного управления до созыва Собора97. Советская пресса по-своему исказила этот акт, придав ему значение отречения98. Когда же митрополит Агафангел дал понять, что не собирается сотрудничать с узурпаторами, ему не дали приехать в Москву и приступить к своим обязанностям; впоследствии он был арестован и сослан в Сибирь. Присущую патриарху власть присвоил себе церковный орган, именуемый Высшим церковным управлением и состоящий из деятелей «Живой церкви». 20 мая эта организация захватила патриаршую резиденцию и канцелярию. Это было не что иное, как церковный переворот. Руководство Высшим церковным управлением — отголоском отжившего свой век Святейшего Синода при царском режиме — осуществлялось «Живой церковью» номинально под контролем ЦИКа, а в действительности ГПУ, в котором был создан особый отдел по церковным делам: таким образом, церковная администрация стала чем-то вроде отдела государственной службы безопасности. Протесты из-за границы по поводу этого либо игнорировались, либо объявлялись недопустимым вмешательством во внутренние дела Советской России. Троцкий охарактеризовал протест британского духовенства, которое возглавил архиепископ Кентерберийский, «как продиктованный узкокастовой солидарностью, целиком направленный против действительных интересов народа и элементарных требований человечности»99.
Развернулась громкая публичная кампания, призывающая к отмене патриаршества и внушившая такой страх некоторым архиереям, что они примкнули к «Живой церкви». Те же, кто не признавал незаконную иерархию, подвергались аресту и заменялись более сговорчивыми священнослужителями. К августу 1922 г. православная церковь оказалась расколотой: из 143 епископов 37 поддерживали «Живую церковь», 36 не признавали ее, а остальные 70 стояли на распутье100. В том же августе «Живая церковь» провела съезд, одним из участников которого был В.Н.Львов, обер-прокурор Святейшего Синода во Временном правительстве и участник спора между Керенским и Корниловым101.
Готовый принять мученическую кончину, патриарх Тихон не уступал. В декабре 1922 г. он предал анафеме Высшее церковное управление и «всех имеющих с ним какое-либо общение» как «учреждение антихриста» и благословлял христиан принять геройскую смерть в защиту истинной церкви102. Патриаршая церковь стала вне закона и ушла в подполье.
Крайнее раболепие «Живой церкви» перед режимом проявилось в постановлениях Второго Поместного собора, который был созван в апреле 1923 г. и состоял по преимуществу из ее приверженцев (из 430 делегатов 385 представляли различные ответвления «обновленческого» движения)103. Собор приветствовал Октябрьскую революцию как «христианское творение» за ее борьбу с капитализмом, отверг возводимые на большевиков обвинения в преследовании церкви и проголосовал за выражение благодарности Ленину как «мировому вождю» и «вождю борцов за великую социальную правду». Советское правительство, заявлялось на Соборе, есть единственное в мире правительство, которое стремится осуществить на земле «идеалы Царства Божьего». Обвиняя Тихона в том, что он возглавил контрреволюционный заговор, Собор формально сместил его, не дав даже возможности высказаться, и упразднил патриаршество. Он даровал епископам право жениться, а овдовевшим священникам сочетаться вторым браком104.
