Alexandrov_G - Дверь в стене
- Ребята, - глядя на них, как на детей неразумных, с некоторой даже и жалостью сказал им officer, - вы чего? Если бы речь шла об армейском имуществе, мне было бы плевать, но этот ковёр принадлежит генералу лично и я сам себе не враг, чтобы генеральский ковёр резать, так что, boys, неплохо бы вам стеночку немножко подвинуть.
И начавшие кое-что понимать японцы отложили в сторону ножницы и подвинули стену.
Ещё до принятия новой японской Конституции (то, что она была написана американцами, долгое время являлось государственной тайной), Макартур приказал действовать в соответствии со списанным с американского японским Биллем о правах. Были сняты любые препоны свободе мысли, свободе слова, свободе собраний и свободе печати. Так же была запрещена любая дискриминация по причине вероисповедания, политических убеждений, расовая дискриминация и дискриминация национальная. Это означало, что из японских тюрем должны были быть немедленно освобождены все заключённые, попавшие туда по одной из вышеуказанных причин. Японцы попробовали встопорщиться, а пробывший к тому времени целых полтора месяца в премьер-министрах Хигасикуни Нарухико пригрозил уйти в оставку, на что Макартур только пожал плечами - "вольному воля". Нарухико ушёл, а все политзаключённые из тюрем вышли.
По всей Японии были развешаны фотографии, запечатлевшие встречу Макартура и императора Хирохито:
Японцы, за месяц до того впервые услышавшие голос живого божества, объявившего им, что надо "вынести невыносимое", впервые же смогли и увидеть Хирохито во плоти. Он мало того, что выглядел не очень презентабельно рядом с Макартуром, бывшим выше на голову, но при этом даже и самый недогадливый из японцев не мог не отметить того обстоятельства, что генерал был не в парадной, а в полевой форме и демонстративно принял чересчур уж свободную позу. Японская верхушка, прекрасно понимая, какой заряд несёт фотография и какую цель она преследует, опять попыталась выразить возмущение, но американцы сделали вид, что ничего не слышат и фото появилось чуть ли не в каждой витрине.
Если это покажется кому-то интересным, то нельзя не отметить ещё и того, что оккупационная администрация немедленно запретила театр Кабуки. Кабуки это не просто театр, а нечто куда большее, это некий "способ видения мира", причём способ исконно и безошибочно японский. Кабуки, а вовсе не современные нам манга и аниме, был одним из краеугольных камней японской культуры. И вот под тем предлогом, что Кабуки несёт в себе разрушающие демократический процесс зёрна феодализма и милитаризма, представления были запрещены, а в зданиях театров были открыты кинотеатры, где шли понятно какие и понятно чьи фильмы. Через два года, посчитав, что "теперь можно", американцы Кабуки вновь разрешили, но при этом создали цензурный комитет, решавший, что в репертуар попадает, а что нет. За шесть лет оккупации через цензуру прошли почти сто тысяч репертуаров, американцы любят размах, а кроме того если уж они за что-то берутся, то не сачкуют. В результате запрета, а потом и цензурной кастрации Кабуки стал явлением в чём-то старым, в чём-то трогательным, но при этом почти неуловимо смешным. "Милая старина." "Кокошник." Все знают, что это такое, но на свидание в кокошнике не пойдёшь.
В общем, работу оккупационной администрации в Японии можно свести к русской поговорке - "терпение и труд всё перетрут". Уместна тут и другая поговорка - "перемелется - мука будет". А будет мука, можно и испечь чего-нибудь. Пирожок, другой, а там и ещё. И ещё. Another day, another dollar.
Как получилось, что японцы не только безропотно подчинялись, но делали это чуть ли не с удовольствием? Вопрос гораздо интереснее и глубже чистой умозрительности. Нация, причём нация сложившаяся, подвергалась "переплавке" не только добровольно, но и принимая в процессе живейшее участие. Японцы истово скребли себя, стараясь найти в себе не татарина, конечно, а японца, но при этом японца не прежнего, а другого японца, нового. Подозреваю, что дело обстояло так потому, что люди склоняются перед силой, обаяние силы велико, а если сила нежданно проявляет ещё и толику великодушия, то это понятно уже не отдельному человеку, а собранному из индивидуальных умов массовому сознанию, а если массовое сознание в результате понесённого народом поражения в войне лишается единства, то пиши пропало. "Сила солому ломит."
Давайте посмотрим, как и с чего начинался для японцев послевоенный мир. Это очень любопытно, и любопытно тем более, что для русского сознания война закончилась в Берлине и всё, что происходило дальше, ему не очень интересно, и это при том, что для американского массового сознания дело обстояло прямо противоположным образом.
Официально война закончилась в момент подписания Японией безоговорочной капитуляции на борту линкора "Миссури".
Вот он, в сопровождении линкора "Айова", входит в Токийский залив:
Начали американцы с символики. Символики простой, ясной и в высшей степени доходчивой. "Миссури" бросил якорь точно в том же месте, где за почти сто лет до того стал на стоянку "Паухэтан" коммодора Перри.
Утром 2 сентября 1945 года на "Миссури" прибыли Макартур, Нимиц и военные делегации Великобритании, СССР, Франции, Китая, Канады, Австралии, Новой Зеландии и Нидерландов. Линкор корабль большой, но желающих видеть своими глазами момент окончания Второй Мировой было столько, что пустого места не осталось:
Японскую делегацию, численность которой американцы ограничили 11 представителями (три представителя от правительства, три от армии, три от флота и два человека представляли прессу), доставили к "Миссури" на эсминце в 8:30 и она оставалась там до 8:55, ожидая приглашения и наблюдая, как на "Миссури" одна за другой прибывали делегации государств, которые должны были принять у японцев капитуляцию. Вот здесь можно увидеть китайцев, англичан и балагурящего с ними советского представителя генерала Деревянко:
В 8:56 японцев на моторном катере подвезли к трапу.
Возглавлял японскую делегацию министр иностранных дел Японии Мамору Сигемицу. За тринадцать лет до этого в результате покушения корейского националиста Сигемицу взрывом бомбы по бедро оторвало ногу и с тех пор он передвигался на протезе, и вот теперь ему, как главе делегации предстояло первым подняться на борт "Миссури".
Одноногий человек начал восхождение. Тяжело дыша, напрягаясь и покрываясь потом, не зная, куда деть трость, ставя на ступеньку ногу, а потом подтягивая к ней протез, он мучительно карабкался по трапу вверх. Ему никто не помог, никто не протянул ему руки. В мёртвой тишине, нарушаемой только криками чаек, под пристальными взглядами нескольких тысяч глаз на борт американского линкора поднималась потерпевшая поражение Япония.
Оказавшимся на палубе японцам предстояло подняться ещё и на дек и вся процедура повторилась опять:
Макартур зачитал заявление об окончании войны и жестом предложил Сигемицу подписать акт капитуляции. Тот подчинился:
Вторым от Японии акт подписывал начальник генерального штаба генерал Йосихиро Умецу. Он до последнего сопротивлялся признанию поражения и настаивал на продолжении сопротивления, подчинился он только прямому приказу Хирохито. По словам присутствовавшего на палубе "Миссури" будущего Пулитцеровского лауреата Теодора Уайта, бывшего тогда военным корреспондентом, "у Умецу было лицо человека, которого легко ненавидеть." Между прочим, Умецу отказался сесть и подписывал акт капитуляции стоя:
Потом акт был подписан Макартуром как главнокомандующим силами союзников и адмиралом Нимицем как представителем США:
А за ними подписали и все остальные делегации. Японцев проводили с дека, потом к трапу, однако Макартур продолжал стоять и делегации не расходились. Пока они там чего-то ждут, давайте опять вернёмся к символике, к тому, чем одно государство без слов разговаривает с другим.
Итак: сразу бросается в глаза та же деталь, что и на фото Макартура и Хирохито - японцы были при параде, однако все американцы были одеты в рабочую форму, в ту форму, в которой они воевали, "работали". Позже, в этот же день, и там же, на палубе "Миссури" будет проходить церемония награждений и уж там они будут при всём параде, всё будет "с честью", по протоколу. Друг другу они будут оказывать все положенные знаки уважения.
Первое, что, поднявшись на дек, увидела японская делегация был доставленный из Вашингтона флаг коммодора Перри с тридцатью одной звездой:
Англичане, пытавшиеся тоже пристроиться к торжеству, привезли с собою на "Миссури" какой-то необыкновенный столик красного дерева, настаивая на том, что документы должны подписываться именно на нём. Под тем предлогом, что английский столик слишком маленький и папки с документами на нём не уместятся, американцы английский столик убрали с глаз долой, а вместо него притащили стол из матросской столовой и накрыли его скатертью из кают-компании со следами свежепролитого кофе.
