Олег Смыслов - «Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова
Как резерв РОА бригада на была боеспособной, представляя собой по большей части обыкновенный сброд.
То же самое можно сказать и о 1-й Объединенной офицерской школе (685 человек) и о вспомогательных войсках, невооруженных кадрах (6 000 человек).
Сюда следует добавить и штаб с его подразделениями (около 1000 человек).
Таким образом, из 124 000 человек реально в РОА числилось около 62 000 солдат и офицеров в штабе и подразделениях, вспомогательных войсках, трех пехотных дивизиях, двух бригадах, офицерской школе и ВВС.
Именно в тех подразделениях, частях и соединениях, которые действительно находились в составе РОА Власова.
При этом только 1-ю дивизию можно считать боеспособной в полном смысле этого слова. А это фактически третья часть РОА.
Во-вторых, весь переговорный процесс Власова является доказательством однозначной опереточности как «Комитета» Власова, так и его «армий». Англия и Америка не могли воспринимать это движение серьезно, прекрасно понимая, что мертворожденное дитя немецкой пропаганды не может претендовать на роль интересующего партнера.
Тем более сотрудничество с Германией, а точнее, служба на стороне Германии абсолютно исключали какие-либо надежды на защиту интересов.
Не воспринимали серьезность власовского движения и ярые белогвардейцы.
Смысловского не устраивал, прежде всего, призыв к борьбе в союзе с Англией и Америкой.
Краснова смущало отношение к жидам и отсутствие у Власова представителей духовенства. Но главное в том, что Краснов не верил Власову до конца.
В-третьих, в последние месяцы войны отмечался низкий моральный дух власовской армии. Приближение Красной армии особенно влияло на бывших военнопленных. Пьянство принимало широкий размах, с которым бороться было бессмысленно. Власовцы в глубине души ожидали возмездия…
Охота на женщин, игра в карты на порой немыслимые денежные суммы, недоступные офицерам РОА, продажа и обмен обмундирования на самогон и водку, доносы и наушничество, паника, трусость, безволие – все это характеризует власовскую армию в период с января по май 1945 г., то есть в момент формирования и ее зарождения.
Люди прекрасно понимали, что доживают последние месяцы, а дальше неизвестность.
В-четвертых, первое боевое применение 1-й дивизии РОА нельзя считать эффективным, ввиду того, что наступление батальонов на Одере было приостановлено фактически сразу, а затем последовал неорганизованный отход. Провал наступления можно объяснить лишь одним: власовцы не хотели воевать против своих. Они хотели спасти свои жизни. Других объяснений нет.
Второе боевое применение дивизии произошло под Прагой и в Праге. И его сложно назвать эффективным, потому что атака аэродрома Рузыне не увенчалась успехом. Необходимые самолеты власовцам так и не удалось захватить.
В Прагу власовцы входили в немецкой форме, но не как захватчики и освободители. Им были нужны боеприпасы и продовольствие, им надо было разместить раненых в госпиталях. Немцы считали власовцев второразрядными частями и очень долго не понимали, почему власовцы открывают по ним огонь.
Все пребывание в Праге характеризуется бесконечными переговорами с немцами. Восставшие же до конца не знали планов русских, поэтому и встречали их в Праге как войска, пожелавшие им помочь. Они слышали про атаку аэродрома и восприняли ее как измену немцам. В городе власовцам пришлось вступать в перестрелки с немцами, и если бы последние не воспринимали это как недоразумение, то 1-я дивизия была бы уничтожена.
А вот Прагу 1-я дивизия освободить не могла.
Число погибших власовцев (300) говорит о том, что боя в городе не было, а были исключительно перестрелки.
Красная армия в Чехословакии потеряла убитыми и умершими от ран более 120 тысяч человек. Большинство из них погибло в боях по дороге на Прагу.
В-пятых, русские люди, оказавшись по ту сторону фронта, не желали воевать против Сталина на стороне Гитлера. На службу к немцам шло большинство из числа военнопленных для того, чтобы выжить.
Когда стало ясно, что война, так успешно начатая Германий, проиграна и пересидеть не удастся, власовцы стали мечтать о переходе на сторону англо-американских войск.
Они так спешили, что все их попытки сдаться превратились в некое соревнование: кто первый!..
Глава 3.
Возмездие
Сколько раз за эти четыре года приходилось рисковать жизнью, становиться на самый край пропасти – все оказалось во имя лжи, неправды, прямой и примитивной измены.
Капитан РОА Л. Самутин1.
29 мая 1945 г. Красновых: Петра Николаевича, Семена Николаевича, Николая Николаевича с сыном Николаем Николаевичем, а кроме того, Шкуро, Доманова и других посадили в автобус и впереди колонны машин повезли из Шпиталя в Юденберг. Когда переехали через р. Мур, колонна остановилась и все стали выходить. Советский полковник из встречающих прежде всего спросил, здесь ли генерал Краснов, и, получив утвердительный ответ, он поинтересовался насчет остальных Красновых.
После короткого опроса в конторе завода Красновых, Шкуро, Доманова и других поместили вместе с генералом фон Паннвицем и его адъютантом в маленькой комнате.
Вечером казаков навестили… Первым к ним обратился начальник гарнизона в Юденберге генерал Павлов.
Из воспоминаний полковника В.М. Доценко, записанных Е. Райгородецким:
«– Господа! Перед вам заместитель командира Донского казачьего кавалерийского корпуса генерал-майор Малеев. Прошу представиться, господа.
– Генерал Краснов, – сухо произнес старик с воспаленными глазами.
– Генерал Шкуро, – промычал обрюзгший коротышка. Невнятные голоса раздались за их спинами. Малеева, видимо, больше, чем нас, поразила эта сцена. Некоторое время он молчал, пристально разглядывая арестованных.
– Простите, генерал, – нарушил тишину Краснов. – Не знаете ли, от чего умер Борис Михайлович Шапошников?
– Маршал Шапошников был тяжело болен, – ответил Малеев.
– Как здоровье Буденного и Ворошилова? – полюбопытствовал Шкуро.
– Отлично. Если это вас интересует.
– Как же! Как же! Приходилось с ними встречаться. Я имею в виду – на поле брани…»
Внучатый племянник П. Краснова тоже вспоминал об этой встрече, но несколько иначе:
«– Вы верите в большое будущее Советского Союза?
– В будущее России я верю, – ответил П.Н. Краснов. – Нероны были и ушли. Русский народ крепкий, он выдержал монголов. И я вам отвечу так же, как человек человеку – будущее России великое. Жаль, что я его не увижу, да, может быть, и вы его не увидите.
Советский генерал улыбнулся, развел руками и обернулся к нам:
– Между вами есть советские граждане? Доманов и Головко ответили:
– Да. Красный генерал посмотрел на Доманова и сказал:
– Вы Доманов? – и, не ожидая ответа, продолжил: – Ну, так. Что генерал Краснов начал воевать в 1941 г. против нас, нам это понятно. Он был и остался белым офицером. Но вы? На вашем месте я бы так не поступил. Ведь вы воспитывались на советском хлебе. Впрочем – с вами будет разговор в Москве».
В.М. Доценко:
«– И я вас, буденновцев, погонял… – начал было Шкуро и осекся, почувствовав на себе недобрый взгляд Краснова.
– Полно, полно вам, – возбужденно проговорил Краснов. – Молчите. – Он протер носовым платком воспаленные глаза и обратился к Малееву: – Получу ли я возможность написать мемуары?
– Не знаю. Правительство решит.
– В таком случае – что же нас ожидает?
– Правительство решит, – повторил Малеев. – Оно выполнит волю народа.
– Я всегда стоял за русский народ…»
Н.Н. Краснов:
«В течение ночи генерал Шкуро почти безостановочно «весело» беседовал с советскими офицерами и солдатами, заходившими к нам в комнату. Они с интересом слушали его рассказы о гражданской войне 1918 – 1920 гг. Старые советские офицеры пробовали ему возражать, но Шкуро на это им сказал:
– Лупил я вас так, что с вас пух и перья летели!! Это вызвало взрыв смеха у солдат и смущенные улыбки на лицах офицеров. Как известно, Шкуро за словом в карман не лез. Он шутил, но… было видно, что шутки его и смех наигранны и ими он тушил боль души своей…»
30 мая 1945 г. Краснова и еще двенадцать казачьих генералов к вечеру доставили в тюрьму Граца. На следующий день всех везут в Баден под Веной, в контрразведку «Смерш».
Там их сфотографировали, а после личного обыска каждому выдали бумагу о том, что «временно задержан на территории советских войск до выяснения личности».
Это была виза на въезд в Москву. После двух ночей допросов утром 3 июня с первой партией вылетели в Москву: Доманов, С.Н. Краснов…
4 июня: П.Н. Краснов, остальные Красновы и Шкуро…
В 14.30 посадка на центральном аэродроме. Укачало только одного Шкуро.
2.
27 мая 1945 г. на стол И.В. Сталина секретарь положил необычное, совершенно секретное сообщение начальника «Смерш» генерала Абакумова:
