Вячеслав Софронов - Отрешенные люди
- Не знаю, что и ответить,- поднялся с кушетки Гаврила Андреевич, - но пренебрегать такими знакомствами, согласен, нельзя. Когда еще выпадет такой случай.
- Да и выпадет ли, - легонько хлопнул его по плечу Чернышев. - Так едем к молодому двору?
- Едем, - с улыбкой ответил Кураев, на сей раз уважительно вглядываясь в лицо старого друга, которого он не смог оценить по достоинству.
... Когда через несколько дней Гаврила Андреевич попытался вспомнить и как-то вычленить свое ощущение от встречи с наследником, он с удивлением для себя самого отметил, что тот произвел на него в целом довольно приятное впечатление. Прежде всего удивила та непосредственность, с которой он держался, беседовал, общался с крутившейся подле ног рыжей собакой, отвечал с полуулыбкой на приветствия входивших время от времени в комнату, кого-то из своих приближенных. И в то же время за всем этим проскальзывали порой плохо сокрытый страх, робость, боязнь окрика. Кураев попытался понять, кого же может бояться великий князь, подумав в первую очередь почему-то об императрице. Но потом отмел свое предположение как неверное, поскольку Петр Федорович, когда разговор касался государыни, как-то по-детски кривил рот и с затаенной усмешкой называл ее "моя тотушка". При этом твердость произносимых слов и не всегда правильные ударения выдавали в нем исконного немца. Запомнилась и порывистость, с которой он говорил, переводя взгляд умных, но не очень озабоченных земными проблемами, глаз. Впрочем, от человека, живущего в стороне от внешнего мира, в своем дворце, словно улитка в домике, иного просто невозможно и требовать. Услышав, что Гаврила Андреевич принимал участие в боевых действиях, в последнем столкновении русской и шведской армий, Петр Федорович вскочил со своего места, как-то хищно вытянул нос, как это делают гончие, когда идут по свежему следу, подбежал к нему и спросил ломким, еще не окрепшим юношеским фальцетом:
- Господам известно, что не так давно в Петербург из Стокгольма прибыла делегация с единственной целью - пригласить меня взойти на престол после смерти шведского короля Фридриха Гессенского?
-- Да, нам известно о том, - согласился граф Чернышев.
-- Вот было бы интересно, не отсоветуй мне "тотушка" делать это. Посмотрели бы, чья взяла.
- Что вы имеете в виду, ваше высочество? - осторожно спросил Гаврила Андреевич, хотя прекрасно понимал, о чем идет речь.
- Думаю, шведские солдаты ничуть не хуже русских мужиков. И если бы у них был достойный предводитель, то они могли бы легко взять и Петербург, и Москву. Впрочем, от Москвы я никакого проку не вижу, она не похожа на европейскую столицу.
- Смею напомнить, - вкрадчиво заговорил Чернышев, - вы по материнской линии являетесь внуком российского императора Петра Великого. А он имел честь воевать со шведским королем Карлом, который также мечтал взять Москву.
- Петр Великий? Может, он и был великим полководцем, не знаю, но не по его ли приказу был убит царевич Алексей? Ответьте мне, господа.
Кураев и Чернышев опустили глаза в пол, не зная, что и возразить наследнику. Наконец, Иван Григорьевич нашелся:
- Важность государственных дел, забота о державе иногда заставляют государя идти на поступки и действия, которые обычному человеку трудно расценить. Император боялся, что сын сговорится с его врагами...
- Майн гот, какое счастье, что у меня не было такого отца, - воздел руки вверх Петр Федорович. - Нет, Россия навсегда останется для меня загадкой.
Чернышев и Кураев вновь замолчали, не зная, как вести себя с человеком, являющимся по сути дела их будущим государем, но не признающим себя русским человеком. Выручил их вошедший в комнату один из приближенных наследника. Не помешал? - спросил, он довольно фамильярно подмигнув наследнику, а затем поклонился офицерам, и бесцеремонно заявил:
- Не тратя понапрасну драгоценное время господ офицеров, разрешите представиться: камергер двора и обер-гофмейстер его императорского высочества, Николай Чоглоков.
- Очень приятно, - поднялись, щелкнув каблуками, Кураев и Чернышев, и назвали себя.
- Да вы сидите, господа, я хоть и чуть постарше вас, а привык разговаривать стоя. О чем речь ведете? О войнах все, поди?
Кураев заметил, как побледнели губы наследника и чуть задрожал острый подбородок, слегка раздулись ноздри. Не стоило большого труда догадаться, что общение с обер-гофмейстером двора не доставляло ему особого наслаждения. Гаврила Андреевич было хотел резко оборвать наглеца, помешавшего их приватной беседе, но Чернышев неожиданно заговорил почти ласково и почтительно с Чоглоковым:
- Мы, смею заметить, говорим о военных действиях во время последней кампании. Их высочество находит, что русские солдаты не очень хорошие воины.
- Их высочество пока что наблюдал военные действия на полу собственного кабинета, расставляя оловянных солдатиков, - хохотнул Чоглоков, - вряд ли он лично сможет дать подобающую оценку русской армии.
Кураев заметил, как вспыхнули щеки наследника, но он, верно, привык к подобным дерзким высказываниям своего приближенного и смолчал или не счел нужным остановить его разглагольствования.
- Что с того, - высказал свое мнение граф Чернышев, - все мы когда-то занимались этим. Воnne chance! В добрый час, как говорили некогда древние римляне.
- Весьма возможно, - рассмеялся Чоглоков, - но мне, поверьте, смешно слушать, когда их высочество начинает высказываться насчет нашей армии. Вам, господа, то слышать впервой приходится, а мне каково, когда почти что каждый день одно и то же?
Кураев чуть улыбнулся, представив, как нелегко приходится русскому человеку выслушивать подобные высказывания.
- Не соблаговолят ли господа пройти со мной? - неожиданно хриплым голосом спросил Петр Федорович. И по тому, как он произнес эту фразу, можно было понять, сколь нелегко давалось ему самообладание.
-- Конечно, - согласились офицеры, - как скажете, ваше высочество.
- А меня с собой господа не желают пригласить? - камергер явно не желал оставлять их в покое. - Может быть, Петр Федорович желают познакомиться с новыми дамами, что хотели бы составить ему общество? Знаете, наследник в последнее время стал большим охотником до их общества.
- Пошел вон, каналья! - уже не в силах сдержаться, выкрикнул великий князь, схватил со стола длинный арапник и замахнулся им на Чоглокова, но тот лишь рассмеялся и попятился из кабинета.
- Ухожу, ухожу, - расплылся он в улыбке, словно услышал в свой адрес комплимент, - но мы еще увидимся, не так ли?
- Быдло, - очень по-русски высказался Петр Федорович, когда камергер исчез. Он бросил арапник обратно на стол и в изнеможении опустился в кресло. - Придет мое время, все припомню!
- Как вы можете терпеть подобных людей подле себя? - изумился граф Чернышев.
- Государыня их ко мне приставила, то не моя воля.
- Но ведь вы можете попросить ее освободить вас от их общества.
- Другие окажутся не лучше, - буркнул Петр Федорович, став моментально флегматичным и неразговорчивым.
- Может, позволите мне проучить нахала? - спросил его Кураев. - Мне это не впервой. Думается, после этого у него пропадет охота вести себя подобным образом.
- Не стоит труда, но, в любом случае, спасибо, - слегка улыбнулся Петр Федорович, - они все тут меня ненавидят и считают, что могут обращаться со мной как с...- он попробовал подобрать нужное слово, но, не найдя, чуть махнул рукой и глубоко задумался.
- Ну, мы тогда позволим себе покинуть вас, - встал с кресла Чернышев.
- Да, конечно. Прошу меня простить, но мне что-то нынче не здоровится. Приглашаю вас навещать меня, может, времена изменятся к лучшему.
Уже на обратном пути они обменялись впечатлениями от увиденного, и Чернышев спросил Гаврилу Андреевича:
- Теперь вы сами смогли убедиться, сколь нездорова обстановка при малом дворе.
- Мне приходилось слышать о том и ранее, но подобного я и предположить не мог. Однако императрица наверняка в курсе дел.
- У императрицы есть еще Шуваловы, которые первыми докладывают ей обо всем и стремятся всячески очернить наследника.
- Зачем это им нужно?
- А сами-то как думаете?
- Неужели надеются, что государыня лишит его права престолонаследия?
- Всякое может быть, - неопределенно отозвался Чернышев, - не забывайте, в какое смутное время живем.
- Мне бы хотелось побывать при малом дворе еще раз. Насколько понимаю, цели нашего визита мы не достигли.
- Да, неудачно все вышло. Но если будете иметь встречу с канцлером, то, думается, вы в общих чертах дадите ему понять о нездоровой обстановке при малом дворе.
- Разве он сам не знает об этом?
- Наверняка, знает. Но медлит, как и многие, выжидает. А по Шуваловым надо бы именно сейчас ударить, свалить их. Так и передайте их сиятельству, что время не терпит. ...
Несколько дней затем у Кураева не выходила из головы последняя фраза Чернышева, и он расхаживал по комнате, меряя ее шагами, не зная, как поступить. Обращаться к канцлеру с предложением помочь в чем-то великому князю было просто нелепо. Кто он такой, чтоб обращаться к графу Бестужеву-Рюмину с чем-то подобным? Не будучи посвященным во все дела и помыслы канцлера, трудно предположить, чем может закончиться их разговор. Граф не из тех людей, которые ждут чьих-то советов. Нет, тут надо ждать случая и, если он представится, начать разговор.
