Михаил Курушин - 100 великих военных тайн
Далее, имея в виду поставленные вначале три кардинальных вопроса, Миколайчик заявил: «Я не хочу уходить от этих вопросов. Но я хочу быть в Варшаве!»
Сталин не без горькой иронии заметил: «Но Варшава-то в немецких руках…»
Миколайчик заверил, что Варшава будет скоро освобождена, и он будет «в состоянии сформировать сильное правительство, которое станет опираться на всю Польшу».
Сталин снова не без иронии ответил, что уже сейчас хочет предупредить, что советское правительство не признает лондонское правительство, с которым оно прекратило отношения.
В ответ Миколайчик спросил: «Должен ли он понимать Сталина в том смысле, что польскому правительству в Лондоне закрыт путь в Польшу?»
Естественно, польский политик понял своего собеседника правильно, но продолжал: «Когда советские войска вступят в Варшаву, то к вам придет заместитель премьер-министра польского правительства и командующий польской армии, чтобы заняться с вами вопросами управления Польши…»
Непосредственно вслед за этим Миколайчик обратился к Сталину с просьбой дать указания советскому командованию оказать помощь восставшим. В беседах с Миколайчиком Сталин и Молотов с серьезным видом обсуждали процедуру сбрасывания ручных гранат, противотанковой артиллерии и боеприпасов. Обсуждались вопросы сигналов и шифров, даже сбрасывания советского офицера связи…
По некоторым данным, позже Сталин лично приказал командующему 1-м Белорусским фронтом маршалу Рокоссовскому выслать к Бур-Комаровскому двоих офицеров-парашютистов для связи и согласования действий, однако последний не пожелал их принять. Судьба этих офицеров так и осталась неизвестной, и у всей этой истории нет документальных подтверждений. Польская сторона позже заявляла, что никаких офицеров никто не высылал. Был сброшен советский офицер связи, но не в августе, а только 21 сентября…
Перспектива, по Миколайчику, на московских переговорах выглядела так: идет восстание, заместитель Миколайчика уже там, и он вместе с командующим, то есть генералом Бур-Комаровским, готов принять советских военачальников, если те придут в Варшаву. Не будет преувеличением полагать, что своими заявлениями Станислав Миколайчик уже 3 августа 1944 года фактически предрешил будущее поведение советского Верховного Главнокомандующего.
Когда 9 августа состоялась новая встреча, то поведение сторон едва ли изменилось. Миколайчик снова начал разговор с того, что собирается прибыть «возможно скорее» в Варшаву, где сообщит своим коллегам о московских беседах, а сейчас он не имеет достаточных полномочий, чтобы решить вопрос об отношениях с ПКНО и проблему советско-польской границы.
Сталин, не забывая о вопросе признания ПКНО и восстановления границы 1939 года, вроде как бы «обхаживал» польского деятеля: для него теперь Польша должна была стать союзником. «Основой нашей политики, - заявил он 9 августа, - является союз с Польшей. Необходимо, чтобы поляки поверили, что руководители нынешней России не те, что были при царском правительстве».
Интересно, вспоминал ли Сталин, как в том же кабинете на втором кремлевском этаже в беседе с Георгием Димитровым 7 сентября 1939 года он выражал свое удовлетворение по поводу того, что польское государство вообще прекратит свое существование?…
Сталин напоминал о немецкой угрозе, о возможности ее возрождения через 20-25 лет: «Если у Польши будет существовать союз с Советским Союзом, то никакие опасности не будут страшны…»
Когда Миколайчик снова заверил Сталина, что его правительство стремится к сотрудничеству с коммунистами, Сталин заметил: «Это было бы очень хорошо…»
А на следующей встрече в Москве, как бы в продолжение темы, Верховный философски заметил: «В Польше нет еще условий для коммунизма, и вряд ли они когда-либо будут существовать…»
Итак, во время визита Миколайчика о варшавском восстании серьезных разговоров не было (либо эта часть беседы засекречена до сих пор). Как и следовало ожидать, переговоры окончились практически ничем. Остается загадкой, почему Миколайчик приезжал в Москву не раньше, а после начала восстания, если действительно надеялся на помощь русских? Почему Лондон не договорился с Москвой заранее? Может, польское правительство в эмиграции переоценило силы восставших? Возможно, но целью правительства Польши, находившегося в Лондоне, было освободить столицу до прихода советских войск. Естественно, союзники имели на Польшу свои виды, но вскоре стало очевидно, что Красная армия находится у стен Варшавы. Тогда они, как и в сентябре 39-го, практически бросили поляков на произвол судьбы. Самое большее, что теперь могли сделать союзники - пообещали оказать поддержку с воздуха. Хотя и это в случае успеха было бы немало.
Сталин играл свою игру: не успел Миколайчик покинуть Москву, как 16 августа советский лидер направил Черчиллю резкое послание, в котором возлагал всю ответственность за авантюру в Варшаве на поляков: «При создавшемся положении советское командование пришло к выводу, что оно должно отмежеваться от варшавской авантюры, так как оно не может нести ни прямой, ни косвенной ответственности за варшавскую акцию». 22 августа, отвечая на совместное послание Рузвельта и Черчилля, Сталин констатировал: «Рано или поздно, но правда о кучке преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру, станет всем известна… Создалось положение, когда каждый новый день используется не поляками для дела освобождения Варшавы, а гитлеровцами, бесчеловечно истребляющими жителей Варшавы». В другой сталинской телеграмме Миколайчику были такие слова: «Более близкое знакомство с делом убедило меня, что варшавская акция, которая была предпринята без ведома и контакта с советским командованием, представляет легкомысленную авантюру, вызвавшую бесцельные жертвы населения. К этому надо добавить клеветническую кампанию польской печати с намеками на то, будто советское командование подвело варшавцев».
Свежие немецкие дивизии, спешно стянутые из Румынии, Голландии и Италии, в район Варшавы начали прибывать еще до начала восстания. Новый начальник штаба немецких сухопутных войск генерал Гейнц Гудериан отчетливо понимал, что Варшава - это ключ, открывающий Красной армии прямую дорогу на Берлин. 5 августа в Варшаву прибыл обергруппенфюрер СС Эрих фон дем Бах-Зелевски, командовавший особыми отрядами «по борьбе с бандами» на Украине, в Белоруссии и Югославии.
По воспоминаниям Рокоссовского, противник «сосредоточил на восточном берегу в районе Праги, предместье Варшавы, несколько дивизий: 4-ю танковую, 1-ю танковую "Герман Геринг", 19-ю танковую и 73-ю пехотную… На варшавском предполье сосредоточилась сильная группировка в составе 5-й танковой дивизии СС "Викинг", 3-й танковый дивизион СС "Мертвая голова", 19-й танковой и до двух пехотных дивизий».
В конце июля 1944 года войска маршала К. Рокоссовского форсировали Вислу и подошли к Варшаве. Тем временем в восточной части польской столицы уже развертывались свежие немецкие танковые соединения, которые сумели остановить стремительное наступление Красной армии и у Радзымина разбили советский танковый корпус. Многие утверждают, что войскам 1-го Белорусского фронта надо было не останавливаться, а сразу продолжить наступление, идти навстречу восставшим и овладевать городом. Утверждать такое можно только сегодня, не имея представления о сложившейся в тот момент ситуации.
Еще во время переговоров с Миколайчиком Сталин поручил представителю Ставки маршалу Г.К. Жукову и командующему 1-м Белорусским фронтом маршалу Рокоссовскому изучить вопрос о возможности немедленного форсирования Вислы. Ответы были однозначны: не раньше конца августа, а вероятнее всего, в сентябре. Советское командование отчетливо понимало, что брать Варшаву «в лоб», форсируя такую мощную водную преграду, как Висла, и атаковать в городской черте укрепленный высокий западный берег реки - дело практически безнадежное. Это противоречило свежим урокам боев за Сталинград и Киев, когда города освобождались не лобовыми атаками через Волгу и Днепр, а тщательно подготовленными глубокими охватывающими маневрами. Именно поэтому основные усилия были направлены на то, чтобы захватить и любой ценой удержать плацдармы севернее и южнее Варшавы, с которых, развивая наступление, можно было замкнуть кольцо окружения западнее польской столицы. К тому же постепенно ослабевала наступательная сила советских войск: с 25 июня по 5 июля они преодолевали ежедневно в среднем около 30 километров, а в следующие 10 дней - лишь 13-14.
В соответствии с разработанным 8 августа командующими 1-м и 2-м Белорусскими фронтами Рокоссовским и Захаровым под общим руководством маршала Жукова планом правое крыло 1-го Белорусского фронта должно было выйти на нижний Нарев. Затем, форсировав Вислу к западу от Модлина, совместно с левым флангом, развивающим наступление с Магнушевского плацдарма, окружить противника и овладеть Варшавой.
