Питер Хопкирк - Большая Игра против России: Азиатский синдром
Если Петровский и испытывал враждебность к двум вновь прибывшим, то был достаточно осторожен, чтобы это скрыть. Главной его заботой было выяснить, кто они и что обсуждали с китайскими должностными лицами. Они встречались, Петровский развлекал их, и не раз, очевидно, в тщетной надежде разговорить. Навязывал экспансивные дискуссии о ролях их собственных правительств в Азии. «В той глуши, где никого другого не было, он составлял достаточно приятную компанию, — писал о нем Янгхасбенд. — Но он — тот самый тип российского дипломатического агента, с которым мы и боремся». Петровский шокировал Янгхасбенда полным отсутствием рефлексии, искренне признавая, что лжет всякий раз, когда это выгодно, и полагая, что британцы поступают точно так же. По ходу дела Янгхасбенд и Макартни обнаружили, что Петровский исключительно информирован не только о Синьцзяне, но и о Британской Индии. Очевидно, его шпионская сеть широко раскинулась по всему региону.
В задание Янгхасбенда входила попытка убедить китайцев обозначить свои территориальные претензии, послать отряды на Памир и занять регион без четко обозначенных границ, но строго к западу от их застав. Таким образом оказалась бы заполненной часть ничейных территорий. Поначалу переговоры пошли так успешно, что капитан счел возможным сообщить руководству, что «окно» очень скоро будет закрыто и русские не смогут продвинуться на Памир «без того, чтобы их действия не расценивались как акт открытой агрессии». Он, естественно, надеялся сохранить свои переговоры с китайцами в тайне, но не учел фактора личности Петровского. Янгхасбенд смог обставить своего российского противника на памирских перевалах, но здесь, на своей территории, Петровский был хозяином положения. Позже он хвастался, что все, что происходило между Янгхасбендом и китайским губернатором Таотаем, немедленно докладывалось ему. Это через много лет подтвердил советский историк этого периода Н. А. Халфин, который утверждал, что Петровский быстро обнаружил присутствие англичан и, разумеется, поставил об этом в известность Санкт-Петербург. Последующие события это, несомненно, подтверждают.
В июле 1891 года, когда Янгхасбенд и Макартни все еще находились в Кашгаре, в Лондон стали поступать сообщения, что русские планируют послать войска на Памир для его аннексии, Сведения были решительно опровергнуты российским министром иностранных дел, который назвал их абсолютно ложными. Однако уже через неделю он признал, что на Памир направлены войска «для наблюдения и предоставления отчетов о том, чем заняты в этом регионе китайцы и афганцы». Вскоре слухи о перемещениях русских подразделений дошли до Янгхасбенда и Макартни. Хотя они абсолютно не доверяли Петровскому, но даже не подозревали, на что он способен за их спинами. Янгхасбенд сразу отправился на Памир, стремясь выяснить правду. Макартни остался в Кашгаре — наблюдать за событиями и в не меньшей степени присматривать за Петровским. Но, как теперь известно, было уже слишком поздно. Янгхасбенд быстро выяснил, что слухи очень даже правдивы. Русские добрались туда прежде, чем там оказались войска, которые обещали послать китайцы. Воинское соединение из 400 казаков вошло с севера на территорию памирского «окна» с приказом завладеть им от имени царя.
13 августа в пустынной лощине высоко в горах Памира Янгхасбенд лицом к лицу столкнулся с захватчиками.
34. Детонатор в горах Памира
«Когда я выглянул из палатки, — писал впоследствии Френсис Янгхасбенд, — то увидел примерно двадцать казаков с шестью офицерами, которые везли с собой российский флаг». Помимо вновь прибывших и его собственного небольшого отряда в этом безлюдном месте, расположенном в 150 милях к югу от российской границы и известном местным кочевникам как Бозай-и-Гумбез, никого не было. До того, как им заинтересовались англичане, оно принадлежало Афганистану. Янгхасбенд сразу же послал одного из сопровождавших туда, где в полумиле от него русские разбили свой лагерь, и пригласил офицеров на завтрак. Те, не раздумывая, приняли приглашение, поскольку явно хотели узнать цель его прибытия сюда. Вскоре несколько офицеров во главе с усталым полковником Меновым, кавалером ордена Св. Георгия (самый близкий российский эквивалент Креста Виктории), подъехали верхом к скромному лагерю Янгхасбенда.
Казаки, занимающие пулеметный пост в горах Памира. Сцена из последней экспедиции России в Индию.
Встреча была дружественная, даже праздничная. У англичанина не было водки, чтобы угостить гостей, только привезенное из Кашгара российское вино. После завтрака Янгхасбенд сказал полковнику Ионову, что слышал о намерениях русских аннексировать весь памирский регион. Объяснив, что не хочет вызвать беспочвенной тревоги в Калькутте и Лондоне, пересказывая обычные местные слухи, он спросил Ионова, соответствует ли это действительности. Ответ русского был предельно ясен. «Он взял карту, — рассказывал Янгхасбенд, — и показал мне отмеченную зеленым обширную область, которая протянулась вплоть до нашего индийского водораздела ». Она захватывала многие территории, бесспорно, принадлежащие Китаю или Афганистану. Теперь же все это считалось достоянием царя. Старательно избегая дискуссии, Янгхасбенд просто заметил Ионову, что русские «слишком широко раскрыли рот». На что полковник рассмеялся и добавил, что это лишь «только начало». Русские пробыли в лагере Янгхасбенда не больше часа и уехали, извинившись, что им следует заняться обустройством своего лагеря. Однако перед отъездом полковник Ионов пригласил Янгхасбенда пожаловать к ним на обед.
Состоялся радушный прием, во время которого семь офицеров расселись на корточках вокруг скатерти, постеленной в центре одной из невысоких русских палаток. Янгхасбенд с удовлетворением отметил, что его собственная палатка, с кроватью, столом и стулом, была гораздо больше и удобнее, чем у соперников, но признал, что русские не скупились, когда дело касалось еды. «Последовал обед, — писал он, — который своим великолепием удивил меня не меньше, чем устройство моего лагеря удивило русских». Были супы и тушеное мясо, «приготовленные так, как это никогда не удается местным индийским слугам», с приправами, соусами и свежими овощами. Последнее было для Янгхасбенда невероятной роскошью — ведь они находились на самом севере Пакистана. Помимо неизбежной водки, были различные вина, сопровождаемые бренди.
Янгхасбенд вскоре понял, почему его хозяева были в таком хорошем настроении. Вдобавок к притязаниям царя на весь памирский регион как раз сейчас они «вернулись из рейда на территорию Читрала, по ту сторону индийского водораздела», легко туда проникли и, оставив там часть людей для картографии, сами благополучно вернулись назад. Этот регион руководители обороны Индии расценивали как расположенный непосредственно в сфере их влияния. Ионов даже удивился, что у англичан, учитывая стратегическую важность для них Индии, нет ни единого представителя в Читрале, и, похоже, они вполне удовлетворены соглашением с его правителем. Русский показал гостю на карте, что они прошли через важнейший перевал Даркот и осмотрели с высоты долину Ясин, которая вела прямо к Гилгиту. Янгхасбенд знал, что уже этого будет достаточно, чтобы у британских генералов кровь застыла в жилах. Но это было еще не все, что Янгхасбенду вскоре предстояло обнаружить.
Встреча закончилась в полночь после тостов в честь королевы Виктории и царя Александра. Российские офицеры, включая полковника Ионова, проводили молодого британского капитана назад, в его лагерь. Там после обмена приветствиями и изъявлений дружбы они расстались. Рано утром русские снялись со стоянки и направились на север, где соединились с основными силами и доложили о встрече в столь пустынном месте с офицером британской разведки. Сам же Янгхасбенд остался, чего не знали русские, ждать скорой встречи здесь, в Бозай-и-Гумбезе, с коллегой. Им был лейтенант Девисон, предприимчивый младший офицер из Лейнстерса, которого Янгхасбенд встретил в Кашгаре и привлек к сотрудничеству, поручив ему наблюдать за продвижением русских дальше к западу. Несколько дней назад капитан срочно отправил Девисона на ближайшую британскую заставу в Гилгит, чтобы сообщить начальству в Индии о российском рейде.
На четвертую ночь Янгхасбенд с удивлением услышал вдалеке цокот множества копыт. Выглянув из палатки, он увидел в ярком лунном свете строй примерно из тридцати казаков. Наскоро набросив одежду, он послал одного из своих людей выяснить, что привело казаков сюда. Вскоре посыльный вернулся и сказал, что с ним срочно хочет поговорить полковник Ионов. Янгхасбенд пригласил полковника вместе с адъютантом в свою палатку. Русский сказал, что у него есть неприятное известие, которое сообщает заранее: получен приказ выпроводить британского офицера из района, который стал теперь российской территорией. «Но я не на российской территории», — возразил Янгхасбенд и добавил, что Бозай-и-Гумбез принадлежит Афганистану. «Вы можете сколько угодно считать, что это афганская территория, — мрачно буркнул Ионов, — но мы считаем ее русской».
